Зажмурившись и кляня себя за нерешительность, юноша

переступил порог.

В нос ударил тяжелый запах пыли и затхлости

непроветриваемого помещения. Пытаясь откашляться, Рик

схватился за воротник и дернул его изо всех сил. Верхняя

петель камзола с треском лопнула, позволив юноше

глотнуть чуть больше воздуха. На его лбу выступила

испарина. Рик сам не понял, как оказался в кресле. Но легче

от этого не стало. Тяжелый воздух кабинета давил на него,

пытаясь, во что бы то ни стало выпроводить непрошеного

гостя. Только юноша не собирался сдаваться. Бешено

озираясь по сторонам, он одним махом бросился к окну, без

труда сорвал тяжелую портьеру и, нащупав створки, дернул

раму на себя. Поток свежего воздуха гонимый холодным

ветром ворвался в мрачное жилище вековой пыли. Лежащие

на столе бумаги зашуршали, подавшись легкому сквозняку.

И Рик обессилено повалился в кресло.

Почувствовав внезапный прилив сил, юноша улыбнулся.

Еще одна маленькая победа над прошлым оказалась не

такой уж сложной. Рик представил как тонкие нити,

связывающие его с воспоминаниями об отце, превратились

в тлен. Возможно, теперь витающий по дому призрак

Лиджебая успокоится и перестанет приходить к ним в

ночных кошмарах или поджидать в мрачных углах их

родового особняка.

Окончательно осмелев, Рик решил осмотреться. Но

невидимая стража мистера Лиджебая, оказывается, вовсе не

дремала. Сотни шипящих голосов в голове юноши возникли

из ниоткуда.

Правило нарушено!

Вина очевидна!

Тебе не стоило этого делать!

Сначала наступило оцепенение, а чуть позже тело

охватил страх, от которого нельзя было укрыться. Голос

отца прозвучал строго и однозначно.

"Что я наделал! Как решился?! Я приступил запрет,

нарушил правило!" – мысли Рика хаотично закружились по

кабинету,

насмехаясь

над

юношеской

неосмотрительностью.

«Зачем я ворвался?! Зачем?!»

Ища себе оправдания, Рик не смог найти ни одной весомой

причины.

В этот самый момент хаотичные мысли нарушил громкий

голос кота. Толи он зевнул, толи мяукнул от удовольствия,

но эффект удался на славу. В мгновение ока Рик пришел в

себя, осознав, что находится в кабинете отца совершенно

один – при всем уважении к мистеру Титу - тот был не в

счет.

Голоса исчезли, а на душе стало легко и спокойно.

Осторожно прислушиваясь к тишине, Рик заозирался по

сторонам. Все выглядело как и прежде: один, два, три года

назад, когда мистер Лиджебай немного задумчиво

склонялся над чистым листом бумаги и, зажигая еще

несколько свечей, чтобы отступила тьма, начинал писать.

В такие часы дом окутывала сокровенная тишина, которую

не смел нарушить даже дотошный посыльный, частенько

доставлявший старшему Джейсону небольшие свертки. Что

было внутри, Рик не знал, но судя по реакции отца,

содержимое являлось довольно ценным предметом. Но

даже этот факт, не давал посыльному права беспокоить

мистера Лиджебая, когда тот начинал работу. В один из

таких неудачных визитов, получив посылку, родитель

спустил бедолагу с лестницы, оставив без чаевых.

Тайком наблюдая за решительными действиями отца, Рик

в очередной раз отметил, что совершенно не знает его.

Мистер Лиджебай – молчаливый, худощавый, слегка

сгорбленный учитель речи, решивший коротать старость

среди пыльных томов библиотечной коллекции, каждый раз

не уставал поражать своего сына слегка эксцентричными,

но весьма решительными действиями. Для окружающих -

он покладистый и мягкий, в один миг мог вспыхнуть,

словно вулкан, становясь для всех вокруг настоящим

стихийным бедствием.

Подойдя к столу, Рик так и не решился сесть в глубокое,

обитое темной кожей кресло. Письменные принадлежности

находились на своих местах - педантичность была еще

одной особенностью главы семьи Джейсонов. Гусиное перо,

воткнутое в песочницу стояло ровно посредине стола;

чернильница из экстракта сандалового дерева располагалась

в правом углу возле стопки бумаг, печать рода Джейсонов

– в левой. Принадлежности для заточки перьев лежали

поблизости.

Рик протянул руку и сразу одернул ее. Дымка запрета все

еще витала над рабочим местом, пристально следя за

исполнением бесчисленного количества правил.

Мистер Тит, равнодушно наблюдая за юношей, делал вид

что дремлет, но Рик чувствовал – зоркие кошачьи глаза

контролирую каждое его движение.

Недовольно поморщившись, юноша повернулся к

животному спиной: не хватало еще, что бы какой-то там кот

диктовал ему свои условия. Этакий душеприказчик мистера

Лиджебая!

С чего начать? Какой предмет со стола может ответить на

его вопросы?

Первым на глаза юноши попался сложенный вдвое лист

бумаги. Он лежал под кусочками воска, словно невзрачный

черновик, который отложили в сторону за ненадобностью,

но отчего-то не выкинули в корзину. Рик осторожно

развернул его и обомлел.

Карандашный набросок сильно напомнил ему все того же

мистера Невежу. Огромный плечистый человек в

широкополой шляпе и с трубкой в зубах выплывал из

грифельного тумана, словно живой. Еще один рисунок. Но

на этот раз более четкий, не оставляющий надежды

сомневаться.

В голове вихрем промелькнули последние строчки

отцовских мемуаров: « … он выплыл из-за поворота,

будто призрак, рожденный моим воспаленным разумом. И

я понял – не будет мне больше прощенья и пощады. Он

наведался ко мне, чтобы напомнить о давнишних

прегрешениях. Бесплодное видение улыбнулось и исчезло в

тумане. Видимо не сегодня. И скорее всего - не сейчас. Я

облегченно выдохнул».

От последних слов мороз побежал по коже. Рик живо

представил вечерний сумрак и таинственную встречу с

незнакомцем, который пару часов назад представился

старинным другом мистера Лиджебая.

Стоило юноше перелистнуть страницу книги, и перед ним

открылась еще большая череда вопросов и противоречий.

Лист с рисунком имел оборванный край и идеальный белый

цвет. Такие безупречные параметры Рик видел только в

одной книжке. Пролистав дневник отца от корки до корки,

юноша затаил дыхание – переплет был в безупречном

состоянии, словно на месте вырванного листа, возникла

новая, девственно чистая страница.

Тем временем мистер Тит вытянув спину, наслаждался

просторным креслом – и, судя по его надменной

физиономии, предлагал Рику самостоятельно докопаться до

хитросплетений судьбы покойного родителя.

День второй: когда розы становятся серыми, а

старьевщик теряет голову.

Цветы длинными стеблями тянулись к свету, заслоняя

собой широкие окна небольшого, но весьма уютного

магазинчика, который прятался за высокими каменными

домами, на пересечении улицы Безразличия и Гордости.

Порой колокольчик у входа не замолкал ни на минуту. У

самой двери слышались вежливые приветствия и

добродушный хозяин начинал описывать прелести и без

того прекрасной оранжереи. Цветы на любой вкус: от ярко-

алых до темно-сиреневых оттенков; здесь можно было

подобрать не только букет, но и насладиться

невообразимым калейдоскопом пьянящих запахов. Даже в

самый пасмурный день или внезапное ненастье, покупатели

расцветали в улыбке, завидев крохотные розы пип –

гордость мистера Бишепа, владельца цветочной лавки

« Радужный бутон».