— Женщины, перестаньте скорбеть и горевать! Королева Сторрода плывет к королю Олаву, и скоро мы сможем вернуться в Норвегию!

Когда королева плыла под парусами мимо горы Куллаберг, то повелитель горы произнёс заклинание и тяжёлые замшелые скалы раздвинулись. В тёмной глубине королева увидела золотые и серебряные жилы, они, как сверкающие змеи, переплетались в недрах горы. И королева Сторрода порадовалась богатству повелителя Куллаберга.

Когда королева Сигрид проплывала мимо устьев рек Холланда, речной властелин Нёк спустился по водопадам и ручьям и так заиграл на арфе, что корабль Сторроды заплясал на волнах.

А в Нидингерских шхерах между камнями лежали морские девы с перламутровыми хвостами и с такой силой дули в огромные раковины, что вода разлеталась во все стороны разноцветными брызгами.

К полудню подул сильный встречный ветер. Тогда со дна морского поднялись безобразные тролли и помогли кораблю королевы бороться с волнами. Одни подталкивали корабль сзади, упираясь когтистыми лапами в корму. Другие, обмотав себя канатами, свитыми из морских трав, впрягались, словно лошади, и тащили корабль вперёд.

Наконец корабль королевы Сигрид подошёл к устью реки Норд-Эльф. Из глубокого речного омута поднялась прекрасная русалка. Она протянула к королеве свои белые руки и подала ей сияющую жемчужину.

— Носи её, королева Сторрода, — сказала она, — чтоб король Олав был очарован твоей красотой и никогда не мог бы тебя забыть!

Распустив все паруса, корабль стал подниматься вверх по реке. Вдруг королева Сторрода услыхала такой шум и гул, будто она приближалась к гремящему водопаду. Чем дальше она плыла, тем сильнее становился грохот.

— Что это? — спросила королева. — Может быть, там идёт великая битва?

Но едва корабль обогнул остров Гулль и вошёл в широкий залив, как она увидела раскинутый на берегу реки великолепный город Кунгахеллу.

Дома были добротные, искусно сколоченные из могучих брёвен. Извилистые улицы спускались к пристани и к навесам для лодок.

Королева приказала гребцам работать вёслами медленно и бесшумно.

Теперь она поняла, откуда весь этот лязг, скрежет и звон. Кузнецы изо всех сил били тяжёлыми молотами по железу. Плотники с грохотом грузили длинные доски на паромы, В пекарне стучали скалками, корабельщики звонко вколачивали длинные гвозди в толстые дубовые доски.

Заново проконопаченные корабли и лодки покачивались на воде. Моряки поспешно прощались с жёнами. Тяжёлые корабельные сундуки опускались в трюмы.

Королева заметила, что суда, идущие вверх по реке, сильно осели под тяжестью бочек с сельдью и мешков с солью. А те, что направлялись в открытое море, везли дорогой дубовый тёс, шкуры и кожи.

Глядя, как кипит работа на пристани, королева Сигрид не смогла сдержать довольной и горделивой улыбки.

— Что ж, — промолвила она. — Я, пожалуй, не прочь стать женой короля Олава и править столь богатым городом!

Корабль под багровыми парусами плавно подошёл к пристани.

Королева Сигрид Сторрода стояла на высокой корме и словно парила над городом в своих серебристых одеждах.

Ах, как красива была королева Сторрода! Лицо её казалось белее, чем снег на горных вершинах. Чёрные блестящие волосы струились вниз до бархатных башмаков, украшенных драгоценными камнями. Стрельчатые ресницы бросали на щёки голубые тени, а глаза тёмные, как беззвёздная ночь, были такими же бездонными.

Король Олав стоял на пристани, окружённый своими вассалами и воинами. С восхищением и восторгом смотрел он на свою знатную невесту.

“Нет и не было женщины на свете прекрасней её”, — подумал король Олав.

“Он и вправду красив, как мне говорили. — Сторрода, снисходительно улыбнувшись, оглядела молодого короля. — Какие у него мягкие золотистые волосы, вон, как ими играет ветер! А его серые глаза тверды, как сталь”.

Сигрид Сторрода сошла с корабля и подала королю руку. Её рука была тепла и нежна, и то же тепло и нежность король Олав ощутил в своём сердце.

Они поднялись по широким мраморным ступеням в королевский замок.

Король усадил Сигрид Сторроду на почётное место за пиршественным столом. Великолепные дары сложил он к её ногам. В её честь заиграли музыканты на арфах и свирелях, а певцы в своих песнях восславили её красоту.

Но вот все смолкли. Епископ встал и начал читать застольную молитву. Но королева Сторрода словно не слышала святых слов. Она принялась шутить, смеяться и рассказывать королю о своих несметных богатствах. Король Олав, наклонившись к ней, как заворожённый слушал её сладостный, вкрадчивый голос, он даже не повернул голову и не посмотрел на епископа.

Но тут зазвонили колокола в церкви Богоматери, призывая всех верующих к вечерне. Король Олав вскочил, провёл рукой по лбу, словно прогонял колдовское наваждение. Он был похож на человека, который впал в забытьё, вдруг очнулся и сам не понимает, что с ним было. Но королева Сторрода ласково и властно взяла его за руку и снова усадила рядом с собой. Она призвала знаменитого певца и велела ему развлечь короля Олава песней об отваге и силе древних героев, не знавших жалости к побеждённому и поверженному.

И король Олав не пошёл в церковь. Он сидел возле своей невесты, любовался изгибом её пылающих губ и неотрывно смотрел в её чёрные бездонные глаза.

В эту ночь у перевозчика на реке Гета-Эльф было работы больше, чем когда-либо. То и дело множество голосов окликали его с другого берега. Но когда он подплывал туда, то никого там не видел, хотя и слышал вокруг себя тихий шорох и шаги. К тому же его лодка каждый раз была так переполнена, что, того гляди, могла пойти ко дну.

Так он всю ночь ездил туда и обратно, хоть и никак не мог взять в толк, что бы всё это значило. Наутро перевозчик на прибрежном песке увидел следы множества маленьких ног, а между ними крупинки чистого золота. Тогда он сообразил, что это гномы и карлики, которые из-за христианства покинули Норвегию, в эту ночь вернулись обратно.

Король Олав имел обыкновение каждый день ходить к обедне в церковь Богоматери. Но когда он проснулся на следующее утро, то подумал: “Разве это уж такой большой грех, если я разок не пойду в церковь?”

Ему хотелось скорее увидеть королеву Сторроду и спросить её, согласна ли она этим же вечером отпраздновать их свадьбу.

Один, без свиты, король быстро сбежал по мраморным ступеням своего дворца. Нет, он просто не мог ждать ни одной лишней минуты!

“Я надену на её чёрные волосы жемчужную корону! — радостно думал король Олав. — О, как она будет прекрасна, моя Сигрид! Даже завистники признают, что нет и не было в мире красавицы, подобной ей!..”

Король ещё издали услышал звон колоколов, но он и не подумал замедлить шаг.

Но когда он проходил мимо церкви, вдруг случилось нечто странное и необъяснимое. Колокола разом перестали звонить, пение смолкло, а свечи у алтаря все до одной погасли.

Это так удивило короля, что он невольно остановился и оглянулся на церковь. Какой невзрачной, убогой показалась она ему, а ведь прежде он никогда этого не замечал. Тяжёлая торфяная крыша совсем придавила её к земле, а дверь была низкая и тёмная под узким навесом из еловой коры.

Король уже хотел идти дальше, но в это время в церковных дверях показалась юная женщина. На ней была красная юбка из простой домотканой материи и бедный синий плащ. Она держала на руках маленького ребёнка, и его светлые кудри упали ей на плечо.

Король смотрел на женщину в синем плаще, не в силах отвести от неё глаз. “Какое у неё дивное, прекрасное лицо, — подумал король. — Нет, никогда не видел я столь пленительной красоты!”

Женщина прижимала к себе ребёнка так нежно, точно у неё не было ничего драгоценней на свете, чем это дитя.

Молодая женщина оглянулась назад, всматриваясь в глубь тёмной пустой церкви. Лучистые слезы блеснули в её светлых глазах. Казалось, силы оставили ее, и она прислонилась плечом к дверному косяку. Она посмотрела на ребёнка с такой печалью, будто хотела сказать: “Мой маленький сынок, где в целом свете мы найдём с тобой кров и приют?”