— Ладно, ладно, беру свои слова назад, отпусти!

Оставляю на его щеке поцелуй и отпускаю. Боже, это точно самое милое, что я когда-либо видел. Широко раскрытые глаза, красные от поцелуев губы, бесцветные волосы, торчащие во все стороны, улыбка…

— Мальчишки, ужин! — донесся с кухни крик мамы.

— Идем? — спросил я у него.

— Идем.

Мы быстро переоделись в домашнее. Я восхитился тем, сколько вещей влезло в рюкзак Призрака.

Длинные штаны и белая водолазка без ворота. И шрамов не видно, и красиво.

Как и предполагалось, на ужин была курица. Что-что, а готовила моя мама отменно. Ели мы молча, пока я не понял, что кого-то за столом не хватает.

— Мам, а где папа?

— Он днем улетел. У него конференция в Нью-Йорке. Опять этот Голодов назначает встречу на другом конце света.

В тарелку Антона упала его вилка.

— Милый, тебе нехорошо?

— Нет, не беспокойтесь. Просто вспомнил, что должен отцу позвонить.

— Так позвони. Не заставляй его нервничать. Или он не знает?

— Нет, не знает. У него…конференция в Нью-Йорке.

Призрак усмехнулся и от этой его усмешки веяло горечью.

— Я знала, что где-то тебя уже видела. На соревнованиях около полугода назад. Антон Голодов.

— Мам, Антону неприятно вспоминать об этом. Прошу, ешь курицу.

— Да, да, извини.

Голодов улыбнулся, как бы говоря мне спасибо.

После ужина…была половина одиннадцатого. Я быстро сделал уроки на завтра, сказав Призраку, что в школу он пойдет только переступив через мой труп. Он конечно отпирался и уверял, что чувствует себя отлично, но позже все-таки сдался.

— Закончил? — спросил у меня Призрак, когда я закрыл последнюю тетрадь. Я кивнул. — Хочешь в душ? Я даже готов пойти с тобой.

Я не знаю, как от такого заявления я смог не залиться густой краской. И снова отказ.

— Я же сказал, нет.

Хоть я и пытался говорить как можно нежнее, ответ все равно вышел грубоватым. Он обиделся.

— Ну и иди, — это маленькое что-то швырнуло в меня полотенцем.

Когда я вышел из душа, гордо сказав самому себе, что не поддамся на провокации этого чертенка, моя защита дала трещину. На правой половине кровати лежал Антон в одних трусах задом кверху. Тонкие руки были под подушкой, на которой покоилась его белобрысая голова, а глаза были закрыты.

От нахлынувших чувств мне пришлось вернуться в ванную, где я провозился минут десять.

Попытка номер два. Я вошел в комнату и тут же выключил свет, на ощупь пробираясь к кровати. Я лег на левую половину, накрыл нас одеялом и обнял явно еще не спящего Призрака.

— Не передумаешь?

— Нет, — я поцеловал его в висок. — Спокойной ночи, любимый.

— Приятных снов…зануда.

Он спал, а я его согревал, однако его кожа оставалась холодной. Странная особенность. С ним под одним одеялом было не жарко. Мне было хорошо и я даже не хотел засыпать, однако быстро провалился в царство Морфея, когда мой взгляд упал на часы на стене.

00:00

Утром я встал позже обычного и засобирался в школу. Мама ушла еще раньше и в квартире кроме нас с Антоном никого не было. Я вышел из душа и оделся. Хотел пойти на кухню и увидел в дверях комнаты Призрака, протирающего глаза.

— Доброе утро.

— Доброе, — ответил я. — Ты чего так рано?

— Мне холодно стало, вот и проснулся.

— Ясно. Садись, сделаю тебе кофе.

Мы прошли на кухню и Призрак опустился на стул у окна, а я начал готовить завтрак. Бутерброды, кофе и печенье. Его любимое, с белым шоколадом и клюквой.

Когда я хотел поставить кружку со своим кофе на стол, раздался телефонный звонок. Я, не выпуская кружки из руки, взял из комнаты телефон и ответил на звонок.

— Да?

— Максим Орлов?

— Да, это я.

— У меня для вас печальные новости…

Кружка кофе упала на кафельный пол, разбиваясь на десяток осколков, а горячий напиток неприятно обжег оголенную ногу. Человек по ту сторону отключился, а Антон, сначала негромко вскрикнув, спросил:

— Что случилось? Кто звонил?

— Это… Андрей…

В глазах защипало от слез.

— Андрей мертв.

====== (18) Звонок, возвращение, слезы и пицца. ======

Pov Антон.

— Это Андрей… Андрей мертв.

Эти слова звучали у меня в голове, не желая стихать. Мертв. Кислов умер… Как? Почему? Как такое могло произойти?! А что, если… Нет, нет, нет! Не может такого быть! Я не верю, нет!

Закрываю лицо руками. Я понимаю, что Максу сейчас намного хуже, чем мне, но ничего не могу с собой поделать. Чувство собственной вины разъедает меня изнутри, словно кислота. Каждая клетка моего тела гудит и мне больно. Я виноват, это я, это я, — повторяю себе как мантру я. Умер, погиб, скончался… Я ведь толком его не знал. Зачем я так с ним поступил? Вот зачем? Я не хотел его убивать, не хотел вот так просто доводить до такого.

— Не хотел…

— Сказали, что его нашли сегодня утром… Его…брат приехал к нему домой, когда он уже был мертв. Передозировка болеутоляющего и снотворного, залитого текилой. Черт, Кислов, какой же ты дурак…

Максим осел на кафель, пряча лицо в ладонях. По его щекам текли слезы.

— Макс, я… — что я могу сказать? Что я могу ему сказать?! — я сожалею, я…

Я не мог сейчас расплакаться. Мне нужно было держаться. И я смог. Вышел из-за стола, подошел к парню и опустился рядом, обнимая и прижимая к себе, проводя дрожащей рукой по голове. Я шептал что-то неразборчивое, а потом и вовсе замолчал. Ему стало легче. А мне нет. Я умирал в муках. Сердце разбивалось снова и снова, вновь и вновь превращаясь в кучку красного стекла.

Сволочь. Бездушная сволочь, вот ты кто! — кричал я самому себе. Я хотел достучаться до Призрака. Хотел, чтоб он понял, что совершил. Чтобы раскаялся хотя бы перед самим собой. Ведь выходит, что это я убил Кислова. Пусть не своими руками, но все же убил. Я чудовище, монстр, которого нужно усыпить на благо общества, что его окружает. Я не могу смириться с мыслью, что больше его не увижу. Никогда.

Слышишь меня?! Ты больше никогда его не увидишь! Ты убил его, убил!

Предательские слезы все же выступают на глазах, но я спешу их сморгнуть. Максим плачет у меня на плече.

— Не иди сегодня в школу. Пойдем, тебя умыть нужно… — как-то отрешенно говорю я, помогая парню подняться с пола.

Мы были в ванной. Я заставил Макса встать под холодную воду, чтобы смыть все его мысли.

Мне бы тоже не помешала прочистка мозгов. Слышишь? Не помешала бы!

Максим вернулся примерно через двадцать минут, совершенно разбитый. Таким подавленным я его еще не видел.

Мы сидели рядом на кровати.

— Я ведь мог… — раздался надломленный голос рядом. -…Я мог его остановить. Мог подойти к нему тогда в школе, поговорить. Он бы рассказал мне и ему стало бы легче.

Он захлебывался в слезах. Обычно для парня, плакать, это стыдно, но сейчас это самое мужское, что он может сделать. Нет, Андрей бы не ответил Орлову. Что бы он смог сказать? « Я недавно ходил в клуб для садистов и там дал себя поиметь парню, лица которого ни разу не видел»? Нет, он бы так не сказал и даже не затронул бы эту тему.

— Ты не мог ничего сделать. Он сделал свой выбор.

— Как кому-то может не хотеться жить?

Поверь мне, друг мой, ты еще удивишься, когда узнаешь, сколько есть поводов и способов покончить с собой. Уж я то знаю.

— Значит у него была причина.

— Ка…кая?

— Не знаю. Любая. Люди бывают психически нестабильны. Я уверен, что его…его брату намного хуже. Он не выйдет на работу, не пойдет в универ и получит выговор от капризной ректорши, которую бросил после одной ночи вместе. Не представляю, как ему сейчас плохо…

Максим горько усмехнулся.

— Нафантазируешь тоже.

— Чистая правда. Брата Андрея зовут Кирилл.

Я почти увидел, как расширились его глаза. Парень лежал на боку, положив голову мне на колени.

— Тот самый бармен?

— Да, мой бывший друг.

— Позвони ему. Ему сейчас нужна поддержка близкого.