- Мар, я такое придумала! Рис лопнет от злости! Подожди меня, я сейчас! – она выскочила из комнаты.

Через некоторое время она вернулась с красивой резной коробкой.

- Вот, смотри! – она плюхнулась на кровать рядом со мной.

В коробке было дивной красоты колье из мелких серых и голубых камешков, искусно насаженных на переливчатые волоски и перышки.

- Это Рис мне дарил, причем на очень интимную дату! Если ты это оденешь, – сказала она заговорщицки на меня глядя, – он просто сбесится! Это хорошая месть!

- А он меня не прикончит? – спросила я нерешительно.

- Нет, он и слова не скажет, но получит хороший урок за свои выходки, поверь мне! Ну, я дарю его тебе!

- А тебе не жалко? Оно такое красивое!

Она погладила блестящие перышки.

- Я его не надевала еще… Но, знаешь, – глаза ее сверкнули, – он подарит мне еще лучшее! Я уверена!

В комнату вновь постучали. Когда дверь отворилась, за дверью оказался Янтарь. Он нерешительно замялся на пороге, глядя на Белку. В руках он тискал маленькие мокасинчики, явно моего размера. Белка стрельнула в него глазами, мигом оценила всю обстановку и ободряюще мне подмигнув, упорхнула за дверь.

- Привет! Я тут, обувь принес…

- Спасибо! Подожди, мне надо переодеться.

Когда я вышла из ванной в новом своем наряде, он только восхищенно вздохнул.

- Вот это тоже сюда подойдет, – он протянул мне коробочку, в которой лежали серьги. Они были словно из одного набора, что и колье, подаренное Белкой.

- У вас с Рисом вкусы одинаковые!

Я надела весь гарнитур. Лицо Янтаря вдруг помрачнело.

- Это тебе Рис подарил?

- Н-н-нет, Белка.

- А-а-а! – протянул он облегченно, и заулыбался. – А ты знаешь, кто это все делал? Я! Делал просто так, никому конкретно. Бусы готовы были, а сережки еще только начал, а Рис увидел и пристал как репей: продай, да продай, какая-то у них с Белкой дата была. Ну, я ему и подарил. А теперь вот как получилось, интересно…

Он посмотрел на меня странным многозначительным взглядом. Что-то он там себе думал, эмоции его качались словно океанические волны. Конечно, я догадалась, что он уже увлекся мной, но размышлять об этом, как о свершившемся факте, было несамокритично. А, кроме того, я еще не знала – хочу ли я всего этого, или нет. Все было слишком сложно.

Мы позавтракали, принесенным слугой холодным мясом и грибами. Хлеба я не видела уже третью неделю, и удивлялась, что же здесь за традиции питания такие? Орки практически не употребляли растительной пищи. На мой вопрос Янтарь удивленно ответил, что зима только началась, и соленые овощи будут только тогда, когда день сойдет на нет, и солнце скроется за тучами. Я ничего не поняла и осталась в недоумении. После завтрака мы немного побродили по городу, коротая время до того часа, на который была назначена встреча со старейшинами. Прогулки особой не получилось, потому что все прохожие откровенно глазели на меня, и я захотела вернуться назад. Через некоторое время за нами пришел Лесник, отмытый и довольный. Я вдруг заволновалась, и ничего не могла поделать с этим неопределенным страхом. Втроем мы вышли из гостиницы, и отправились в Дом Совета – резиденцию Деды.

Дом совета походил на сервант чистоплотной хозяйки. Вернее, на его содержимое: множество помещений и башенок, оплетенных белыми решетками, казались промытыми графинами и перевернутыми хрустальными рюмками. Сегодня было ясно, и солнце нестерпимо слепило глаза, отражаясь и от снега и от блестящих зданий. На площадке перед входом в огромный прозрачный пузырь красовалось белое дерево, с ветвей которого спускались, позванивая на ветерке бесчисленные нити разноцветных бусин.

- Вечное Древо! – сказал Лесник, совершая сложный жест рукой.

Янтарь тоже проделал это движение, и мы прошли внутрь здания. Миновав пару залов, с охранниками, державшими наизготовку внушительные топоры, мы вошли в огромное гулкое помещение. Это напоминало зал для пресс-конференций: в центре, на небольшом подиуме, разместился «президиум», а прямо перед ним был установлен овальный стол, за которым сидело двенадцать старых, убеленных сединами орков, вдоль стен на лавках были орки помоложе. Все это собрание уставилось на меня, во все глаза, я почувствовала, что краснею, точно провинившаяся школьница, сердце колотилось. Пока Лес говорил какие-то слова, представляя меня, я смотрела в центр президиума, где восседал высокий старик. Голова его была совершенно лысой, изборожденное морщинами темно-зеленое лицо покрывали старческие пятнышки, некогда мощные руки, теперь, походили на лапы большой птицы. Они были сложены на рукоятке резной клюки, и Деда походил на старого плешивого кондора. Всмотревшись в его лицо, я поняла, что о старческом маразме не может быть и речи: так ясно и умно смотрели на меня большие светло-карие глаза.

- Приветствуем тебя, колдунья Мара Линк с планеты Земля. Мы рады видеть тебя в добром здравии! – сказал Деда полнозвучным голосом и по-доброму улыбнулся. – Садись дитя, садись и ничего не бойся, мы не враги тебе!

Он указал на место за столом, прямо напротив себя. Лес и Янтарь разместились по обе стороны от меня. Деда чуть повернулся и тихо сказал что-то в сторону. Только сейчас я заметила, что позади трона стоит человек в белом одеянии. Он наклонился, слушая орка, и из-под капюшона на меня плеснул его взгляд, серый и холодный, как зимнее море. Он поклонился, и прошел за трон в глубину «сцены», что-то говоря в приоткрытую дверь. Я почувствовала, Янтарь напрягся, от него исходили волны неприязни, я догадалась, что это и есть тот самый Таго Иней. Деда повернулся и снова, улыбаясь, посмотрел на меня.

- Напитки подадут сейчас. Я знаю, что тебе нужно подкрепить силы после болезни.

Действительно, сейчас же принесли кувшины и высокие бокалы. Таго снова занял свое место чуть позади трона. Янтарь налил мне бокал, и я взяла его, прихлебывая мелкими глотками, чтобы как-то отвлечься от пристального внимания множества глаз. Лесник докладывал, точно повторяя заученный урок, и отвечал на вопросы о походе, и битве у реки, потом расспрашивали Янтаря, а затем слева встал Рис, которого я даже и не заметила. Потом пришла моя очередь. Я уже немного успокоилась, получив большое удовольствие от моего питья, ведь это был сладкий и чуть терпкий ягодный сок. После трехнедельного питания одним мясом, он казался мне божественным нектаром! Я бодро начала рассказ о моем пленении, и уже дошла до потасовки на речке, как снова потерялась, заметив, что человек за троном пристально смотрит на меня. Мыслей его я не смогла разобрать, но то, что я ему совсем не нравлюсь, было понятно. От него исходила волна презрения и недоверия. А тут еще Рис, вперив взгляд в ожерелье у меня на шее, просто пульсировал эмоциями: в голове у него толпились слова и образы, он все хотел сформулировать какой-то вопрос, но это у него никак не получалось. Окончательно потеряв нить, я умоляюще посмотрела на Деду, и почувствовала одобрение и сочувствие. Собравшись, я рассказала все до конца, до самого нашего прибытия в Дол. Когда я закончила, посыпались вопросы. Особенно всех заинтересовала история с масками турса. Я отвечала, и чувствовала, как серые глаза сверлят меня, излучая досаду.

- Можно задать вопрос и мне? – раздался вдруг голос из-за трона.

Фигура в белом вышла вперед. Человек откинул с лица глубокий капюшон. Он был красив, этот Таго, очень красив! Правильное лицо, высокие скулы, идеальный лоб, твердая линия подбородка, четкий контур плотно сжатых губ. Грива его была словно мех «чернобурки»: блестящие пряди оканчивались серебристыми кончиками, отчего голова казалась покрытой инеем. Жесткое его лицо казалось бы застывшим, если бы не его глаза. О, это было его главное украшение! Серые, живые, меняющиеся, точно волны, глаза эти притягивали, хотелось глядеть в них снова и снова! Но, к сожалению, вся эта красота, его глаза, его ловкое тело с играющими под одеждой мышцами, его голос с мужественной хрипотцой, все это было враждебно мне! Я внутренне вздохнула, и напомнила себе, что всю жизнь недолюбливала красавцев, что все они избалованные нахалы и самовлюбленные наглецы, считающие, что все должны вешаться им на шею, заглядывать в глазки и потакать любым их капризам. А этот, кроме того, хоть и был высокого, для человека ростом, но среди орков казался шибздиком, что, видимо, его всю жизнь задевало. Подумав обо всем этом, я позлорадствовала про себя, и почувствовала спортивную злость. Ты думал, что я растаю, и превращусь в лужицу у твоих ног? Ага, щас! Я посмотрела прямо на него, придав своему лицу скучающее выражение. Он продолжал, глядя на Лесника: