— Ты женат?

— Нет.

Мое напряжение немного спало. Ну, это хорошо. Мне не нужно было, чтобы рядом была женщина, которая бы обвиняла меня во всех пакостях. Женщины могут быть жестокими.

Лев припарковался, обошел машину и помог мне выбраться, затем взял мою сумку с вещами в одну руку и любезно предоставил мне локоть. Я тут же вцепилась в него, и он повел меня вверх по ступенькам, затем открыл дверь. Мужчина отодвинул немного гигантскую стеклянную дверь, и дом предстал во всей красе.

Мои внутренности сжались. Я так не подходила этому месту.

Внутренняя отделка дома была идеальной: белой из блестящего мрамора и с такой по-мужски деревянной мебелью. Первое, что попалось на глаза в гигантском холле, была лестница, которая начиналась слева и справа, вела на второй этаж и соединялась посередине.

Как называют такие лестницы?

— Это царская лестница. Во многих царских домах в России есть такие.

Я повернулась к нему, не осознавая, что задала вопрос вслух. Затем повернулась назад к лестнице.

— Не думаешь, что это немного самонадеянно? — Я искоса посмотрела на него. — Сравнивать себя с царями и все такое

Его уголки губ приподнялись так легонько, что я, вероятно, просто нафантазировала себе это.

— Это немного самонадеянно, ага? — Он искоса взглянул на меня в ответ, — предполагать, что я не происхожу от царского рода.

Мои глаза расширились, когда я прошептала:

— А ты...?

Он повернулся ко мне, и клянусь, улыбка достигла его глаз.

— Нет.

Закатив глаза, я покачала головой, пока Лев подошел к левой стороне лестницы и начал подниматься наверх.

— За мной, мышка.

Мышка? Почему мышка? Почему не называть меня тем, кем я и являлась?

Уличной крысой.

Наверху лестницы перед нами предстало два коридора, один вел налево, а второй направо. Лев, казалось, на мгновение засомневался, но затем повернул налево и повел меня к двери в самом конце коридора. Он положил ладонь на необычную медную ручку и открыл дверь, поднял руку и включил свет.

Это была спальня. Определенно мужская. Женщина должна быть слишком консервативной, чтобы обставить комнату такой броской мебелью и сильными, насыщенными цветами.

На самом деле комната выглядела больше как апартаменты, она была как минимум в четыре раза больше обычной спальни. Мне точно не стоило жаловаться на комнату, если здесь мне предлагают спать. В одной этой комнате было три панорамных окна. Шторы были роскошными, темно-красного цвета с золотистой окаймовкой. В правом углу стояла большая, темно-бордового цвета софа в форме буквы L, чтобы идеально войти в угол. Кровать размера king-size из красного дерева стояла напротив дивана, с тучным красным покрывалом и кучей подушек. Не было телевизора или каких-то иных развлечений, кроме книжной полки от стены до стены.

Я стояла, широко открыв рот.

— Ого. Тут так шикарно.

Его следующее предложение поставило меня в тупик.

— Это моя комната.

— Тогда поче... — осознание всего вынудило меня сделать шаг назад подальше от него. Мой голос обманчиво спокойный, когда я заявила: — Я не буду спать с тобой.

Лев осмотрела меня сверху вниз, затем фыркнул.

— Я не хочу заниматься с тобой сексом.

Ох, Мина... опять ты со своими предположениями.

Я отвернула голову, чтобы скрыть тот факт, что мое лицо покраснело. Я продолжала выставлять себя глупышкой. Конечно же, он не хотел спать со мной, не тогда, когда у него был бесконечный поток изумительных женщин, которые пускали по нему слюнки в клубе «Сердцеедки». Я была такой идиоткой.

— Я не понимаю.

Лев прошел вглубь комнаты, затем повернул налево и исчез в, вероятно, скрытой гардеробной. Когда он вернулся обратно, на нем уже не было пиджака, а его рукава были закатаны до локтей. Он остановился в полуметре от меня, поднял свой телефон, и прежде чем я успела пикнуть, вспыхнула вспышка.

— Эй, — сморщив нос, возразила я.

Он пожал плечами и положил телефон в карман.

— Немного подстраховки, в том случае, если ты решишь свалить посреди ночи с моими вещичками, — он взглянул на меня. — Ничего личного. Я не знаю тебя. Уверен, что и ты сомневаешься на мой счет. Ты не знаешь меня. Но пока ты в моем доме, мы с тобой будем спать в одной комнате.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он поднял руку и продолжил говорить:

— Диван раскладывается в полноценную постель. Там я буду спать. Ты можешь устроиться на кровати. Уж прости меня, что не доверяю полностью тому, кого знаю меньше трех часов. Ну и особенно, если учесть те обстоятельства, при которых мы встретились.

Ну... когда он в таком свете рассказал это, то я, вероятно, была слишком неблагодарной, протестуя.

Ладно. Мне просто надо собраться, натянуть трусики взрослой девочки и смириться с этим.

Говоря о трусиках...

— У меня нет чистой одежды, — я подняла повыше свою сумку. — Могу я постираться где-нибудь?

Он отобрала у меня сумку, и я побледнела.

— Не, погоди-ка. Я могу сама сделать это, — я рванула вперед за ней, но он отодвинул ее подальше. — Верни мне ее!

— Мне просто надо убедиться, что там нет ничего опасного. — Он внимательно посмотрел на меня. — Моя безопасность всегда важнее твоей гордости. Понятно?

Да, ладно.

Целых пять секунд заняло у меня, чтобы сдаться.

— Хорошо, но можно я сама ее опустошу? — Он колебался, и я мило попросила: — Ну, пожалуйста?

Он подумал какое-то мгновение, а затем передал сумку мне.

— Ладно, но ты сделаешь это здесь. Прямо передо мной.

Проклятье! Мне надо было лишь незаметно скрыть кое-что. Одну за другой я вытаскивала вещи из сумки. Две футболки, потрепанный мужской свитер, который хорошо помогал в холода, пара черных джинсов с дырками на ногах, пара серых носков и...

Быстренько схватив их, я попыталась засунуть вещь в мой карман, но его рука схватила мое запястье, останавливая. Он крепко сжал мою руку, но я не сдалась.

— Покажи мне.

Гордость держала меня в своих сетях. Мои щеки покрыл румянец.

Лев сжал достаточно сильно, чтобы остались следы, и я вздрогнула.

— Показывай.

Я вытащила их из кармана и бросила на кровать. Подавлено произнесла:

— Трусики. Просто трусики.

Он взглянул на черный шарик из материала на кровати, прежде чем перевернул мою сумку вверх дном и потряс ее. Маленький швейцарский ножичек, который я нашла на улице, выпал из бокового кармана. Я тут же попыталась защититься:

— Он тупой.

Мужчина поднял его и внимательно рассмотрел.

— Ты все же могла бы воткнуть его в кого-нибудь, если потребовалось бы, — он положил его в свой карман. — Тебе он больше не нужен.

Ну конечно, не нужен. А что насчет моей души? Хочешь и ее тоже? Она ж мне тоже не нужна.

Естественно, я была благодарна, но по-прежнему не понимала мотивов этого парня.

Подняв мою сумку, он засунул туда обратно одежду, затем закинул ее на плечо.

— Пошли, — приказал он, и я покорно поплелась за ним. Дверь слева, следом за книжной полкой во всю стену, была открыта, и вид ванны, душа, шампуня и мыла послал приятную дрожь по всему телу.

— Ты можешь помыться здесь. Не торопись. — Он отступил и добавил: — Только прошу, чтобы ты не запирала дверь. Я не войду, пока ты не попросишь. Когда я позову, пожалуйста, ответь, или я решу, что тебе нужна помощь.

Это звучало приемлемо. Но я все же спросила:

— Ты обещаешь не входить?

Его холодные глаза пригвоздили меня к месту.

— Я не ищу перепихона, — на мой пристальный взгляд, он пробормотал: — Я не войду. Пока сама не попросишь.

— Поверь мне, не попрошу, — я вошла внутрь и начала закрывать дверь, но она резко остановилась.

Глаза цвета светлого виски уставились на меня.

— Сними одежду и подай ее мне через приоткрытую дверь. — Я только собралась спросить «зачем», самым едким тоном, когда он продолжил: — Я положу ее в стиральную машинку с другой одеждой.

Дверь закрылась, и я сняла одежду, обернула вокруг себя пушистое полотенце, повернула ручку, выбросила одежду наружу и крикнула: