Широкая чёрная полоса воды отделяла Смирре от диких гусей.

Смирре стоял на берегу и от злости щёлкал зубами.

И вдруг он заметил, что ветер медленно-медленно подгоняет льдину к берегу.

«Ага, добыча всё-таки моя!» – ухмыльнулся Смирре и, присев на задние лапы, терпеливо принялся ждать.

Он ждал час… Ждал два часа… три…

Чёрная полоска воды между берегом и льдиной становилась всё у´же и у´же.

Вот сквозь запах воды и прелой, сырой земли он почуял гусиный дух.

Смирре облизнулся и проглотил слюну.

С шуршаньем и лёгким звоном льдина ударилась о берег и чуть-чуть подалась назад.

Смирре изловчился и прыгнул на лёд.

Он подбирался к стае так тихо, как будто лапы его не касались льда. Ни один гусь не услышал приближения врага. Услыхала только старая Акка. Резкий крик её разнёсся над озером, и сейчас же вся стая с шумом взвилась в воздух. Но было поздно. Смирре уже успел схватить одного гуся и перемахнуть на берег.

Крик Акки Кнебекайзе разбудил и Мартина. Сильным взмахом он раскрыл крылья и быстро взлетел вверх.

А Нильс так же быстро полетел вниз.

Он стукнулся об лёд и открыл глаза. Спросонок он даже не понял, где он и что с ним случилось, но, увидев лиса, удиравшего с гусем в зубах, не раздумывая долго, кинулся за ним. Он совсем забыл, что лис, если захочет, может раздавить его теперь одной лапой.

– Вор! Вор! Вот я тебя! Сейчас же брось гуся! – кричал Нильс.

– Это ещё кто такой? – удивился Смирре.

Он был любопытен, как все лисы на свете, и поэтому остановился и повернул морду.

Сначала он даже не увидел никого.

Только когда Нильс подбежал ближе, Смирре разглядел своего страшного врага.

И ему сразу стало так смешно, что он чуть не выронил добычу.

– Отдавай гуся! Слышишь? – кричал Нильс, размахивая кулачками.

Но Смирре не обратил на него никакого внимания: он положил гуся на землю, придавил передними лапами, приготовился перекусить ему горло.

«Этот лис, кажется, и за человека меня не считает», – подумал Нильс и что было силы дёрнул ли́са за хвост.

От неожиданности Смирре выпустил гуся. Всего только на секунду. Но больше секунды и не надо было. Гусь рванулся вверх и, тяжело взмахивая помятыми крыльями, полетел к озеру.

– Ах, так? – прошипел Смирре. – Ну, ладно же! Тогда придётся тебе самому лезть ко мне в глотку, хоть и не очень сытный из тебя получится ужин.

И Смирре попробовал было схватить Нильса. Но это было не так-то легко – Нильс крепко, обеими руками, держался за его хвост.

Смирре прыгнул вправо, а хвост повернулся влево.

Смирре прыгнул влево, а хвост повернулся вправо.

Смирре кружился, как волчок, но и хвост кружился вместе с ним, а вместе с хвостом и Нильс.

Сначала Нильсу было даже весело от этой бешеной пляски. Но скоро руки у него затекли, в глазах зарябило, голова закружилась.

Нет! Долго так не продержаться! Надо удирать!

Нильс разжал руки и выпустил лисий хвост.

И сразу, точно вихрем, его отбросило далеко в сторону и ударило о толстую сосну. Не чувствуя боли, Нильс стал карабкаться на дерево выше, выше и так – без передышки – чуть не до самой вершины.

Но Смирре ничего не видел: всё кружилось и мелькало у него перед глазами, и сам он, как заводной, кружился на месте, разметая хвостом прошлогодние листья.

– Теперь ты можешь отдохнуть немножко! – крикнул ему сверху Нильс.

Смирре остановился как вкопанный и с удивлением посмотрел на свой хвост. На хвосте никого не было.

– Ты не лис, а ворона! Карр! Карр! Карр! – кричал Нильс.

Смирре задрал голову. Из-за толстого корявого сучка выглядывал Нильс и показывал ему язык.

– Всё равно от меня не уйдёшь! – сказал Смирре и уселся под деревом.

Так прошла вся ночь. Высоко на дереве, прислонившись к сучку, сидел Нильс. Он надеялся, что лис в конце концов проголодается как следует и пойдёт искать себе другую добычу. А внизу под деревом неподвижно сидел Смирре: он рассчитывал, что Нильс всё-таки заснёт и свалится ему прямо в пасть.

Небо посветлело, потом порозовело. Взошло солнце. А они всё так и сидели: Нильс на дереве, лис под деревом.

С озера донёсся крик диких гусей, и Нильс увидел, как вся стая поднялась со льдины и полетела над лесом. Он крикнул им, замахал руками, но гуси пролетели над самой его головой и скрылись за верхушками сосен. Вместе с ними улетел его единственный товарищ белый гусь Мартин.

Нильс почувствовал себя таким несчастным и одиноким, что чуть не заплакал.

Он посмотрел вниз. Под деревом по-прежнему сидел лис Смирре, задрав острую морду, и ехидно ухмыльнулся.

– Эй, ты! – крикнул ему Смирре. – Видно, твои друзья не очень-то о тебе беспокоятся. Слезай-ка ты лучше вниз! У меня для дорогого дружка хорошее местечко приготовлено, тёпленькое, уютное! – и он погладил себя лапой по брюху.

И вдруг где-то совсем близко захлопали крылья. Среди густых веток медленно и осторожно, боясь поломать широкие крылья, летел серый гусь. Как будто не видя опасности, он летел прямо на Смирре.

Смирре замер. Он весь съёжился и приготовился к прыжку. Гусь летел так низко, что, казалось, крылья его вот-вот заденут землю.

Точно отпущенная пружина, Смирре подскочил кверху. Он чуть было не схватил гуся за крыло. Но гусь увернулся из-под самого его носа и бесшумно, как тень, пронёсся к озеру.

Не успел Смирре опомниться, а из чащи леса уже вылетел второй гусь. Он летел так же низко и так же медленно.

Смирре изловчился и прямо взвился вверх. Уж теперь-то глупая птица не уйдёт от него!.. Но удар пришёлся по воздуху, и гусь как ни в чём не бывало скрылся за деревьями.

Через минуту показался третий гусь. Он летел вкривь и вкось, как будто у него было перебито крыло.

Чтобы не промахнуться снова, Смирре подпустил его совсем близко – вот сейчас гусь налетит на него и заденет крыльями.

Прыжок – и Смирре уже коснулся гуся. Но тот шарахнулся в сторону, и острые когти лиса только проскрипели по гладким серым перьям.

Потом из чащи вылетел четвёртый гусь, пятый, шестой… Смирре метался от одного к другому. Глаза у него покраснели, язык свесился набок, рыжая шерсть сбилась клочьями. От злости и голода он ничего уже не видел, он бросался на солнечные пятна, на свою собственную тень и впопыхах погнался даже за бабочкой.

Тем временем белый гусь Мартин подлетел к Нильсу и, бережно сняв его с ветки, понёс к озеру.

Там, на большой льдине, уже собралась вся стая.

Увидев Нильса, дикие гуси радостно загоготали и захлопали крыльями. А старая Акка Кнебекайзе выступила вперёд и сказала:

– Ты первый человек, от которого мы видели добро, и стая позволяет тебе остаться с нами.

Пять дней летел уже Нильс с дикими гусями. В общем, птичья жизнь была ему по душе: уроков учить не надо, гусей пасти не надо, хворост таскать не надо. Летишь себе и летишь! Синему небу конца-края нет, воздух лёгкий, прохладный, будто в чистой воде в нём купаешься. А земля внизу вся как на ладони. Только и дела – гляди по сторонам. Всё само так и бежит тебе навстречу – и горы, и реки, и города, и деревни.

Надоест смотреть вниз, можно смотреть вверх. Это тоже интересно. Облака точно взапуски гонятся за стаей: то догонят её, то отстанут, а то вдруг собьются в кучу и снова разбегутся, как барашки по полю.

Не заметишь, как и день пройдёт.

А настанет ночь, Нильсу и тут мало забот: всегда готова для него тёплая пуховая постель под крылом у Мартина.