Благодаря этим двум несчастным существам я усвоила один важный урок. Однажды утром, когда я собиралась покормить их, я вдруг обнаружила, что Топси убила Терви. Это была классическая проблема содержания и проживания двух рыбок в маленькой емкости, но тогда я пребывала в полном отчаянии. И переживала не только из-за утраты Терви, но еще и от того, что Топси оказалась способной на такой ужасный поступок. Так я узнала о горе, которое неизбежно приходит к владельцам домашних животных, когда те умирают. А еще я осознала, что необходимо научиться понимать законы мира животных. То, что сделала Топси, естественно и было вызвано ее нежеланием делить свою территорию с другой рыбкой. Мне было всего семь лет, тогда я не могла четко сформулировать свои мысли, но уже начала понимать, что животные не всегда ведут себя так, как нам хочется, порой они действуют согласно своим собственным мотивам поведения.

Наш следующий семейный питомец был пиренейской горной собакой – прекрасным созданием, которое мы называли Ангелом. Мама и папа очень благоразумно изучили описания различных пород, чтобы найти ту, которая подойдет для общения с детьми. Выбор был идеальным: это невероятно нежные и добрые, уверенные в себе и редко ведущие себя агрессивно по отношению к своей семье существа, при этом из них получаются отличные сторожевые собаки. Порода изначально была выведена для охраны овец в горах, а так как их окрас очень похож на овечью шкуру, то такие собаки могли спрятаться в стаде и при необходимости застать волков врасплох.

Мы отправились к заводчику выбирать щенка, и я хорошо помню свои ощущения – как от самого захватывающего приключения на свете. Там был целый помет щенков, и я выбрала того, кто сам доверчиво подошел ко мне. Я ничего не знала о собаках и их дрессировке, но мне показалось хорошим предзнаменованием то, что пес был так заинтересован мною.

Я очень отчетливо помню появление в доме этого белого пушистого комка и как я была готова посвятить собаке все свое время, даже вставала пораньше, чтобы провести с ней лишний час перед школой. Я бесконечно расчесывала ее. У меня были книги о щенках, которые я усердно читала. Теперь я знаю, что многие советы, приведенные в тех книгах, были неверными: там говорилось, что следует ткнуть щенка носом в учиненное им безобразие, якобы это элемент правильной дрессировки собаки, который в то время считался общепринятой практикой. Откуда это взялось? Какое другое животное вы смогли бы натренировать подобным образом?

В те времена это была стандартная практика – дрессировка собак в стиле Барбары Вудхаус, когда дрессировщики добивались полного послушания и установления между хозяином и питомцем отношений по принципу «главный-подчиненный». Я не могла объяснить, но просто чувствовала, что это неправильная тактика.

К сожалению, уже в год у Ангела начались парциальные припадки, и это была достаточно серьезная проблема. Собаке поставили диагноз – подозрение на опухоль головного мозга. Было бы жестоко оставить ее в живых, продлевая страдания. Сегодня ветеринария способна сделать для животного намного больше, чем тогда, но в тот момент у нас не было выбора. Мы все были очень расстроены, и я помню, как плакала во сне, когда ее пришлось усыпить. Уверена, что именно из-за этого мама и папа в течение нескольких лет отказывались от идеи завести другую собаку.

С самого начала своей жизни я продемонстрировала желание изучать связь между собаками и людьми. Я всегда считала, что животных легче понять, чем человека. В детстве мне не хватало уверенности в отношениях с окружающими – люди были для меня загадкой, и я никак не могла определить, кто из них дружелюбен ко мне, а кто нет, поэтому побаивалась их. А вот с животными подобных проблем не возникало, поскольку я всегда могла понять, что они думают и чувствуют.

Уже учась в университете, я случайно обнаружила, что страдаю заболеванием, известным как «слепота на лица» (его правильное медицинское название – прозопагнозия), которое отчасти объясняет, почему животных мне было легче «читать», чем людей. Хотя моя болезнь выражена не слишком сильно, то есть я могу узнавать человеческие лица, но, как и большинство страдающих тем же недугом, я невольно разработала несколько стратегий, чтобы справиться со своей проблемой. Человек со «слепотой на лица» способен узнавать других людей по одежде, походке, цвету волос, форме их тела, голосам. Я бессознательно использовала все эти приемы, и в целом всегда очень хорошо справлялась. Дети с прозопагнозией часто бывают очень застенчивыми, как и я. Помню, что очень рано начала запоминать обувь других людей. Естественно, люди меняют свою обувь, но в школе это происходит реже, и я, вероятно, использовала этот признак как подсказку для определения того, кто стоит передо мной.

Прочитав немного обо всем этом, я с интересом узнала, что Джейн Гудолл, известный приматолог, работавшая с шимпанзе в Африке, тоже страдает этим заболеванием, и у нее также никогда не возникало трудностей с пониманием животных. Моя проблема обнаружилась, когда я изъявила желание принять участие в исследовании распознавания лиц и с треском провалилась, оказавшись неспособной это делать.

Оглядываясь назад, я понимаю, что многие из моих неприятностей научили меня сопереживать всем животным и особенно собакам. Раффлз предоставил мне первый настоящий шанс подтвердить мою уверенность в том, что это просто издевательство над собакой – становиться для нее «главным псом», хотя в то время подобные представления были весьма распространенными. Я же считала это в корне неверным способом воспитания собаки.

Раффлз легко и непринужденно подтвердил мою правоту. Я была поражена тем, насколько быстро он усвоил все, чему я его учила. Он был потрясающей охотничье-поисковой собакой, очень быстро научился ходить рядом и останавливаться по первому слову. Помню, я подумала тогда: «Ну, неужели это может быть настолько просто?» Более того, совсем уж странным могло показаться, что я, студентка, у которой был маленький спаниель, спросила своего наставника, могу ли я приводить своего питомца в университет. Но тогда я даже об этом особо не задумывалась.

На кафедре весьма спокойно относились к собакам, потому что в тот период постоянно разрабатывались революционные исследования, в ходе которых собак приводили в гериатрические больницы и дома престарелых, чтобы установить, оказывает ли физиологическое и психологическое воздействие на частоту сердечных сокращений и уровень кровяного давления у пожилых людей возможность гладить собак. Сегодня это звучит как непреложная истина, однако в 1980-х годах это были новаторские исследования. Эти работы и были одной из причин, по которым я поступила именно в университет в Суонси.

Роджер Магфорд, специалист по изучению поведения животных, был одним из тех, кто стоял у истоков исследований в области их дрессировки. Сейчас он является моим хорошим и надежным другом, а в 1970-е годы он вместе со своим коллегой занимался исследованиями «волнистых попугайчиков и бегоний», в ходе которых одиноким пожилым людям давали либо попугайчиков, либо бегонии, а представители контрольной группы не получали ничего.

Они были веселее, принимали больше посетителей и использовали своего питомца в качестве повода начать разговор, что приносило им больше социальных контактов, чем тем, кто получал бегонии или не получал ничего. Эти находки легли в основу исследований, проводившихся в Суонси.

Роджер Магфорд пришел в университет, чтобы прочитать лекцию в моей группе. Я настолько вдохновилась его словами и рассуждениями, что осталась после лекции, чтобы поговорить с ним, и он пригласил меня в свой центр в городе Суррей. Он только начал использовать поводок-рулетку, который вытягивался из рукоятки, предоставляя собаке больше свободы, а затем возвращался на место, втягиваясь. В то время это была новинка в нашей стране, и он просто восторгался этой «фантастической инновацией». Магфорд приказал мне взять собаку на такой поводок, но я не смогла справиться с рукояткой, и бедное животное быстро обмотало поводок вокруг дерева. Роджер рассмеялся и сказал: