Может, зайти к нему? Просто спросить, как дела…

— Оливер? — стучу в его дверь. Она закрыта на замок. Он же стал реже закрываться… — Слушай, может прокатимся? Заедем… пообедать?

Не отвечает. Конечно, ответа от него нужно ждать чуть дольше, чем я привык…

«Нет.» — надпись на записке, просунутой под дверь.

Надо же, даже точку поставил.

— У тебя все хорошо?

«Да, нормально.»

Не нравится мне это, ох, как не нравится. А это что?

— Оливер, дай мне войти, — я начинаю нервничать. Откуда на бумаге кровь?

«Прости меня»

— Оливер, хватит, просто открой дверь.

Почему? Почему мне так страшно? Не отвечает. И в голове пусто, совершенно нет мыслей…

— Оливер… прошу тебя, пожалуйста, впусти меня…

Я готов был выть от желания выломать эту самую дверь. Он же там, по ту сторону, один. А если что-то случится, или уже случилось. Что, если это будет чем-то непоправимым? Я не переживу. Нет, точно не переживу.

Щелкнул замок, дверь чуть приоткрылась. Я влетел в комнату одним быстрым движением, лихорадочно обводя ее взглядом.

На полу рядом с дверью, обняв руками колени, сидел Оливер, шмыгая носом и пряча лицо. Я кинулся к нему, смотря в упор, стараясь не пропустить ни одной детали…

— Эй, тише, спокойно, все хорошо, я здесь, — почему я так говорю? Почему успокаиваю? Почему переживаю? Ведь еще полтора месяца назад я знать не знал о том, что он есть, а месяц назад он был мне совершенно безразличен. Что теперь не так? Что не так со мной?

— Не нужно плакать, Оливер, — я положил руку на хрупкое плечо. Он сильно дрожал. — Малыш, кто тебя обидел?

Его рука потянулась к бумаге, что была разбросана по полу. Два слова. Он пишет всего два слова.

«Прости меня»

— За что? — я не понимаю.

«Я мешаю тебе жить»

Он поднял на меня глаза. Глаза, всегда такие безжизненные, теперь были переполнены печалью, отчаянием и слезами. Он плакал, так, что сердце само сжималось. Я не хочу видеть его таким. Мне некомфортно, когда он плачет…

— Что ты такое говоришь? — всматриваюсь в его лицо. — Ты мне не мешаешь. Что за глупости, Оливер?

«Я похож на него, так ведь?»

Он говорит о Крисе? Но от кого он узнал? Что, Рей проболтался? Его можно понять. С большим трудом, но все же можно.

— Да, ты на него похож. Даже очень, — по впавшим щекам бежали новые слезы. — Но это лишь внешнее сходство и ничего больше. Ты другой, Оливер. Если ты не хочешь здесь находиться, то пожалуйста, уезжай, только не надо думать, что я сам горю желанием тебя выставить. Будь осторожнее со своими мыслями, хорошо?

Ответа нет. Он не реагирует почти никак, только слипшиеся от слез ресницы немного подрагивают.

— Откуда это у тебя? — спрашиваю я, буравя взглядом его щеку, на которой красовался небольшой, но глубокий порез.

«Упал в ванной» — пишет он, отрешенно глядя куда-то в пустоту перед собой, почти не обращая на меня внимания.

— Ясно. Нужно быть аккуратнее. Пойдем, я тебе пластырь дам.

Он кивает.

Мы спускаемся по лестнице на первый этаж и остаемся на кухне. Когда омега успокоился, я начал расспрашивать его о том, был ли здесь Рей, но Оливер ничего не отвечал.

Уже под вечер, когда омега захотел уйти к себе, я закончил наш непродуктивный диалог.

— Я уже говорил. Если что-то случится — зови меня. Я всегда приду на помощь, пойми, — я уже хотел первым взойти на лестницу, как ко мне подлетело растрепанное существо и обняло, так сильно, как позволяли тоненькие ручки.

Мне показалось, что он что-то сказал, почти не размыкая губ, но я не предал этому большого значения, просто обнимая мо… моего омежку в ответ.

========== 7.«Персики» ==========

Уже десятое декабря… Уже утро десятого декабря. На улице все белое, глаза режет.

И с кровати вставать не хочется. Мягкая такая, как облако. И еще теплая… Будь моя воля — остался бы здесь навсегда.

Но нельзя. Нельзя. Давай, хватит прохлаждаться, ты и так задержался.

Выбираюсь из постели, одеваюсь в оставшуюся у меня одежду, сильно закутываясь в шарф. Сейчас уже одиннадцать утра, Итан уже должен проснуться…

Я подошел к его комнате и занес руку над дверью. Тихо постучал. По ту сторону послышалась возня, после шум, тихая ругань. Наконец, дверь открылась.

— Разбудить в такую рань… Что я тебе сделал?

Я поднял на уровень его глаз бумагу с надписью.

«Отвези меня в банк»

— На кой?

Я закатил глаза, добавляя на бумагу еще одно слово.

«Просто отвези меня в банк»

Разворачиваюсь и иду вниз. Завтракаю и жду Итана на кухне. Он спускается довольно быстро, каким-то посвежевшим. Когда мы увиделись на пороге его комнаты, он был сонным, с прищуренными глазами и полным хаосом на голове. А теперь умытый, причесанный, вкусно пахнущий, жующий свежесделанный бутерброд.

В дороге он все не унимался. Постоянно задавал вопросы, что-то еще говорил.

— Нет, ну ты мне скажи… — пихаю его в плечо, мол, не его дело. А это и правда не его дело. Не хочу я с ним говорить. Поедем в банк, потом заскочим в торговый центр, буквально на пару часов. Нужно кое-что купить.

Мы вошли в здание банка. Красивое, с высокими потолками и широкими окнами. У стойки сидел миловидный бета, к которому я и обратился.

— Добрый день. Чем я могу вам помочь?

Я протянул ему записку.

«Добрый день. Я не могу говорить. Есть возможность позвать переводчика?»

— Да, конечно, одну минуту.

Он улыбнулся и куда-то ушел. Итан стоял рядом, скорее всего не понимая, что происходит.

— Что мы вообще здесь делаем? — он раздражен. Наверняка все еще бесится по поводу моего утреннего визита на порог его комнаты.

Я приложил палец к губам, призывая к тишине. Пусть помолчит. Я же справляюсь, так и он не надорвется.

Мы провели в банке еще некоторое время. Я говорил с переводчиком, а тот передавал все уже знакомому бете за стойкой. Пара нехитрых манипуляций, моя роспись на небольшом бланке… И три тысячи долларов, снятые с моего личного счета и теперь лежащие на маленькой такой карточке, которая в свою очередь покоилась в моем кармане.

Итан, волоча за собой свою челюсть, выходил из здания банка вслед за мной. Обрел дар речи он только у машины.

— Это какого черта было? — у него очень широко раскрыты глаза.

— «Я снял деньги с моего счета»

— Это я понял, а почему ты этого раньше не сделал?

Я приятно удивлен. Учил язык жестов, значит… Молодец, Итан, просто молодец. Возьми печеньку.

— «Потому что я был несовершеннолетним»

— Твою налево, так у тебя сегодня день рождения. Забыл, — он стукнул себя по лбу и застыл с виноватой улыбкой на лице.

— «Так искупи вину и отвези меня в торговый центр»

— Понял, поехали.

Он сегодня какой-то веселый. Даже слишком. Не сказать, что жизнерадостный, но все же более позитивный, чем обычно. Странно. И что такого случилось, что он такой посвежевший?

— Хочешь пройтись по магазинам?

Я киваю. Мне многое нужно купить. А для начала присмотрю себе теплый-теплый пуховик. И шарф. А лучше два. Нет, три…

*

Мы уже третий час торчим в торговом центре. Оливер ходит от магазина к магазину, кажется, что он совсем не устает. А я вымотался. Жутко так вымотался, а магазины модной одежды так и не кончаются. Хоть вешайся.

Вот он, выходит из очередной примерочной. На нем узкие черные джинсы, свободная майка того же цвета и черные грубые ботинки. Светлые волосы зачесаны на бок.

Он очень красивый. Утонченный, с прекрасной фигурой, с милым личиком и нежным взглядом. И еще… Откуда у этого ангела татуировка на лопатке? Она еще на плечо правое переходит. И как я только не заметил раньше? Наверное это потому, что по дому он ходит в водолазках или свитерах, да еще шарфами шею обматывает…

— Тебе идет, — в который раз отвечаю я на его немой вопрос. — Татуировка зачетная.

Это маска злого клоуна, обвитая стеблями белых роз с маленькими бутонами и длинными шипами. Маска так жутко улыбается, что становится не по себе.