Были и другие столкновения. 22 марта зверобойные суда «Честер» и «Текновенчур» вошли во льды залива Св. Лаврентия, где находились щенные залежки, и начали убивать тюленей. «Честер» принадлежал Судоходной компании Карлсена, а «Текновенчур» промышлял тюленей для компании «Карино». Но уже через два дня с начала «жировки» зверобоев на сцене появилось третье судно. Это был старый траулер «Си Шеперд-II»[141] с экипажем из 16 мужчин и 5 женщин, членов общества по охране природы под тем же названием — организации радикалов во главе с Полем Уотсоном, который уже приобрел достаточно широкую известность своими прямыми действиями против пиратствующих китобоев. Рано утром 24 марта «Си Шеперд» продрался сквозь плавучие льды к «Честеру»; покинувшие его зверобои работали на льду, оставляя на талом снегу одной залежки за другой рубиново-красные пятна, сверкающие в лучах восходящего солнца, — свидетельства убийства и свежевания тюленей.

Прибытие «Си Шеперда» не было неожиданным. Несколькими днями раньше Уотсон говорил, что его группа готова непосредственно воспрепятствовать промыслу, если узнает, что зверобои убивают детенышей. Находясь под наблюдением неотступно следовавших за ним канадских правительственных судов, «Си Шеперд» сначала блокировал выход из гавани Сент-Джонса, а затем, убедившись, что из нее не вышло ни одно судно, взял курс на залив Св. Лаврентия. Вечером 23 марта «Честер» и «Текновенчур» получили предупреждение о подходе «Си Шеперда». «Текновенчур», несмотря на неполадки в двигателе, поспешил уйти в Галифакс, а «Честер» остался на месте.

Под косыми взглядами зверобоев, многие из которых были ньюфаундлендцами, старый рыболовный траулер Уотсона, подавая сигналы сиреной, упорно надвигался на «Честера». Когда расстояние между судами сократилось до длины корпуса, Уотсон переложил руль и, выйдя на крыло ржавого мостика, выкрикнул свой ультиматум: «Честер» должен немедленно прекратить промысел тюленей, или же ему придется отвечать за последствия, когда траулер протаранит льдину, на которой звероловы убивают детенышей.

Видавший виды норвежский капитан решил не провоцировать Уотсона и включил собственную сирену, по сигналу которой его зверобои быстро поднялись на борт «Честера». И пока треск морзянки разрывал весенний эфир, несколько мелких рыболовных судов с островов Магдален со зверобоями на борту благоразумно вернулись в свой порт.

Утреннее солнце ярко освещало мирную картину: среди паковых льдов безмятежно отдыхают два корабля, царящий вокруг покой нарушается разве что блеянием тюленят, призывающих своих матерей. Но вот уже воздух сотрясается от настырного грохота вертолетных винтов.

Следующие сутки над «Си Шепердом» ревели и грохотали вертолеты министерства рыболовства и канадской конной полиции (ККП), а также самолеты слежения канадских ВВС. Появившись на горизонте, громадный ледокол канадской береговой охраны «Джон А. Макдональд» быстро пробился через пак и занял позицию в непосредственной близости от судна Уотсона. Уотсон не подчинился устным, зрительным и радиосигналам, приказывавшим его судну отправиться в магдаленский порт Кап-о-Мёле, — пока «Честер» остается у льдины с залежкой, «Си Шеперд» также не уйдет отсюда. Один из полицейских вертолетов попытался высадить вооруженный десант на судно Уотсона, но тут же отвернул в сторону, как только увидел на его палубе заграждение из колючей проволоки.

В воскресенье 26 марта это «неразумное вмешательство в права простых канадцев зарабатывать себе на жизнь» было быстро пресечено. Пока громада корпуса стометрового «Макдональда» встала поперек у носа «Си Шеперда», мешая ему уйти, к месту действия подошел второй ледокол, «Сэр Уильям Александер», с отрядом сил «быстрого реагирования» канадской конной полиции на борту. Вот как описывает последовавшие события один из добровольцев «Си Шеперда»:

«Задев край кормы «Си Шеперда», «Сэр Уильям Александер» прошел по правому борту и снес подвешенным к подъемной стреле грузом наше проволочное заграждение. На палубу полетели канистры со слезоточивым газом, а на окна ходового мостика и на выхлопные трубы были наведены брандспойты водяных шлангов. По спущенной сходне на палубу «Си Шеперда» сбежала группа людей, вооруженных ножами, ломами и огнестрельным оружием. На высившемся над нами носу «Джона Макдональда» выстроилась шеренга полицейских ККП с автоматическими винтовками в руках. Над местом проведения операции зависли два вертолета. Через пять минут всех нас выстроили на палубе в наручниках».

В неотапливаемом трюме ледокола пленников доставили в порт Сидни в Новой Шотландии, откуда их на военно-транспортном самолете переправили в Гаспе, где и посадили в тюрьму за нарушение «Правил охраны тюленей». 21 декабря 1983 года провинциальный судья Квебека Ивон Мерсьер предъявил Уотсону и его жене обвинение в совершении ряда «страшных» преступлений, среди которых было и противозаконное нахождение в пределах полумили от места тюленьего промысла. Уотсон был оштрафован на 5000 долларов и приговорен к пятнадцатимесячному тюремному заключению. Его старший механик был оштрафован на 4000 долларов и получил три месяца тюрьмы. Остальные члены экипажа были оштрафованы на 3000 долларов каждый. «Си Шеперд-II» стоимостью 250 000 долларов был конфискован.

Для сравнения приведем другой пример преступления и наказания. Той же весной восемь рыбаков из

Новой Шотландии, занимавшиеся ловом омаров, согнали работников рыбоохраны с их двух катеров, которые они потом подожгли и потопили. Этим восьмерым, обвинив их в пиратских действиях, вынесли условный приговор, предусматривающий принудительные общественно полезные работы, вместо того чтобы заставить их уплатить штраф или покрыть причиненный ущерб.

Результаты весенней «отбраковки» в 1983 году не сулили успеха политике министерства рыболовства и морской среды в области «использования и воспроизводства тюленей». Впервые с 1946 года в район промысла не вышло ни одно из суперклассных судов норвежского регистра. Лишь два канадских судна, одно из которых было арендовано для министерства рыболовства и морской среды, достигли щенных залежек тюленей. Никаких новых рынков не появилось. Теперь всем стало ясно, что многолетние протесты противников уничтожения бельков воспитали у общественности столь глубокое отвращение к этой бойне, что в ближайшем будущем нечего было и думать ни о поисках новых рынков, ни о возрождении старых. Склады норвежцев были забиты непроданными шкурами. Норвежцы хорошо оценили создавшееся положение — они не зря предупреждали, что в 1983 году будут платить за шкуру тюленя вдвое меньше, чем платили в 1982-м. В конечном итоге общий объем добычи лысунов в заливе Св. Лаврентия и на Ледовом Фронте едва перевалил за треть от количества, добытого в 1982 году[142].

Несмотря на все это, Пьер де Бане делал вид, что с тюленьим «промыслом» все в порядке. Упрямо утверждая, что весной 1983 года не был добыт ни один белек, он выразил уверенность в том. что ЕЭС не ратифицирует свое постановление о запрете импорта шкур. Более того, теперь, когда противники зверобойного промысла лишились стереотипа — окровавленного детеныша-белька, с помощью которого они разжигали негодование общественности и получали финансовые пожертвования, — он ожидал, что движение протеста наконец-то выдохнется и иссякнет. Со своей стороны федеральное правительство готовилось компенсировать канадских зверобоев одним миллионом долларов за низкие цены, полученные ими за продажу шкур в 1983 году. Де Бане не объяснил канадским налогоплательщикам, что такая щедрость была вынужденной, поскольку рыбаки северо-восточного побережья постепенно утрачивали интерес к зверобойному промыслу, а без них потеряла бы всю свою правдивость самая сильная аргументация министерства рыболовства и морской среды в поддержку продолжения ежегодной бойни — она заключалась в том, что для многих жителей прибрежных провинций этот промысел якобы имеет жизненно важное значение. Здесь я должен заметить, что в 1982 году средний доход одного канадского зверобоя от промысла тюленей не превышал 800 долларов.