2 ноября 1939 года состоялось официальное воссоединение Западной Белоруссии с советской Белоруссией, а Западной Украины с советской Украиной. По утверждению официальных историков, «советский народ оказал большую помощь своим украинским и белорусским братьям. Туда были посланы десятки эшелонов с продовольствием, промышленными товарами широкого потребления, машинами и медикаментами». Но бойцы и командиры Красной армии, а позже члены их семей сразу отметили, что по сравнению с жизнью трудящихся в Союзе с его карточной системой на продовольствие и постоянным дефицитом товаров, положение «освобожденных» жителей было намного лучше. Эти настроения были зафиксированы в соответствующих докладах органов НКВД и вызвали озабоченность властей.
Советская власть в освобожденных областях ликвидировала все формы эксплуатации и неравенства трудящихся. Началась национализация банков и крупных промышленных предприятий, конфискация помещичьих поместий. За счет этого крестьяне Западной Украины получили в бесплатное пользование 1,5 млн гектаров земли, а Западной Белоруссии – более 400 тыс. Батраки получили землю и материальную помощь. Но вскоре стали организовывать колхозы, что не понравилось крестьянам. Затем прижали средние слои населения, мелких торговцев и предпринимателей, ремесленников. Некоторой части местного населения не нравилась политика, проводимая новой властью.
Но особую тревогу и недовольство вызвали открытые репрессии по отношению к «чуждым и контрреволюционным»» элементам. Прежде всего, в специальные лагеря были заключены пленные и интернированные офицеры польской армии и полиции. Я видел на ст. Барановичи эшелон с пленными польскими солдатами и офицерами, в том числе в экзотической, на наш взгляд, уланской форме (наш поезд только что пересек старую советско-польскую границу под аркой, на которой было написан лозунг – «Коммунизм сметет все границы!»). Позднее, как теперь официально было признано Правительством СССР, офицеры польской армии и полиции по решению Политбюро были расстреляны. Когда места массовых захоронений расстрелянных поляков были обнаружены под Катынью, палачи из НКВД во главе с Берией попытались свалить это гнусное преступление на гитлеровцев.
Планомерная зачистка «освобожденной» территории началась в конце 1939 года. Она проводилась в несколько этапов. Сначала арестовали и изолировали почти поголовно сотрудников польского государственного аппарата. На 1 декабря на территории Украины и Белоруссии было арестовано 90 407 враждебных элементов, выселено в Казахстан и другие регионы 275 764 человека[64]. Кроме того подлежали высылке лица, подавшие заявления о желании принять гражданство Германии, но получившие отказ в германских комиссиях по переселению. Таких набралось 80 397 человек. С 10 февраля 1940 года началась массовая депортация основной массы бывших польских госслужащих, осадников[65] и их семей. Согласно справке НКВД СССР от 11 февраля 1940 г., было выселено 27 481 семья или 146 624 чел. На спецпоселениях было учтено 138 534 осадников и членов их семей, среди них поляков 82,6 %. Для осуществления столь масштабной акции, помимо органов и оперативных частей НКВД, пришлось привлекать и личный состав армии[66].
Например, лейтенант Н.И. Кондрашин из 120-го гап с шестью бойцами своей батареи был направлен 10 февраля 1940 г. на ст. Горынь. Согласно предписанию, он ровно в 24 часа вскрыл секретный пакет, в котором было сказано, что его группа поступает в распоряжение военного коменданта г. Речица. Несколько дней они вывозили семьи «осадников», полицейских и офицеров к эшелонам на станцию, откуда их отправляли на Урал и в Сибирь.
Потом дело дошло и до разрушения памятников жолнежам (солдатам) польской армии, погибшим в ходе советско-польской войны 1918–1920 гг. Я оказался свидетелем, как разрушали прекрасный мемориал погибшим у военного городка 120-го гап в Пинске. Сохранить его не представлялось возможным, так как наверху высокой и массивной стелы были установлены два красочных бронзовых барельефа с надписью «… павшим в боях с бандами Буденного и Ворошилова». Во вскрытой нише стелы обнаружили две свинцовых трубы, внутри которых были стеклянные ампулы с какими-то документами. Ампулы разбили, документы, в том числе и списки погибших, бросили обратно в нишу. Там на особых подставках стояло несколько солдатских касок, в которых находилась земля, взятая с братских могил на территории СССР. Это можно было понять по названиям городов. После этого памятник взорвали. Можно представить, как все это сказывалось на настроении поляков (и не только – в польской армии служили и белорусы, и украинцы) с их обостренным чувством отчизны, которую в четвертый раз в истории захватили и расчленили соседи.
Неудивительно, что к весне 1941 года у определенной части населения западных областей Украины и Белоруссии антисоветские настроения ещё больше усилились. Немцы умело использовали это в целях создания на нашей территории шпионских и диверсионных групп. Впоследствии враждебные нам элементы польского, украинского и белорусского населения оккупированной Польши, молдавского населения Румынии, населения Прибалтики с началом войны развили широкую диверсионную деятельность в нашем тылу.
Участие в «освободительном» походе в Польшу в силу ограниченного масштаба военных действий мало что дало Красной Армией в смысле приобретения боевого опыта. Немногочисленные попытки сопротивления поляков были быстро сокрушены советскими частями, имевшими подавляющее численное превосходство в живой силе и технике. Поскольку местные жители в большинстве своем радостно встречали красноармейцев хлебом-солью, цветами и объятиями, это было воспринято, как убедительное подтверждение тогдашних взглядов о классовом характере будущей войны. Ожидалось, что и впредь население стран, с которыми придется воевать СССР, станет относиться к Красной армии, как к своей освободительнице, а их армии, лишенные поддержки своего народа, неминуемо потерпят сокрушительное поражение. Однако война с Финляндией 1939–1940 гг. оказалась совсем непохожей на сентябрьский поход в Польшу. Здесь красноармейцы, к своему немалому удивлению, увидели совсем другое отношение к себе местного населения. Там они встретились с первым по-настоящему серьезным противником. Эта война стала ледяным душем для советского политического и военного руководства и быстро отрезвила многие горячие головы.
Ход боевых действий и особенно неудачные бои в декабре 1939 г. на Карельском перешейке выявили крупные недостатки в подготовке советских войск, прежде всего, в полевой выучке личного состава. Но ещё больше изъянов обнаружилось в подготовке командного состава в вопросах организации и подготовке операции (боя), управлении соединениями и частями, и особенно – в организации разведки, связи, взаимодействия и материального обеспечения войск. Это касалось командиров как тактического, так и оперативного звена. Многодневные бои на «линии Маннергейма» и в северных лесах, огромные потери советских войск в людях и боевой технике получили широкую международную огласку, отрицательно сказались на престиже Советского Союза и его армии.
Политическое руководство СССР попыталось скрыть ошибки и просчеты, допущенные военным командованием при подготовке операций, и сгладить неблагоприятные впечатления о действиях Красной армии в Финляндии. Молотов на заседании Верховного Совета СССР 29 марта 1940 г. беспардонно занизил безвозвратные потери наших войск (даже не упомянув о пропавших без вести), соответственно многократно завысив потери финнов:
«<…> на нашей стороне количество убитых и умерших от ран составляет 48 745 человек, <…> количество раненых – 158 863 человека. <…> жертвы финнов значительно больше наших. По минимальным подсчетам нашего Генерального штаба у финнов количество убитых достигает не меньше 60 тысяч, не считая умерших от ран, а количество раненых не менее 250 000 человек»[67].
