– Припарковался у магазина, – сказал Дживан. – Я верну тележку.

Девушка устало кивнула. Она была юной, едва за двадцать, наверное, и постоянно отбрасывала с глаз темную челку. Дживан выкатил невозможно тяжелую тележку за двери, в снег. Тележка набрала скорость на склоне, но колеса увязли в снегу и она вильнула к клумбе.

Двадцать минут двенадцатого. Сорок минут до закрытия магазина. Дживан мысленно прикидывал, как быстро сможет добраться к Фрэнку и разгрузить тележку. И сколько времени уйдет на попытки объяснить происходящее и убедить брата, что Дживан не сошел с ума. Может, оставить тележку здесь?.. На улице ведь ни души.

По пути к магазину Дживан позвонил Хуа:

– Что там сейчас творится?

Пока Хуа рассказывал, Дживан быстро перемещался между рядами. Еще упаковка воды – воды много не бывает, затем бесчисленное множество консервных банок, всю полку тунца, бобов и супов, макароны – все, что хоть как-то хранится. В больнице Хуа было полно больных гриппом, как и в остальных больницах города. В «Скорой помощи» сбивались с ног. Умерло уже тридцать семь человек, включая всех пациентов московского рейса и двух медсестер, которые дежурили с утра. Дживан стоял у кассы, продавщица «пробивала» все его консервы и упаковки. Хуа позвонил жене и велел вместе с детьми покинуть город, только не самолетом. События в театре Элгин теперь казались частью какой-то совершенно иной жизни. Продавщица шевелилась ужасно медленно, а кредитку Дживана разглядывала так пристально, как будто не видела ее десять минут назад.

– Забирай Лауру и брата, – сказал Хуа, – и сегодня же уезжайте из города.

– Я не могу из-за брата. Где я в такое время арендую фургон для инвалидного кресла?

В ответ донесся приглушенный звук. Хуа кашлял.

– Ты заболел? – Дживан толкнул тележку к выходу.

– Доброй ночи.

Хуа бросил трубку, и он остался один посреди снега. Следующую тележку он нагрузил туалетной бумагой. Затем еще одну – снова консервами, замороженным мясом, аспирином, мусорными пакетами, отбеливателем, клейкой лентой.

– Работаю на благотворительную организацию, – пояснил Дживан девушке за кассой во время третьего или четвертого круга, однако она почти не обратила на него внимания. Она то и дело поглядывала на экран телевизора, машинально «пробивая» товары.

Во время шестого похода в магазин Дживан позвонил Лауре, но попал на голосовую почту.

– Лаура, слушай…

Да, лучше переговорить с ней лично, однако на часах уже было почти без десяти одиннадцать. Наполняя очередную тележку едой, Дживан быстро перемещался по этому пропахшему выпечкой и чем-то цветочным миру, что вот-вот исчезнет, и думал о Фрэнке в квартире на двадцать втором этаже, как снаружи бушует метель, а брат заперт на такой высоте наедине с бессонницей, работой над книгой, вчерашним выпуском «Нью-Йорк таймс» и музыкой Бетховена. Дживана охватило отчаянное желание поскорее добраться до Фрэнка. Он хотел позвонить Лауре позже, но передумал и набрал домашний номер, пока стоял на кассе, старательно избегая взгляда продавщицы.

– Дживан, ты где? – В голосе Лауры звучало смутное обвинение.

– Ты смотришь новости? – Дживан в который раз достал кредитку.

– А надо?

– Началась эпидемия гриппа. Лаура, это не шутки.

– В России, что ли? Знаю.

– Теперь и здесь. Дела куда хуже, чем все думали. Я только что говорил с Хуа. Ты должна уехать из города.

Подняв взгляд, Дживан вдруг увидел выражение лица девушки за кассой.

– Должна?! Что? Ты вообще где?

Он нацарапал свое имя на чеке и с трудом толкнул тележку к выходу, где начиналась снежная буря. Управлять тележкой одной рукой было сложно; между скамейками и клумбами дожидались еще пять, припорошенных снегом.

– Просто включи новости.

– Ты ведь знаешь, я не люблю смотреть новости перед сном. У тебя что, паническая атака?

– Нет. Я иду к брату, проверю, в порядке ли он.

– А что с ним может быть?

– Ты меня не слушаешь. Ты никогда меня не слушаешь.

Дживан понимал, что говорить такое, когда им грозит пандемия гриппа, слишком мелочно, но все равно не удержался. Он толкнул тележку в сторону остальных и рванул обратно к магазину.

– Поверить не могу, что ты бросила меня в театре. Ты просто ушла, пока я пытался запустить сердце мертвого актера.

– Дживан, скажи, где ты.

– В магазине.

Без пяти двенадцать. В последнюю тележку легли всякие излишества: овощи, фрукты, пакеты с апельсинами и лимонами, чай, кофе, крекеры, соль.

– Слушай, Лаура, я не хочу ссориться. Грипп очень опасный. И очень быстрый.

– Кто быстрый?

– Грипп. Хуа сказал, что он очень быстро распространяется. Тебе лучше уехать из города.

В последний момент Дживан взял еще и букет нарциссов.

– Что?..

– В самолет ты сядешь еще здоровой, – проговорил он, – а через день умрешь. Я останусь с братом. Немедленно собери вещи и поезжай к матери, пока большинство людей не в курсе и дороги без пробок.

– Дживан, я волнуюсь, у тебя паранойя. Прости, что оставила тебя в театре, действительно разболелась голова, и я…

– Пожалуйста, включи новости. Или почитай их где-нибудь в Сети.

– Прошу, ответь, где ты, и я…

– Лаура, пожалуйста, сделай, как я говорю, – сказал он и бросил трубку, потому что уже в последний раз вернулся на кассу и время на разговоры с Лаурой подошло к концу.

Дживан отчаянно пытался не думать о Хуа.

– Мы закрываемся, – произнесла девушка за кассой.

– Последний заход, – отозвался Дживан. – Вы, наверное, считаете меня психом.

– Видела и похуже.

А она ведь напугана – после случайно услышанных фраз Дживана и тревожных новостей по телевизору.

– Ну, я просто хочу подготовиться.

– К чему?

– Кто знает…

– Это? – Девушка кивнула на экран. – Будет как с атипичной пневмонией. Раздули такую шумиху, а все мгновенно кончилось.

Говорила она, впрочем, не так уж уверенно.

– Ничего подобного. Уезжайте из города.

Дживан всего лишь хотел быть честным и как-то помочь, но сразу понял, что зря. Испуганная девушка просто решила, что он сумасшедший. Скользнув по нему безучастным взглядом, она «пробила» оставшиеся товары, и Дживан вновь оказался на улице под падающим снегом. Парень с козлиной бородкой, что работал в киоске, щелкнул замком.

Снаружи ждали семь огромных забитых тележек, которые необходимо доставить в квартиру брата. Дживан чувствовал себя глупым и немного безумным.

Ушел добрый час, чтобы откатить тележки по одной в холл здания, а потом в грузовой лифт, за внеурочное использование которого пришлось подкупить консьержа. И затем, по очереди, доставить их на двадцать второй этаж.

– Я выживальщик, – пояснил Дживан.

– У нас здесь такое редкость, – отозвался консьерж.

– Поэтому тут для этого и самое место, – ляпнул Дживан.

– Для чего самое место?

– Для выживализма.

– Вот как…

Потратив еще шестьдесят долларов, Дживан наконец остался один. Тележки выстроились вдоль коридора. Может, стоило позвонить брату еще из магазина?.. Час ночи – все квартиры заперты, кругом царит тишина.

– Дживан? – удивился Фрэнк, открыв дверь. – Какая приятная неожиданность.

– Ну, я… – Дживан не знал, как объясниться, поэтому шагнул в сторону и слабо махнул рукой на тележки.

Фрэнк проехал вперед в инвалидном кресле и выглянул из квартиры.

– Смотрю, ты прошелся по магазинам, – сказал он.

К тому времени театр Элгин уже был почти пуст – там находились лишь охранник, который сидел в фойе первого этажа и играл в тетрис на телефоне, и продюсер, наконец решившийся позвонить из кабинета наверху. Продюсер удивился, когда адвокат Артура ответил. Разве юристы в сфере индустрии развлечений обычно работают до десяти вечера по тихоокеанскому времени? Наверное, да, из-за огромной конкуренции в их области. Так или иначе продюсер сообщил адвокату о смерти Артура и ушел домой.