- Так не я, а старпом прочертил курс. Я лишь принял вахту уже на этом участке.

- Разговариваете много, Иван Петрович, проложите курс с учетом моих замечаний.

- Есть!

Раздосадованный капитан покинул рубку. Вахтенный штурман изменил маршрут. Ему было неприятно, что получил незаслуженный нагоняй от кэпа, но мысль о том, что после вечерней вахты снова встретится с горячей Тоней, успокоила и согрела молодого человека. Он улыбнулся, вспоминая сладкую, как спелый персик, девушку.

Правда, служба не заладилась тоже. После каждой встречи с буфетчицей, Иван получал замечание от кэпа. Случайно или нет, но устных выговоров становилось все больше. Скоро они выльются в официальные, то есть будут занесены капитаном приказом по теплоходу. Иван знал, что после трех приказов, последует бумага в службу безопасности судовождения о служебном несоответствии молодого штурмана.

Такая мысль сильно отравляла жизнь Ивана, но он не делился своими проблемами со своей возлюбленной. Между ними полыхала уже настоящая любовь. Иван Руднев впервые задумался о семейном уголке на берегу, где его бы ждала не только любимая женщина, но и детки. Мужчина созрел для того, чтобы поменять статус ветреного холостяка на женатого и почтенного моряка заграничного плавания.

Однажды второй штурман, который принимал вахту у третьего штурмана, пожалел грустного коллегу и от души посоветовал:

- Да брось ты Тоньку пока не поздно, все и наладится у тебя по работе. И твой флаг поднимется снова выше гафеля!

- Откуда ты знаешь? - поперхнулся слюной опешивший Иван.

- Да весь экипаж знает, - смущенно прокашлялся в кулак второй штурман. Он понял, что третий штурман не на шутку втрескался в веселую и подвижную, как ртуть, буфетчицу. - Правду люди говорят, что только влюбленные не замечают ничего вокруг. Да вас срисовал случайно боцман еще в первый раз, когда Тоня сама бросилась в твои крепкие, как водоросли в Саргассовом море, объятия. А наш боцман, всем известно, учился в одном классе с капитаном. Они дружат до сих пор, и кэп всегда берет боцмана на свое судно, когда получает новое назначение.

- Ну допустим, а что капитану с того? Или чужого тела жалко?

- Думаешь, что ты один красавец на свете? Почему никто не лез к Антонине с любовью?

- Ну?

- Кнехты гну! Наш бравый капитан сам, как молодой повеса, приударил за соблазнительной буфетчицей. Прежде, чем ты появился на судне во всей молодецкой красе, он дрючил нашу Тоньку без всякого зазрения совести. Она по уставу прибирается в его двухкомнатных каютных апартаментах. Не знал? Очень удобно было им. Она приходила официально в капитанскую каюту с ведром и тряпкой. Сколько время проводила там и чем занималась, нам не докладывала, но расположение нашего кэпа к ней заметили сразу все. Вот я и говорю - брось ее, если хочешь работать дальше в загранке.

Иван кивнул головой, что понял все, но не проронил больше ни слова. Ему стало очень горько на душе.

- Как ты могла? - бросил упрек Антонине Иван.

- Что? - девушка нервно подлетела к двери каюты штурмана, но вернулась и стала ждать ответа.

- Почему не сказала, что с капитаном тоже, - выпалил молодой человек ей в лицо.

- Что тоже? - девушка живо схватила Ивана за рукав. - Говори, что думаешь, коль начал дурацкий разговор?

- И со мной, и с ним спала!

- Да я спала только с тобой, когда пришла к тебе сама, - Антонина убрала руку, села на стул и, заплакав, сквозь слезы продолжила. - Он меня почти силой взял тогда. Что я понимала сопливой девчонкой в восемнадцать лет, когда после училища угодила на это судно? Кэп уговаривал, твердил, что полюбил и прочие глупости. Как я понимаю сейчас, хотел добиться своего любой ценой. Ну я и пошла однажды стремительно ко дну, словно торпедировал меня он. С тех пор пошло-поехало. Я потом одумалась, что зря поддаюсь, но каждую неделю, как на каторге, отрабатывала высокое командирское доверие. Он словно удав на кролика действовал на меня. Не хочу, понимаю, что нехорошо, а иду. Кэп даже обещал развестись с женой, когда я однажды отпор дала на месяц ему. Как приду исполнять обязанности буфетчице в его каюту, а он страстным демоном вокруг крутится, уговаривает.

- Как же разведется, - сказал Иван. - Тогда припишут аморалку, визы лишат, а с ней денег наполовину.

- Это я потом тоже поняла, когда увидела его жену в порту, где ты поступил к нам на службу. Уж так Анатолий увивался вокруг нее, словно заглаживал свою измену. Да я и не хотела за него замуж. Вдвое старше и характеры разные. С тех пор отказала ему решительно.

- А он, что, проглотил это молча?

- Я не дала ему шанса и не позволила больше прикасаться к себе. Он понял, но предупредил, если заведу шашни с кем-нибудь из экипажа, то вылечу пробкой с его посудины. Хотя, сказала, ему, что, мол, у тебя семья есть, а мне нужно еще замуж. Где же мне искать жениха себе?

- Так я жениться не собираюсь тоже! - сорвался Илья.

- И не надо. Я полюбила тебя сразу, как увидела. У нас все было с тобой, буду помнить и этим жить.

- Пока не найдешь себе другого!

- Может и найду ровесника, загадывать не стану, - девушка встала, подошла к Ивану и поцеловала в губы. - А теперь прощай, не вздумай подходить ко мне. Что-то я сыта вашим братом, как женатым, так и холостым.

Антонина поспешно вышла из каюты. Ивану Петровичу стало не по себе, но ревность подавляла его чувства к девушке. Он решил забыть ее.

Служба наладилась все же у штурмана. Хотя чувствовал мужчина ненависть со стороны кэпа и ждал подвоха.

Через два месяца судно прибыло в порт приписки. Все это время Иван и Антонина старались не замечать друг друга, разговаривали только по служебной необходимости. Санкт-Петербург встретил моряков затяжными дождями и многочисленными комиссиями. Каждый день на борту толпились то пожарники, то служба безопасности судовождения, то проверяющие здравоохранения, то капитан-наставник и ему подобные товарищи. Хуже нет прибывать в родной порт. Проверяющие спешили осуществить свои обязанности, а командный состав отбивался, как мог от них.

Иван Руднев не мог сойти на берег. Женатые члены экипажа умоляли отпустить их к семьям, и холостяки отдувались за них, несли вахты и принимали гостей.

На третий день стоянки на борт судна поднялась рыжеволосая худощавая девушка тридцати лет и представилась вахтенному Ивану:

- Ваша новая буфетчица Валентина Григорьевна Смирнова.

- Буфетчица? - удивился штурман. - А куда подевалась наша Антонина?

- Как я слышала в отделе кадров, ваша буфетчица не прошла медкомиссию, списана по беременности.

- Как это? - растерялся Иван.

- Обыкновенно, такое случается на судне в длительном плавании с девушками. Вам ли не знать это?

- Почему мне?

- Да так, к слову сказала. Если не вы, то нашелся еще кавалер, который осчастливил бедную женщину. Как говорится, вместе хороводились, хорошо им было вдвоем, а отвечать станет одна слабая женщина.

- Тогда и с вами может произойти такой казус? К чему такой сарказм на житейское дело.

- Исключено, я против шашней на корабле: замужем - во-первых, а во-вторых - не люблю банальных похождений, о которых потом рассказывают всякие пикантные анекдоты.

- Рад за вас! - удивленный вахтенный штурман вернул бойкой девушке документы. Разрешите проводить и показать вашу каюту. Когда устроитесь, то разыщите капитана и доложите ему о прибытии в наш славный экипаж. Ему расскажите тоже о своей моральной устойчивости. Он поймет вас непременно.

Вскоре сухогруз вышел в море, взял курс на Хельсинки, где предстояло загрузить зерно для порта Клайпеда. Работа отвлекла Ивана от грустных мыслей об Антонине. Вахта, отдых, кино в кают-компании, игра в шахматы с коллегами - рутина плавания. Экипаж на ограниченном пространстве старался отвлекаться чем-нибудь, чтобы не падать духом без родных. Любимые женщины, дети, отцы и матери остались на берегу. Люди на судне жили воспоминаниями и мечтами о скорой встрече.