Я снова позвонил Аббасу, и чувство уже когда-то пережитого пронзило меня. Как в декабре 98-го, долго шли гудки, потом в трубке что-то зашуршало, стукнуло и раздался удивительно вальяжный и ленивый голос Аббаса:
— Алло, да, кто это?
— Костренёв Арсений Андреевич, генеральный директор компании «Арми-Строй», — на случай, если это была шутка, решил подыграть я. — Ваш, уважаемый Аббас Мерашевич, работодатель и непосредственный руководитель. Не соизволите объяснить, как у Сестрина оказался приходник на сумму второго транша, если поступления денег от него в бухгалтерии не числится?
В трубке снова что-то зашуршало, потом послышались звуки, удивительно напоминающие бульканье жидкости, наливаемой в стакан.
— А я почем знаю? — совершенно развязным тоном ответил, наконец, Аббас. — Могу предположить, что Сестрин решил нас поиметь и подделал корешок приходника. Я те, шеф, кстати хочу сказать, что твой Сестрин — большая гнида, и о работе с тобой и тебе лично отзывается самым нелицепе… не-ли-це-при-ят-ным образом. Зря ты с ним связался, я тебе говорил!
Он мне говорил?! Господи, да он в зюзю!
— А ты вообще где? — напряг связки я.
— Я где? — переспросил, икнув, Аббас. — Я выполняю твое, шеф, поручение, занимаюсь объектами господина Пирогова. Мы недавно только с Евгением Витальевичем расстались, хлопнули с ним бутылку «Людовика ХIII», я сейчас один, допиваю. Напиток богов! А знаешь, шеф, сколько стоит фуфырь «Людовика ХIII»? Трешку грина! Крутой человек Евгений Витальевич, оч-крутой! Ему сам президент доверяет! А знаешь, что он мне предложил?
— Нет, — не зная, как на все услышанное реагировать, несколько растерянно ответил я.
— Евгений Витальевич предложил мне стать его главным строителем, — радостным тоном Гюльчатай, объявляющей, что господин назначил ее любимой женой, сообщил Аббас. — Так что извини, шеф, я больше у тебя не работаю. Я теперь буду твоим заказчиком. Придешь строить наши с Евгением Витальевичем объекты? Кстати — хата, дом — это фигня, мелочь. Евгений Витальевич покупает десять гектаров в Раздорах, будет коттеджный поселок строить. Представляешь, сколько это бабла? Это уже не лимоны, а десятки, большие десятки лимонов! И я никого, кроме тебя, шеф, на подряд не рассматриваю. По старой дружбе, так сказать. И мне с тебя за это — заметь! — ничего не надо. Ну разве что так, самую малость, за уважение, так сказать. Короче, условия обговорим при встрече. У тебя что-то еще?
Моя челюсть со стуком упала на стол. Могу ответственно заявить, что с такой беспардонной, циничной, экстрагированной наглостью я не встречался никогда ни до, ни после этого разговора.
— Ну, вот что, — сказал я, обретя дар речи. — Когда проспишься, изволь явиться в контору, сдать в кассу полученные тобою от Сестрина деньги, составить отчет о состоянии дел на вверенном тебе объекте, передать чертежи, бумаги, ключи — что там у тебя еще есть? Потом напишешь заявление об уходе, и чтобы духу твоего больше в конторе не было. Ты понял?!
В трубке послышался звонкий стук стакана о зубы, — очевидно, очередная порция «напитка богов» только что перекочевала из стакана в Аббасову глотку.
— У меня к тебе есть встречное предложение, шеф, — выдохнув, ответил Аббас. — Ездить по всяким твоим конторам-манторам мне недосуг, нужно номера «три девятки» на мою новую машину выкупать. Ты знаешь, шеф, на «трешке» ездил, «трешку» решил и взять, чтобы не отвыкать, так сказать. БМВ, правда, «триста двадцатую». Очень прилично ездит, я тебе хочу доложить. С 650-й не сравнить, конечно, но ничего, полгодика поезжу, эту жене отдам, себе «Альпину Х5» возьму, сто пятьдесят штук всего. Так вот, насчет Сестринского бабла ты сам с ним разбирайся, я тут ни при делах. Конечно, мне твоя предъява впадлу, но я на тебя, так и быть, не в претензии, по первости косяк твой тебе прощаю. Так что ты распорядись, чтобы со мной созвонились, я скажу, когда и где мне удобно будет встретиться. Денег пусть мне привезут — полторашку за последний месяц и мою долю прибыли на тот объем, что я успел сделать. Посчитать, конечно, сложно, но пусть будет даже мне в убыток — десять тысяч долларов хватит. И трудовую мою пусть не забудут, я в обмен на нее заявление напишу.
— Пошел вон! — раздельно сказал я и дал отбой.
Сердце бешено колотилось в груди, — поводов выделять такое количество адреналина у организма не было давно. Второй раз на одни и те же грабли — Боже, ну как можно быть таким дураком! Телефон на столе зазвонил — номер высветился Аббасов, и трубку я не взял. Через минуту заверещал снова, — я звонок сбросил. Через пару минут пришла эсэмэска: «Шеф, возьми трубку, я все объясню». Я вздохнул — скорее всего, клиент был просто пьян, не соображал, что нес, и теперь осознал. Когда телефон снова зазвонил, я ответил.
— Да, я тебе сейчас кое-что объясню, — зазвучал в трубке существенно более трезвый голос Аббаса. — Ты, походу, не понимаешь, шеф. Если я завтра не получу своих денег и трудовую, то послезавтра у тебя в конторе будет РУБОП с прокуратурой, и ты долго будешь давать им объяснения, на каком основании ты принимаешь с населения в лице господина Сестрина наличные. Копия приходника у них, разумеется, будет. А там, думаю, еще чёнть накопают у тебя, как же без этого? Строить без нарушений действующего законодательства невозможно, это всякий знает. Думаю, что ближайшие полгодика у тебя будут очень насыщены встречами с самыми разными очень неприятными в общении людьми. Кстати, адвокат есть хороший, могу телефончик дать. Правда, дерет, сука, дорого. А еще я попрошу Пирогова вообще к хренам закрыть твою контору. Один его короткой звонок, и у тебя просто отзовут лицензию, и все. Как тебе такие, перспективы, шье-е-ф?
Не знаю, то ли это издевательское «шье-е-ф» с ломанием губ, то ли что еще — но я вдруг успокоился, сердцебиение прошло, внутри стало прохладно и хорошо. Главное — я совершенно точно знал, что сказать.
— Слушай, ты, огрызок, — с усмешкой ответил я. — Ты можешь мести своим поганым помелом, только что вынутым из задницы господина Пирогова, сколько тебе угодно. Ничего ты не получишь. Твою трудовую я прямо сейчас жгу в пепельнице, так что придет время, и тебе придется очень много побегать по разным конторам-манторам, чтобы оформить свою нищенскую пенсию. Деньгами Сестрина можешь подавиться, вот только удачи ворованное не приносит. Насчет ОБЭП — с РУБОПом ты, дружище, по неграмотности попутал — не впервой, объяснимся. А вот тебе будет отбояриться труднее — печать на приходнике деланная, и пальчики твои на нем наверняка есть. А телефончик у меня новый, дорогой, продвинутый, с диктофоном на тридцать минут, и сейчас он включен. Так что все угрозы твои в мой адрес записаны, что очень поможет мне обрисовать заинтересованным органам всю гнусность твоей личности. Ведь ты кто у нас — вымогатель и наркоман, обратное судом не доказано? Значит, идешь по проторенной дорожке, теперь у работодателя вымогаешь. Боюсь, четырьмя месяцами отсидки на этот раз дело не ограничится, и дымоход от сексуально-озабоченной «ботвы» без малявы от Жоры-Скальпа уберечь тебе будет труднее. Кстати, адвокат у меня хороший и дорогой есть, это я тебе его сподобил, ты не в курсах, видать. Жена не сказала, самолюбие твое берегла. А Пирогов моей фирмой по просьбе такого прыща, как ты, заниматься не будет — незачем ему это, так что щеки-то подбери. И осуществить все эти проекты его ты не сможешь, грамотенки не хватит, опыта. Такие объемы — для серьезной компании, а она сама с Пироговым обо всем договорится, ты в этом вопросе навроде пятой ножки у стула. Так что выгонит тебя очень скоро Евгений Витальевич за ненадобностью. А то и просто играет он с тобой, как кошка с подвернувшимся фантиком, но фантик кошке быстро надоедает. Ну, и напоследок: ты мелкое, плохо пахнущее ничтожество, и больше никто. Не смей больше никогда появляться в поле моего зрения, задавлю ненароком. Будь здоров, окурок, не забудь ладошки после ворованных денег помыть, воняют.
И положил трубку. После разговора я ощущал гадливую брезгливость от того, на каком языке был вынужден изъясняться, и удовлетворение по поводу того, что смысл слов на этом языке совершенно точно попал в цель, в самое яблочко. В подтверждение этому прожужжал мобильник, сообщая о приходе СМС. «Официально заявляю Вам, Арсений Андреевич, что Вы наряду с г-ном Остачним и еще некоторыми фигурантами включены мною в список моих официальных врагов, подлежащих уничтожению. Так что когда, проснувшись, не обнаружите голову на своих плечах, не удивляйтесь. Ты мне, падла, ответишь! Я еще сдобрю твою могилку мочевиной! Аллах Акбар!» Я подумал, не заявить ли на самом деле ментам, что мне угрожают, предъявив СМС, но вспомнил, что мобильный Аббаса зарегистрирован на Иву. Она, как владелец, первая будет втянута в это дерьмо, и я передумал. «Да у него с чердаком не все в порядке!» — осенило вдруг меня. Ну, конечно — несколько месяцев на нарах, крушение финансового благополучия, всех жизненных планов кому хочешь гаечки с винтиков в голове посворачивает. Отсюда и явная неадекватность поведения и мышления, детская зацикленность на трескучих фразах, типа идеи справить малую нужду на могилы «врагов». И это странное: «Аллах Акбар!» Похоже, его еще и в религию понесло. Раньше в речи Аббаса время от времени проскакивали слова Аллах, Коран, «по шариату», он мог поздороваться: «Ассалям Алейкум!», но это было так, напускное, понты, кич, дань его «сильно нерусским ФИО». Но сейчас его вполне могло «зарубить» на этом. Впрочем- эти вопросы меня больше не интересовали, Аббаса Эскерова я окончательно вычеркнул из своей жизни. История с Сестриным — он, как я и думал, отказался что-либо доплачивать, прикрываясь «паленым» приходником, необходимость наращивать отставание от контрактного графика, не считаясь с расходами, — все это принесло компании — по сути, мне — семьдесят тысяч долларов прямого убытка.
