– Ты чудесная и милая девушка, Клэр, и я уверен, что у тебя все будет хорошо, но не в качестве тренера-кинолога. Я думаю, что тебе стоит подумать о другой карьере.

Тогда его слова ужаснули меня, но я была полна решимости доказать ему, что он неправ. Спустя время я напомнила Роджеру о его довольно обидном в тот момент высказывании, но он отмахнулся, что не помнит, чтобы говорил нечто подобное. А по прошествии многих лет после вышеупомянутого события Магфорд даже написал посвящение на титульном листе одной из своих книг: «Клэр, лучшему дрессировщику собак, которого я знаю». Сейчас мы смеемся, вспоминая об этом казусе.

Прежде чем у меня появился Раффлз, я подружилась с еще одним животным. В начале второго курса в Суонси мы, студенты-психологи, получили по крысе для экспериментов с камерой Скиннера – ящиком, внутри которого крыса обучалась, реагируя на определенные раздражители, такие как звук или свет, и получая потом награду, выполнять довольно сложную последовательность действий. Таким образом, мы знакомились с теорией обучаемости.

Крысы, которых нам раздали, были выращены в университетском виварии. При желании мы могли забирать подопытных домой или оставлять их в клетках вивария. Я назвала свою крысу Тэсс – по имени героини романа «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» Томаса Харди, книги, которую я очень люблю. Я нередко забирала свою крысу домой, что весьма не нравилось девушкам, делившим со мной комнату в общежитии в то время. В спальне у меня специально для нее стояла клетка. Тэсс была очень дружелюбным животным, однако, естественно, с крысой не получится построить такие же отношения, как с собакой.

Была у меня и пара хомячков, которые не имели ничего общего с моей работой в университете. Они путешествовали у меня в карманах, а дома я тренировала их. (Недавно моя жизнь завершила полный оборот – я целый месяц общалась с молодым хомяком, которого моя сестра Николь подарила своей девятилетней дочери Джози на Рождество. Я убедилась, что он привык к рукам и не кусается, поскольку все время держала его в кармане, как в старые добрые времена в университете.) Именно благодаря одному из моих хомячков, Ашер, я встретила еще одного человека, который оказал огромное влияние на мою жизнь и помог встать на путь, ведущий к моей будущей работе.

Когда Ашер заболела, я была очень расстроена, ведь я научила ее делать всякие разные вещи, и к тому же очень любила ее. В то время я была типичной студенткой, вечно сидела без гроша в кармане и не могла позволить себе платное посещение ветеринара. Но я не могла видеть страдания маленького животного, поэтому все же пошла к хирургу-ветеринару, кабинет которого находился неподалеку от того места, где я жила. Он открылся совсем недавно. Этот ветеринар оказался настоящим «человеком-оркестром».

– Не буду вам врать, у меня нет денег, – сказала я, – но если вы вылечите моего хомяка, то я сделаю все, что потребуется. Буду мыть полы и ассистировать. Пожалуйста, помогите мне.

Джулиан Хадсон был отличным парнем, и он сделал все, что от него зависело, чтобы спасти Ашер. К сожалению, я по незнанию содержала ее в дешевой китайской клетке, она содрала краску с решетки и пострадала от отравления металлом. В результате он ничем не смог ей помочь, и ему пришлось усыпить ее.

Я начала работать в его ветклинике. Сначала просто мыла полы, подсчитывала, сколько собачьей еды осталось, а также вела картотеку. Но со временем Джулиан стал больше доверять мне, и я начала присутствовать на операциях, следить, как дышит животное, пока действует наркоз. Джулиан всегда рассказывал мне, что именно он делает. Кроме того, я ухаживала за животными в послеоперационный период.

Иногда работа была удручающей и печальной: я видела собак, пострадавших от чумки просто потому, что они не были привиты.

Врачу приходится порой принимать это тяжелейшее решение, и по сей день подобные ситуации приводят меня в ужас, но зачастую это единственный правильный выход.

Джулиан понял, что я могу помочь ему, просто посидев с людьми, особенно пожилыми, у которых умерли их питомцы. У него не хватало на это времени. Часто они рассказывали мне истории своей жизни, о том, что их муж или жена умерли, о важности отношений с их любимцами. В то время, когда я работала в хирургии, мне доводилось даже посещать пожилых людей на дому – для того, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Иногда после потери питомца, они заводили еще одно животное, иногда нет – только потому, что не чувствовали в себе силы пережить еще одну смерть.

Я стала лучше понимать, насколько сильна связь между владельцами и домашними животными, особенно собаками. Я неоднократно наблюдала, как здоровенные мужчины рыдают из-за болезни своей собаки. Я все это видела и теперь, оглядываясь назад, понимаю, что это подталкивало меня к моей будущей работе. Да, пока я не могла подобрать правильную формулировку, но была уверена, что мы недостаточно используем всю мощь этой удивительной взаимосвязи – собаки могут дать нам намного больше, так же, как и мы им.

Жена Джулиана была ветеринарным фельдшером. Как только появлялась такая возможность, она работала в хирургии, и в течение некоторого времени я серьезно задумывалась о том, чтобы стать медсестрой в ветклинике. Джулиан же считал, что это будет пустая трата времени, поскольку после окончания университета я должна буду получить аналогичную степень по ветеринарии.

Я всерьез размышляла о профессии медсестры, так как в тот момент уже начала беспокоиться о том, чем буду заниматься после завершения учебы.

Я никогда не переставала думать о собаках, хотя тогда у меня еще не было Раффлза. Я знала, что с помощью издевательств и жестокости никто не смог ничему научить свою крысу, например, поднимая высоко над землей, а затем бросая на пол, или наступая на хвост. Это никогда не срабатывало. Однако я отлично знала и то, что подобные приемы люди всегда использовали при работе с собаками. Я не могла понять, зачем мы пытаемся доминировать и запугивать это животное, умное, способное легко обучаться и запрограммированное на то, чтобы доставлять нам радость? Опыт показал, что вознаграждение – наилучший способ научить чему-то крысу. Кроме того, опираясь на свои наблюдения за лошадьми в детстве, я также сделала вывод, что, действуя жестокими методами и издеваясь над животным, добиться ничего не удастся. Нужно научиться их понимать и работать, опираясь на характер каждого из них.

В то время в СМИ часто говорили о том, что в основе обучения собаки лежит тотальный контроль и доминирование. Мол, собаки – это «мини-волки», или «волки в гостиной».

Столетия одомашнивания создали животное, генетически предрасположенное к тому, чтобы жить с людьми. Собаки хотят с нами общаться и хотят делать то, что нужно нам. И вот все это почему-то отбрасывается, и нам снова проповедуют этот бред о том, что наши домашние животные – дикие волки.

Так что у меня была еще одна причина взять Раффлза. Да, он был недисциплинированным, невоспитанным, и его первоначальные владельцы считали его проблемным. Мне очень хотелось суметь обучить его без угроз и насилия.

Джулиан осмотрел моего пса, сделал все необходимые уколы и исследования, не требуя денег, потому что я бесплатно работала в его хирургическом кабинете. Раффлз ходил со мной в университет. По утрам мы вместе с ним делали длительную пробежку, и по вечерам он тоже повсюду путешествовал вместе со мной: и в пабы, и на студенческие вечеринки.

Однажды вечером я была на одной из таких вечеринок. И обнаружила, что Раффлз куда-то пропал, я тут же пошла поискать его. Оказалось, что он возлежал на матрасе вместе с группой молодых людей, которые курили сигареты с весьма характерным ароматом. Бог знает, чем он там надышался, но плохо ему явно от этого не стало.