Кади оказался прав: едва они сняли засов, пять теней выскользнули из тюремных дверей молча и так согласованно, словно знали заранее, что их освободят именно в этот день и час.

Зара покачала головой в немом восхищении.

— Пусть они идут к задним воротам, — сказала она. — А мы с тобой последуем за ними.

Слава Аллаху, берберов не заставили сменить платье, и их синие одежды, казавшиеся теперь, среди ночи, черными, помогали им слиться с ночным мраком. Вскоре выяснилось, что им невероятно повезло: у них только отобрали оружие, но обыскивать не стали, и двоим удалось сохранить под своими джеллабами мотки веревок.

Прячась за стволами могучих фиговых деревьев, беглецы выждали, когда мимо пройдет стража, и бесшумно двинулись дальше. Задние ворота были, разумеется, заперты, но, по счастью, не охранялись. Составить живую пирамиду, перебросить веревки через стены и закрепить их было делом одной минуты.

— Хватайся за веревку, — шепнул Заре Юсуф, — я тебя подсажу.

Через мгновение оба они уже были по ту сторону стены. Теперь предстояло, пожалуй, самое трудное: пешком добраться до Гор, причем как можно быстрее, ведь если их побег скоро обнаружат, то непременно вышлют погоню.

И тут снова судьба пришла им на помощь. На краю ближайшей оливковой рощи возникло какое-то едва заметное движение. Берберы насторожились и уже готовы были к отчаянному броску вперед, навстречу неведомой опасности, когда из рощи в полосу лунного света выступила темная коренастая фигура и сделала традиционный приветственный жест.

Зара сразу же узнала этого человека и чуть не закричала от радости.

— Рашид, это ты? — бросилась она к нему.

Тот с улыбкой поклонился:

— Да, госпожа.

— Но откуда ты взялся? Как… как ты узнал?

— О, это было нетрудно. Когда ты попросила меня достать сонное зелье, я сразу понял, что настроена ты решительно. А раз так, подумал я, то тебе с отцом наверняка потребуется помощь. Возможности снова найти меня у тебя, скорее всего, не будет, а значит, придется думать самому. Я немного знаю Эдем. Бежать можно только ночью, это ясно. Пытаться штурмовать стену со стороны главных ворот не придет в голову и безумцу, следовательно, остаются только задние ворота. Я, конечно, не знал, когда именно вы решитесь на побег, но не сомневался, что ждать не придется. Так оно и случилось. Я с моими верблюдами караулю здесь всего третью ночь…

— Ты привел верблюдов?! — подойдя к ним, воскликнул Юсуф.

— Ну а как же! Чем еще я смог бы помочь вам? Они здесь, в роще…

— Слава Аллаху! — В глазах Зары стояли слезы благодарности. — Спасибо тебе, Рашид. я… я не знаю, как отплатить тебе…

— Да, друг мой, — с чувством подхватил Юсуф. — Мы в долгу перед тобой. Первый же караван, который мы захватим, будет целиком твоим.

— Это слишком щедрое вознаграждение, господин, — с улыбкой покачал головой Рашид. Но я был бы недостоин называться бербером, если бы согласился взять деньги за то, что считаю своим долгом. Кроме того, твоя дочь — отважная девушка, и ей, а не мне ты обязан своим спасением. А теперь поторопитесь, и да поможет вам Аллах!

Беглецы сели в седла, и вскоре Эдем остался далеко позади.

* * *

Джамал никак не мог выбраться из тяжелого, вязкого сна. Сознание мучительно медленно возвращалось к нему, но тело продолжало оставаться будто чужим, не подчиняясь своему хозяину. Что-то было явно не так… С огромным трудом он заставил себя открыть глаза. Комната, утратив свои привычные очертания, расплывалась вокруг него, а звуки доносились словно сквозь толстое ватное одеяло. Он не сразу почувствовал, а почувствовав осознал, что его трясет за плечо чья-то рука, и смутно знакомый голос настойчиво повторяет:

— Очнись, господин! О Аллах! Что с тобой, господин? Пожалуйста, очнись, приди в себя!

Зачем он им понадобился? Почему они не могут оставить его в покое? По какому праву его так нахально будят? Шейх грозно сдвинул брови и постарался сосредоточиться на нависшем над ним бледном пятне — лице своего мучителя. Оно постепенно обретало четкость, и наконец Джамал узнал его.

— Хамет? Почему ты здесь? Тебя давно не наказывали?

Но что случилось с его голосом? Он походил больше на невнятное хриплое блеяние!

— Слава Аллаху! — с облегчением вздохнул Хамет. — Постарайся встать, мой господин. Боюсь, тебе совсем не понравится то, что я должен сказать.

— Воды, — потребовал Джамал, с трудом приподнимаясь на локте.

Хамет помог ему сесть и поднес к его губам кубок с водой.

— Что случилось? Я заболел?

— Я уже послал за твоим врачом, он будет с минуты на минуту. А пока выслушай меня, я принес тебе плохие вести.

— Плохие?.. Почему плохие? — тупо осведомился шейх. Слова Хамета, вроде бы понятные каждое в отдельности, никак не складывались воедино.

Прежде чем евнух успел ответить, дверь отворилась, и в спальню вошел приземистый бородатый человек в длинных черных одеждах с большим капюшоном.

— Я все объясню позже, — сказал Хамет и уступил место у постели шейха этому человеку. Давид Бен-Израэль был личным врачом Джамала с самого его рождения. Теперь он редко появлялся в Эдеме, поскольку молодой шейх не жаловался на здоровье.

— Ты чувствуешь себя больным, мой господин? — спросил он, опытной рукой раздвигая веки Джамала, чтобы изучить зрачки.

— Я никогда не болею, — с трудом ответил тот.

— Покажи язык.

Шейх послушно открыл рот, но почти сразу же захлопнул его: Давид почему-то усмехнулся и покачал головой.

— Каково твое последнее воспоминание? — спросил врач, теребя бороду и покачиваясь на каблуках.

Джамал закрыл глаза, попытался восстановить в памяти события прошлого вечера и улыбнулся. Зара… Да, конечно, к нему пришла Зара… Внезапно его безмятежную улыбку сменила тревога. Что с ней? Где она? Вернулась в гарем?

— Ну? — нетерпеливо произнес Давид.

Судя по выражению лица, ты что-то вспомнил.

— Да. Я был с Зарой. Мы занимались любовью, а потом… потом все померкло.

— Ты что-нибудь ел или пил?

— Нет… То есть да. Я выпил пиалу мятного чая.

— А она пила то же, что и ты?

— Разумеется!

— Это ваши пиалы? — сухо спросил Бен-Израэль, показывая на столик.

— О Аллах, чьи же еще?

— Какая из них твоя?

— Та, что стоит ближе ко мне. — Внезапно он понял, к чему ведет врач. — Ты полагаешь, меня отравили?

— О нет, — ответил Давид, задумчиво обнюхивая край пиалы. — Яда здесь не было. — Он внимательно осмотрел осадок, окунул в него палец и лизнул его. — Конечно, мне надо все еще раз проверить, но могу сказать почти наверняка: тебе дали сонное зелье, мой господин.

— Что? Но кто мог это сделать? Да и зачем?

— Откуда мне знать, господин? Зелье было выбрано очень толково: оно наверняка не смертельно. Однако на всякий случай я сделаю тебе промывание желудка, чтобы удалить оттуда остатки этой гадости. Но можешь быть уверен: самое неприятное уже позади.

От этих слов сонный дурман в голове Джамала окончательно рассеялся, он вновь обрел способность четко соображать, и первой его мыслью было, как Зара? Ее тоже опоили? Она до сих пор спит? Здорова ли она, не повредило ли ей проклятое зелье больше, чем ему?

И тут он вспомнил, что Хамет, когда будил его, толковал о каких-то плохих новостях… От дурного предчувствия у шейха заныло сердце.

— Хамет! — крикнул он, и евнух мгновенно оказался рядом.

— Я здесь, мой господин.

— Мой врач считает, что мне дали наркотик, сонное зелье. Тебе известно что-нибудь на этот счет?

— Прости меня, господин! Я подвел тебя. Из-за моего недосмотра…

— Прекрати это нытье! — рявкнул Джамал. Я ни в чем не виню тебя и не собираюсь наказывать. Ты видел сегодня Зару? Я пошлю к ней Давида. Она ведь пила тот же отравленный чай, что и я, и ей, наверное, сейчас, очень плохо.

— Зары нет в гареме, — едва слышно произнес Хамет. Зная необузданный нрав своего господина, он не решался сразу выложить всю правду о предательстве его возлюбленной рабыни.