– Знаешь что, – задумчиво нахмурился Окуневич, – и ты им передай…

– Что передать, командир, – спросил моряк, – что?

– А пошли-ка их куда подальше, Алексей Петрович, – усмехнулся старший лейтенант, – да по-нашему, по-морскому, позабористей! Чтобы, значит, сразу поняли, что не годится их предложение нам!

– Понял, командир, – ответно улыбнулся Марьин, – передаю…

– Ну и что отвечают? – улыбнулся командир корабля. – Как понравился гансикам наш ответ?

– Замолчала немчура, – презрительно усмехнулся радист, – видимо, поняли, что среди нас нет продажных шкур!

– Вот и хорошо, что поняли! – ответил Окуневич и попросил радиста: – Так, Лёша, радиограмму срочно в штаб флота! Докладывай обстановку и срочно запрашивай помощь!

Радист привычно исполнял свою работу.

– Так! – продолжал отдавать приказы командир русского сторожевика. – Передать нашим судам конвоя: немедленно укрыться в ближайшей бухте вплоть до того, чтобы выброситься на отмель! Я принимаю бой!

– Товарищ командир, Владимир Лаврентьевич, – посмотрел на него радист, – радиограмма из штаба флота!

– Что передают? – был краток командир.

– Как всегда, держитесь! – как-то печально улыбнулся моряк. – Помощь идёт, к нам направляются пять миноносцев и 24 самолёта!

– Поспеет ли помощь? – словно бы сам себя спросил командир и приказал: – Корабль, к бою! Поставить дымовую завесу! Полный вперёд на врага!

С этими словами командир вышел из рубки и, глядя на приближающиеся эсминцы противника, стал поторапливать своих морячков, готовя сторожевик к неизбежному и неравному бою.

Тем временам суда конвоя «РТ-67» и «РТ-32», воспользовавшись поставленной «Пассатом» дымовой защитой, стали на полном ходу идти к берегу.

– Огонь! – скомандовал командир немецкого лидер-эсминца «Ганс Лоди» Альфред Шемель, разгадав нехитрый манёвр русских. – Утопить эти рыбацкие лоханки!

Орудия и крупнокалиберные зенитки эсминцев кригсмарине «Редер» открыли беспощадный артиллерийский и зенитный огонь, расстреливая из всех своих калибров беззащитные корабли русских.

Море закипело от множества разящих осколков и пуль.

Но и русский сторожевик «Пассат», отважно идущий на корабли немцев, открыл огонь по врагу из всего, что имел: двух малокалиберных пушек и двух пулемётов.

Но схватка была чересчур неравной!

Практически в полном вражеском окружении и одиночестве вчерашний советский «рыбак» дрался против пяти новейших эскадренных миноносцев врага!

На расстоянии менее 10 кабельтовых немецко-фашистские корабли беспощадно расстреляли «РТ-67», не успевший подойти к берегу, на добивание пустив в него торпеду. В то время как «РТ-32» успел-таки приткнуться к спасительному берегу бухты Гавриловская и спастись.

Спасая экипаж гибнущего «РТ-67», моряки которого на шлюпках отходили к берегу и пели «Интернационал» под огнём врага, героический сторожевик «Пассат» закрыл собой уничтожаемый экипаж русских рыбаков, принимая весь вражеский огонь на себя.

Огонь из всех пушек и зениток врага был страшен! Получив огромное количество прямых попаданий, отважный «Пассат», подобно «Варягу», стал медленно тонуть, погружаясь в холодные северные пучины Баренцева моря, отражая в воде, как в зеркале, пламя бушевавшего на корабле огромного огненного костра.

– Моряки! – возвысил голос командир, находясь с комендором носового орудия. – Не сдадимся врагу и не посрамим честь русского флота!

Неожиданно дружно, даже погибая, героический экипаж «Пассата», перебивая шум артиллерийской канонады, захлёстываемый подступающей забортной морской водой, запел «Интернационал», который сливался с этим же гимном, звучащим на шлюпках моряков экипажа «РТ-67».

Вода у погибающего и не сдающегося «Пассата» буквально пенилась и кипела от множества прямых попаданий вражеских орудий и зениток.

Но и принимая на себя весь удар эсминцев врага, горящий ярким пламенем несгибаемый сторожевик и не думал сдаваться!

Его носовая и кормовая пушки и пулемёты, объятые пламенем, били врага, даже когда их захлёстывала из всех пробоин холодная северная морская волна.

– Врёшь, не возьмёшь! – кричал комендор кормового орудия Моцель, отстреливая последние, пусть и малокалиберные снаряды по кораблям врага, не обращая внимания на морскую воду, заливавшую его горящие ноги. – Русские моряки не сдаются!

Немцы были потрясены подвигом советского сторожевика!

– Прекратить огонь! – приказал ошеломлённый командир 6-й флотилии эсминцев Альфред Шемель, незаметно стирая набежавшую слезу, смотря на уходящий под воду и развевающийся на гафеле русского корабля непокорённый советский флаг, и видя, как на корме русского сторожевика, уходящего под воду, всё ещё жила, не желая умирать, и упрямо стреляла по ним последняя русская пушка. – Экипажам снять головные уборы!

Отдавая воинскую честь вместе с офицерами своих кораблей героическому флотскому экипажу русского сторожевика, командир эсминцев приказал пройти рядом с местом гибели советских моряков, осматривая море средствами наружного наблюдения, с тем, чтобы обнаружить уцелевших героев русского сторожевика.

Но только морские чайки в грустном одиночестве кружили над местом трагедии и бессмертного подвига и пели свои однообразные печальные песни.

Основан на реальных событиях

В одном оккупированном фашистами небольшом прифронтовом городке в немецком штабе служила неприметная девушка Оля.

Скажем так: практически всё местное население ненавидело её, считая изменницей Родины и приспособленкой.

Так-то оно конечно так, но не так.

Нет, совсем не так.

Была Оля партизанкой-разведчицей и добывала для своего отряда и советского командования бесценную информацию о планах врага, потому как была переводчицей, имевшей допуск к служебным материалам вражеского штаба.

В один из солнечных ясных дней Ольгу попросил поприсутствовать на допросе захваченного в плен советского офицера штурмбаннфюрер СС Ганс Шмульке.

Зайдя в комнату для допросов, девушка заметила в центре помещения носилки с тяжелораненым пленным офицером, судя по званию майором Красной Армии, на гимнастерке которого тускло отсвечивали боевые ордена.

Раненый тяжело дышал, сквозь его бинты сочилась кровь с гнойными выделениями, и было видно, что ему очень плохо.

– Фройляйн, переведите! – галантно обратился к переводчице гауптштурмфюрер СС Ганс Вайс, также принимавший участие в допросе пленного. – Просим представиться, назвать данные воинской части, командования и всё, что он может рассказать немецкому командованию!

Посмотрев на эсэсовца, девушка перевела и озвучила вопрос пленному офицеру.

Но тот промолчал, даже не удостоив её взглядом.

Штурмбаннфюрер Шмульке глянул на русскую девушку.

– Так, переведите ему фройляйн, – важно произнес он, – что я уважаю офицеров противника, имеющих боевые награды и захваченных на поле боя!

Согласно кивнув головой, Ольга перевела речь немецкого офицера.

Но советский майор молчал.

В нетерпении Шмульке постучал рукой по столу, на котором тускло поблескивал автомат.

– Так, переведите ему, – горделиво посмотрел на пленного немецкий майор, подмигнув своему коллеге-капитану, – от имени немецкого командования и в обмен на сотрудничество я предлагаю поступить на службу великой Германии! Представьте, после войны жизнь в тихой и полусонной Европе, все блага жизни: баварское пиво и колбаски, голландский сыр и немецкая ветчина! Переведите, что это величайшая честь служить немецкой расе господ и обслуживать её, получая рейхсмарки!

Девушка перевела.

Но всё так же советский офицер молчал и лишь прерывисто и тяжело дышал.

– А! – догадался эсэсовец и, подняв телефонную трубку распорядился: – Доктора сюда, живо!