Она не могла вспомнить, зачем приготовила эту глупую матрешку. Но количество пакетов ограничилось тремя. В третьем хранился белый порошок. Марина бессознательно взяла щепотку порошка, потерла пальцами, а потом понюхала пальцы. Запах ничего не напомнил ей. Зато в памяти возник Джакомо, который проделал такую же операцию с содержимым коробочки из бардачка полицейского катера.

— Ну, здравствуй, вот мы и встретились, — обратилась Марина к героину и присела на влажный кафельный пол, облокотясь о стену.

Прошло какое-то время, прежде чем рассудок Марины стал холоден и ясен как лед.

Она вернулась в комнату и сняла телефонную трубку. Набрала номер ректората того института, в котором когда-то училась. Трубку сняла секретарша.

— Здравствуйте, могу я поговорить с Морозовым Александром Сергеевичем?

— Нет, он сейчас на ученом совете. Освободится через полчасика.

— Спасибо. — Марина повесила трубку.

Этот наглец даже не думает прятаться. Ходит на работу, проводит ученые советы.

Прежде чем Морозов окажется за решеткой и будет недоступен для бесед, Марина хотела задать ему пару вопросов. Она испытывала необычайно острую потребность посмотреть ему в глаза, узнать, такие же они остекленевшие, как на фотороботе, или нет. Мелькнет в них испуг или торжество, когда Марина выложит на стол в его рабочем кабинете пакет с наркотиками.

Следующий звонок Марина сделала Егорову.

— Хочешь повидать импозантного пловца, которого ты упустил?

— А что? — насторожился Егоров.

— Подъезжай примерно через полчасика в ректорат Института искусства. Знаешь, где он находится?

— Это желтый особняк с колоннами на Герцена? А почему через полчасика?

— Приедешь — узнаешь. — Марина опустила трубку не прощаясь. Они еще увидятся сегодня.

Марина оделась так быстро, как только могла — на этот раз в свою собственную одежду, по которой так соскучилась. Сбросив с телефонной тумбочки все мелкие предметы, лежавшие на ней, Марина отыскала ключи от машины. Захватила пакет с ковбоем Мальборо.

Она уже взялась за ручку входной двери, как снаружи позвонили.

Сквозь стекло дверного глазка Марина увидела искаженное увеличением лицо Александра.

— На ловца и зверь бежит, — пробормотала она себе под нос. — Или наоборот?

Запутавшись в многочисленных смыслах поговорки, Марина прислонилась к стене. Колени ее дрожали, дыхание сбилось, лоб покрыла испарина.

Он пришел, чтобы положить этому затянувшемуся приключению конец, это ясно. Но каков может быть конец? С ней поступят так же, как с Гошей? Или попытаются уговорить участвовать в их афере?

И тот, и другой конец казались Марине одинаково несчастливыми.

Но раздумывать было некогда. Если Марина вырвется, ее ждет захватывающее свидание с бывшим ректором. Хотя в сложившейся ситуации гораздо важнее была возможность встречи с Егоровым.

Марина медленно открыла дверь. Александр сжимал в одной руке букет белых роз, в другой — шампанское. «Что за бред? — мелькнул вопрос в голове у Марины. — Он надеется меня обольстить?»

Александр улыбнулся своей мягкой обволакивающей улыбкой и шагнул в дверной проем.

— Я заходил вчера и позавчера. — Голос с легким акцентом звучал как музыка сфер.

Марина вспомнила легенду об Одиссее, который велел привязать себя к мачте корабля, чтобы не поддаться на магические уговоры Сирен. Марине нечем было залепить уши, и она чуть не размякла.

Взгляд наткнулся на бутылку шампанского. Марина сто раз видела по телевизору, как пользуются в подобных случаях бутылками решительные люди. Она взяла из рук Александра букет и бутылку. Затем выронила букет. Когда Александр нагнулся, чтобы поднять цветы, Марина треснула его бутылкой по затылку.

Она не вкладывала в этот удар всей силы и ненависти. Она бы не вынесла еще одного убийства. Александр тихонько охнул и упал на пол в прихожей.

Марина осторожно переступила через него и пустилась бежать вниз по лестнице. Она и так потеряла с Александром пять минут.

Выезжая из своего двора, Марина в зеркале заднего вида заметила американца, который, пошатываясь, вышел из ее подъезда. Она не ожидала, что Александр так быстро придет в себя.

К зданию института Марина подкатила уже в сумерках. Взвизгнули по своему обыкновению тормоза, и Марина выскочила из машины. Пакет с героином был при ней.

Она еще не знала точно, как поступит с порошком. Может быть, заставит старого мерзавца съесть его весь. Ничто не могло сейчас испугать или остановить ее, кипевшую от негодования.

В институте горело всего одно окно, а именно — окно ректората.

Вахтер на входе с появлением Марины привстал, но она так быстро проскользнула мимо, что он даже не окликнул позднюю посетительницу.

На стенде, на том самом месте, где когда-то красовалась украденная Гошей у Марины статья о Казанове, теперь висел портрет Гоши в траурной рамке. С тех пор как Гоша погиб, прошло много времени, но портрет не снимали — не решались или забыли о нем.

Марина шла стремительным шагом по коридорам. С портретов, развешанных по стенам, на Марину смотрели великие художники, писатели, философы прошлого. Смотрели по-разному: Пушкин — весело и ободряюще. Толстой — скорбно и безнадежно. Гомер следил за ней слепыми глазницами, а Ницше прозрачными глазами безумца. Взгляд ван Гога с отрезанным ухом не выражал ничего — репродукция знаменитого автопортрета была слишком плохой.

«Не хватает фоторобота самого ректора института», — ожесточенно подумала Марина.

Она взлетела на второй этаж и распахнула дверь с фамилией ректора на табличке. Ни в коридоре, ни на лестнице она никого не встретила.

Морозов сидел в кабинете один. Седых усов щеточкой на нем не было.

Перед Морозовым стояла жестяная банка с пивом. Отпивая маленькими осторожными глотками, ректор внимательно изучал одну из публикаций в журнале «Плейбой». И действительно, разве не может пожилой человек расслабиться в конце трудового дня?

Марина швырнула пакет на стол. Пакет поехал в сторону Морозова, сбил банку пива, и пиво с готовностью пролилось ректору на штаны.

Морозов проследил взглядом за пивной банкой, укатившейся под шкаф. Затем он поднял взгляд на Марину и судорожно сглотнул.

— Не это ли вы потеряли? — спросила Марина и уже видела по выражению его лица — это, это!

Морозов потянулся к пакету.

— Не двигаться, — крикнула Марина.

Морозов вздрогнул и отдернул руку.

— Я хочу знать, почему погиб Гоша и какое лично вы принимали участие в его убийстве, — продолжала Марина, глядя ему в глаза.

Морозову понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя. Сначала он растерялся от Марининого напора и молча выполнял ее команды. Но вдруг понял, что это делать совсем не обязательно.

Морозов нажал кнопку селектора, попросил кого-то срочно подняться и с неподдельным интересом взялся разглядывать Марину. Ей стало не по себе под его взглядом. Вспышка ярости прошла, ее заменила неуверенность. Она не ожидала, что у Морозова здесь есть сообщники. Институт казался совершенно пустым.

Дверь открылась, и в кабинет вошел вахтер — крепкий мужчина средних лет в маскировочном костюме. Такая теперь была мода среди вахтеров.

— Что-то случилось, Александр Сергеевич?

Морозов самодовольно осклабился, встал и принял позу оратора.

— О да. Случилось нечто очень важное и приятное для всех нас.

Вахтер слушал, подобострастно вытянув шею в сторону начальства. На Марину он не глядел. А Морозов как раз наоборот — говорил, глядя в глаза Марине. Хотя и адресовал свои слова то ли вахтеру, то ли пространству.

— Нашлась наша потеря. Я имею в виду героин. Эта молодая леди, — ректор сделал театральный жест в сторону Марины, вахтер впервые обратил на нее внимание и повернул голову к ней, — была столь любезна, что разыскала украденный у меня сверточек героина весом, между прочим, в два килограмма. Сама разыскала и сама привезла его. Очень мило с ее стороны, верно?