«Майк Брихени», – представляется он, пожимая мою руку.

Уже изрядно накачанный кофеином, он начинает без умолку тараторить. Майк говорит с акцентом жителя Нью-Йорка или Нью-Джерси, из-за этого, а еще из-за невероятной скорости иногда его очень трудно понимать. Думаю, он рассказывает мне что-то об истории «Леман Бразерс», а потом спрашивает, чем бы я хотел заниматься.

«Продажи, – говорю я. – Я хочу попасть в отдел продаж».

Я уверен, что дядя чего-то недоговорил. Но, похоже, Майка мой ответ вполне устраивает. Он кивает и ведет меня с собой в большую, открытую комнату с длинными рядами столов, на которых установлены компьютерные мониторы и телефоны. В торговом зале сидит около ста человек, по большей части – совсем юных, и все они говорят – либо по телефону, либо друг с другом. Энергию, которая от них исходит, можно потрогать рукой. Мое сердце, которое и до этого билось вовсю, начинает буквально выпрыгивать из груди. Майк провожает меня вдоль одного из рядов и сажает между двумя молодыми трейдерами.

«Осмотрись немного, попробуй понять, чем мы тут занимаемся», – говорит он, похлопывая меня по спине. Несмотря на то что я знаком с Майком всего несколько минут, мне очень не хочется, чтобы он уходил. Однако один из трейдеров улыбается мне такой дружелюбной улыбкой, что мой страх рассеивается.

«В каком университете ты учился?» – задает мне вопрос парень с зажатой между плечом и ухом трубкой телефона; одет он безукоризненно. «В Огайо», – отвечаю я, пока он нажимает на телефоне светящуюся кнопку и, почти рыча, говорит, что нужно проверить, как там с «Бристол Майерс». «А когда ты выпустился?» Мне кажется, что я тут некстати, но каким-то чудесным образом он продолжает вести обе беседы одновременно и, по всей видимости, с равным интересом. Неожиданно он подскакивает в кресле. «Бристол» открывается по цене в четырнадцать и пять на два пятьдесят», – выкрикивает он своему коллеге, находящемуся на расстоянии метров шести от него. Я не имею ни малейшего понятия о том, что только что произошло, но мне это определенно нравится.

Как только прозвенел звонок к открытию,[16] на этаже установилось нечто вроде контролируемого хаоса. Все кричат, вносят информацию о сделках в тикерный аппарат,[17] телефонные провода растягиваются на шесть метров, и трейдерам приходится всячески извиваться, чтобы провода их не задели, скомканные клочки бумаги летят в мусорные корзины, все вокруг требуют внимания. Кто-то сидит, кто-то стоит. У кого-то к каждому уху приложено по телефонной трубке, и в это время он умудряется что-то выкрикивать своим коллегам. Этот бешеный круговорот событий, кажется, отрепетирован так же хорошо, как сцены борьбы в «Вестсайдской истории».[18]

Спустя несколько минут тот же самый молодой трейдер подключает для меня трубку к своему телефону и предлагает послушать его разговоры: «Когда я нажимаю кнопку, ты тоже нажимай свою». Он звонит одному клиенту за другим, торговому залу Нью-Йоркской фондовой биржи и другим трейдерам. Из того, что он произносит, я не понимаю ровным счетом ничего. Кажется, что он общается каким-то шифром, да еще и со скоростью света. Но среди этой нескончаемой череды разговоров выделяется один, тон которого слегка отличается. Парень на другом конце провода говорит что-то про билеты и бронирование отелей в Вегасе. Очевидно, они планируют мальчишник. В середине разговора молодой трейдер понимает, что я все еще на его линии. «Хм, этот разговор тебе слушать не нужно», – говорит он. Пока он говорит со своим другом, я оглядываюсь по сторонам. И я вижу тех людей, среди которых хочу быть. Меня захлестнули энергетика, невероятная напряженность и несомненное величие всего происходящего. Да, я хочу быть тут.

Майк вытаскивает меня из грез. Он провожает меня на встречу с большим боссом, Дональдом Круксом, который мило мне улыбается и быстро задает стандартную серию вопросов, вроде того, в какую школу я ходил и играл ли я в футбол. Но он не спросил ничего, что бы позволило определить, подхожу ли я на эту работу. Да и, честно говоря, насколько я помню, ни на одном из моих собеседований на Уолл-стрит мне не задавали ни одного вопроса, по ответу на который можно было бы понять, достаточно ли у меня знаний для работы в финансах.

Восемь следующих собеседований в таких фирмах, как «Меррил», «Кей. Би. Дабл-ю», «Джефферис», «Смит Барни» и «Ю.Би.Эс», были точь-в-точь похожи одно на другое. Во всех фирмах – ультрасовременные гостевые комнаты и менеджеры с одинаково закатанными рукавами. И везде – та же энергетика, что и в «Леман Бразерс». Но каждый раз все проходит очень формально: менеджеры, с которыми меня свел дядя Такер, очень быстро говорят, берут мое резюме и обещают перезвонить.

И вот я сижу на очередном собеседовании, на этот раз – в «Морган Стенли», на тридцать третьем этаже, где расположен торговый зал. Мы почти дошли до момента, когда менеджер с закатанными рукавами в очередной раз возьмет мое резюме и скажет, что со мной свяжутся, но тут на его столе звонит телефон. «Кое-кто на тридцать седьмом этаже хочет поговорить с тобой», – говорит он.

Она представляется как Стефани Виттиер. На вид ей около сорока, и если это и правда так, то для своих лет она выглядит очень неплохо. В своем идеально сидящем по фигуре темном костюме и с блестящими черными волосами она напоминает Деми Мур в фильме «Несколько хороших парней». Мы заходим в лифт и поднимаемся наверх на четыре этажа. «Я хорошо отношусь к Такеру, – говорит она. – Мы очень давно друг друга знаем». Когда она приводит меня в свой кабинет, то задает мне несколько типичных вопросов вроде того, в каком университете я учился. Ее стол сияет чистотой. На нем лежит несколько папок с файлами, но все они – в идеальном порядке. На столе также лежат ком резинок для перевязки денег размером с грейпфрут, мяч-антистресс с желтым «смайликом» и несколько деревянных палочек. Я также замечаю фотографию, на которой изображены Стефани и О. Джей Симпсон,[19] и, кажется, они стоят в торговом зале. Неожиданно она говорит, что пропустила вчера вечером серию «Мелроуз Плейс» – сериала, который очень кстати является моей маленькой слабостью. Я эту серию посмотрел и рассказываю Стефани об уловке Сидни нанять проститутку, чтобы та соблазнила Роберта, и как она затем это все записала, а Майкл отправил кассету Джейн. Что-то невообразимое. Стефани ударяет рукой по столу.

«Не может быть!» – кричит она.

Я же в ответ добавляю новые подробности.

Спустя двадцать минут она мне говорит, что у нее две стопки резюме на замещение этой позиции. «Одна – вот такой высоты, – показывает она высоту на несколько сантиметров выше стола. – А вторая – чуть меньше». А потом она улыбается и говорит: «Твое резюме – в этой второй стопке». Через сутки она мне позвонила и предложила работу.

За несколько дней до моего первого рабочего дня я решаю прогуляться вместо того, чтобы вернуться домой. У меня в кармане двадцать два доллара – целое состояние! Я начинаю прогулку в западном направлении, в сторону Амстердам-авеню. Кажется, на углу 86-й улицы и Бродвея есть кинотеатр. Когда я один, я люблю убежать из мира. Нет ничего лучше, чем на два часа, уставившись в экран, окунуться в чей-то мир. Я предпочитаю триллеры, но сейчас я бы посмотрел любой фильм. Добравшись до Амстердам-авеню, я вижу бар. Там, перед местечком под названием «Убежище енота», стоит рекламный плакат: «Разливное пиво по 2 доллара весь день». Я достаю деньги из кармана и по-быстрому провожу некоторые расчеты: одиннадцать кружек пива без чаевых, восемь-девять кружек, если считать чаевые. И я позволяю волшебному миру этого бара затащить меня внутрь. И вот я обнаруживаю, что несколько кружек пива ничуть не хуже, а может, даже и лучше позволяют мне сбежать от мира, чем просмотр фильма. Вначале пиво отдает грязной водой из ванной, но к третьей или четвертой кружке вкус становится вполне сносным. Примерно тогда же я замечаю мужчину средних лет, который смотрит на меня с другого конца бара. На нем коричневый костюм, уже основательно потасканный и блестящий, как новая монета. Еще на нем уродский галстук пастельного цвета и кроссовки. Незнакомец, очевидно, тоже уже немало выпил. Он замечает, что я на него смотрю, и я быстро отворачиваюсь. Но уже слишком поздно. Он забирает кружку и садится рядом, небрежно бросив свои сигареты «Мальборо «Красные» передо мной.