У него было столько планов, что я просто не имею права рушить его мечты, а вместе с теми его жизнь, так что я принимаю решение: бросить его. Выгнать из своей жизни. Сделать так, чтобы он ненавидел меня, и нашел другую девушку.
- Пит, ты мне больше не нужен, - самая ужасная ложь в моей жизни, но так надо. Выпутываюсь из его объятий и на трясущихся ногах встаю из сидячего положения. Встаю прямо напротив Мелларка.
- Китнисс, ты чего?
- Я больше не хочу отношений с тобой, - продолжаю я. Голос ужасно дрожит. Пит поднимается вслед за мной, хочет прикоснуться к моей щеке, но я отступаю назад. – Я использовала тебя, - говорю я, буквально чувствуя на себе ту боль, которую причиняю ему. – Мне нужна была работа, - вру я. Самая нелепая фраза. Но, кажется, он поверил. – На самом деле, - я запинаюсь, но понимая, что эта фраза окончательно разрушит все между нами, продолжаю. – На самом деле я тебя не люблю. И никогда не любила.
- Так, значит? – спрашивает он. Я лишь опускаю взгляд вниз и несколько раз моргаю, чтобы избавиться от слез, наполнивших глаза. Пит поднимает кулак, но я уверенна, он меня не ударит. Так и происходит, его рука ударяется о стену, Мелларк разворачивается и быстрым шагом направляется к лестнице, по дороге пнув синее мусорное ведро. - Ненавижу! – выкрикивает он, и снова бьет кулаком о стену, затем скрывается из виду, а я остаюсь одна посреди коридора, и снова плачу.
========== Глава 12. Снова сентябрь. ==========
Комментарий к Глава 12. Снова сентябрь.
Вот и глава, которую вы очень долго ждали, просили)
Я очень старалась. Если есть ошибки исправьте в ПБ)
ОЧЕНЬ жду ваши отзывы)
На части меня чур не рвать!
Приятного чтения)
Ваш Ангел*)
На носочках прохожу от спальни к кухне, словно боясь кого-то вспугнуть или разбудить, но я совершенно одна. И в квартире, и в жизни. Я не знаю, сколько прошло времени с нашего расставания. Может, месяц, может немного больше, но я знаю одно: я бы отдала все на свете за хотя бы один день с Питом, хотя бы час прошлого, которое никто не вернет.
За все время без него я поняла одну важную вещь: врать самому себе бессмысленно. Вранье - это в какой-то степени поединок. Ты говоришь кому-то ложь, чтобы извлечь выгоду для себя. Никто не узнал правду? Отлично, ты победитель, но если твой обман раскрылся – ты проиграл. Когда ты лжешь самому себе, исход боя заведомо известен: поражение. В любом случае где-то внутри ты понимаешь, что все твои мысли самовнушение, но продолжаешь упрямо считать все это правдой, но потом будет только хуже. К сожалению, я поняла это слишком поздно.
Я несколько дней упрямо внушала себе, что без Пита мне будет куда лучше. Ведь, наверное, судьба так специально распорядилась, потому что нам надо было расстаться. Я убеждала себя, что спать одной гораздо лучше: больше места, не надо быть все время красивой, с укладкой, хотя Пит и любил меня даже в самом ужасном виде, не надо было готовить на двоих.
Но проблема была в том, что в глубине души я понимала, что больше без него не усну так крепко, готовить сама я вовсе перестала. Проблема была в том, что я не могла, просто разучилась, жить без его любви. Тогда я и призналась самой себе, что он мне нужен.
Сейчас два часа. Глубокая ночь. На улице редко проезжают машины. Очередная ночь без сна. Которая? Не знаю. Знаю только то, что сейчас все повториться в тысячный раз. Я заварю чай, он останется остывать на плите, я выпью таблетку и вновь вернусь в мир кошмаров всего на пару часов, а утром у меня будет ужасно болеть голова, тошнить и я буду ужасно хотеть спать, но не смогу заснуть.
Свет заливает кухню. Ем я пару раз в день, только потому, что заставляет Энни, которая приходит проследить за тем, что я все еще жива. Накладывать на себя руки я не буду, слишком хорошо поняла каково это терять ребенка, и не хочу, чтобы моя мама испытала то же самое.
Беру в руки коробку со спичками, зажигая одну из них о коробку, подношу к конфорке. После того, как вспыхивает маленькое пламя, я не задуваю спичку. Задумчиво слежу за тем, как огонь подбирается все ближе к моим пальцам, постепенно погасая, так и не обжигая кожу. Я давно заметила эту особенность. Пламя никогда не догорает до самого конца, даже если там нет пальцев.
Иногда я сравниваю эту спичку и нашу с Питом любовь. Она вспыхнула так ярко, и от нее было так тепло, и мы думали, что она будет гореть до самого конца. Но она и до середины не догорела, потухла раньше, чем другие. Не знаю, может ветерок судьбы так подул, или может просто не суждено быть вместе, но спичка погасла вместе с любовью.
Сажусь на пол и отбрасываю обожженную деревяшку куда-то в угол кухни. Звук ее падения кажется мне настолько громким, что я прижимаю колени к себе и закрываю ладонями уши, раскачиваясь вперед назад.
Я одна в пустой холодной квартире, где кружит лишь одиночество. Я больше не я. Во мне нет того счастья, которое было, той искорки жизни в глазах, тех радостных мыслей, я больше не я. Я тень, которая безмолвно шатается по квартире, пытаясь научится жить заново. Но почему-то я бросаю эти попытки в ту же секунду. Я долго не плакала, поэтому сейчас слезы стекают градом по моим щекам, я не в силах это остановить.
Понимаю, что если сейчас же не позвонить Энни, мои слезы перерастет в ужасную истерику, я начну бить все, что попадется под руку, раскидывать мебель, пинать стены, просто кричать, даже выть от боли, которая внутри. Так было несколько раз, я стараюсь быть сильной, не плакать, но сдержать слезы бывает тяжело, особенно когда не выплескиваешь свои эмоции очень долго.
На трясущихся ногах поднимаюсь и плетусь в комнату, где стоит телефон. Мой мобильный где-то лежит разряженный, так что звоню Энни я с обычного стационарного телефона. Нажимаю на заученные наизусть цифры и жду. Гудок, второй, третий. Наконец, на том конце провода раздается шуршание, за которым следует невнятное бормотание моей подруги.
- Китнисс? – спрашивает она сонным голосом. Снова смотрю на часы. Всего лишь два, обычно они в это время не спят. Слышу из трубки приглушенный голос Финника. Кажется, он спрашивает, кто звонит. – У тебя что-то случилось? – конечно, она знает, почему я в глубокой депрессии.
Все время она была рядом, за что я ей очень благодарна. Первые недели моей жизни без Пита она не отходила от меня. У меня каждые несколько часов случались истерики, я не могла нормально спать, говорить, даже дышать: постоянно начинала задыхаться из-за вечных слез.
Энни приходилось оставаться со мной на ночь, давать мне перед сном таблетки, чтобы я закрыла глаза хоть на пару часов, днем вечные успокоительные. Она многое отложила в сторону в те дни. Сама недосыпала, недоедала, очень устала, редко виделась с Финником. Она многое делала для того, чтобы я поспала хотя бы пару часов.
- Энни, ты можешь прийти? Сейчас. Пожалуйста, - я останавливаюсь через каждое слово: комок в горле не дает говорить нормально, я прикрываю рот рукой, когда всхлип рвется наружу. Энни, прошу быстрее, мне нужно поспать, или просто успокоится, я не хочу снова кричать от боли. Я не хочу.
- Китнисс, может, ты перестанешь издеваться и над собой и над ним? – недовольно спрашивает она, мотаясь по моей кухне туда-сюда в поисках стакана воды. Два белых кругляшка лежат на столе прямо передо мной. Два кругляшка, который подарят мне долгожданный сон.
- Над кем? – спрашиваю я, мысленно желая, чтобы заветный стакан нашелся быстрее, не хочу снова обсуждать это. Я прекрасно понимаю о ком речь и прекрасно помню, чем заканчиваются все разговоры о нем.
- Китнисс, прошел год, может, хватит бегать друг от друга? – она подходит к столу, так и не взяв воду в руки, но теперь меня волнует вовсе не это.
- Год? Энни, кажется, ты преувеличиваешь, - шепчу я.
Мысленно пытаюсь вспомнить, на какие праздники мне дарила подарки Энни. Каждый день был настолько похож на предыдущий, что я просто перестала их различать.
- Нет, - вставляет Финник. Он все это время сидел за соседним стулом и играл в телефон. – Смотри, - перед моим лицом появляется яркий дисплей телефона. Открыт календарь, который оповещает меня о том, что сейчас тридцатое сентября две тысячи пятнадцатого.
