Вождь пожал плечами – мало ли какие пришельцы бывают?

– Ты видел раны у волков, – говорил он. – Будь это колдун, он бы наложил заклятье. А тут словно зверь рогом пронзил. Пришельцы и есть.

Головня и Сполох, прислушиваясь к спору, выкладывали по кругу снежные брикеты – один на другой. Сполох толкнул товарища в бок, прошептал:

– Покажи им находку.

– Не буду.

– Покажи, дурак!

– Отстань.

Вождь подсел к костру, принялся устанавливать по бокам от него стояки с развилкой поверху, чтобы разогреть кровянку. От огня шёл густой дым. Ложбина погрузилась во мрак, сделавшись похожей на мутный омут среди серебристого озера. Небо было глухое и морщинистое, точно слепленное из глины.

Подумав немного, вождь сказал сыну:

– Поднимись, глянь ещё раз, нет там наших?

Сполох сорвался с места, взлетел на возвышенность, постоял, всматриваясь. Потом замахал кому-то, крикнув:

– Эгей, сюда!

Вождь встал и тоже поднялся по склону.

– Вон они, вон! – тыкал рукавицей Сполох, показывая куда-то.

Пламяслав отрешённо сидел у костра. Чуть поодаль бродили лошади – пробивали копытами наст, подцепляли зубами прошлозимнюю несытную траву и ягель.

– Ладно, иди Головне помоги, – сказал вождь.

Сполох вернулся к товарищу, задорно бросил ему на ходу:

– Едут, голубчики.

Спустя некоторое время, они услышали далёкий голос Огонька:

– Мы думали, ты это… за холмы ушёл, вождь. А там, за холмами-то, ну… мёртвое место. Обманул нас Большой-И-Старый. Вот так.

Вождь смолчал.

Вскоре пропавшие родичи въехали в ложбину – все трое. Впереди – Светозар на кобыле, за ним – Жар-Косторез, последним – Огонёк на собачьей упряжке. Светозар сполз с лошади, захрипел, вытаращившись дико:

– Мртвй мст. Нд хдть.

Огонёк соскочил с нарт, затараторил:

– Мёртвое место, вождь! Надо это… уходить. Нельзя тут оставаться.

Он переводил речь отца. Сам Светозар говорил с трудом. Пять зим назад медведь своротил ему челюсть, и с тех пор вместо слов у того получались лишь отрывистые звуки, которые он проталкивал сквозь плотно стиснутые зубы.

– Клдн, – гудел он. – Йг чр.

– Да, да, проклятые чары колдуна, – поддакнул Огонёк.

Жар-Косторез взял обеих лошадей под уздцы, похлопал их по мордам. Лошади нагнулись было к снегу, но Косторез дёрнул их за поводья, чтоб не застудили нутро. Огонёк пытался унять разбушевавшихся собак: те дрались, рычали друг на друга и лаяли. Распрягать их было опасно.

– Хоч, хоч, заполошные! – кричал Огонёк, прохаживаясь по их спинам остолом.

Вождь принялся расспрашивать Жара-Костореза о метаниях по тундре. Ответов его Головня не услышал (мешал собачий лай), но по потемневшему лицу вождя сообразил, что дело плохо. Вождь перехватил взгляд Головни, крикнул ему и Сполоху:

– Закончили, бездельники?

Головня окинул взглядом незавершённый снежный купол. Постройка уже выросла до уровня человеческого роста, пора было смыкать наклонные стены.

– Сейчас закончим.

За его спиной не утихал шум: повизгивали собаки, фыркали лошади, потрескивал костёр. Вождь распоряжался:

– Огонёк, накорми собак. Жар, привяжи лошадей к нартам, копыта проверь. Светозар, садись сюда, потолкуем.

Так буднично звучало это всё, словно и не было где-то там, в серой мгле, страшного колдуна с его волшебством, не было мёртвого места за холмами, не было вещи древних, жгущей Головне грудь. А были ледяные поля и загон, а завтра ещё будет Большой-И-Старый. Всё как всегда.

– Закончили, – объявил Сполох, втыкая снежак в землю. – Принимайте работу.

Снежное жилище наполнилось туманом. Маслянисто дымили светильники, расплывчато темнели очертания сидящих. Из тумана выпрастывались руки, хватали с устланной шкурами земли куски мяса и рыбы, втягивались обратно в туман.

Закончив есть, вождь откинулся к стене, поковырял в зубах, глядя поверх голов товарищей.

– Завтра покажешь нам следы Большого-И-Старого, Светозар, – объявил он.

Тот замер на мгновение, неспешно вытер о меховик жирные пальцы.

– Нв бд хчшь нвлчь?

– Новую беду хочешь навлечь? – тихо перевёл Огонёк.

Все как по приказу перестали жевать, уставились на вождя и Светозара.

– Завтра покажешь следы, – упрямо повторил вождь.

Загонщики ждали ответа Светозара. Он был зятем Отца Огневика. Ему одному позволено было спорить с вождём. Даже Пламяслав, старейший в общине, не смел этого делать.

Светозар принял вызов. Полосы шрамов на левой щеке побелели.

– Чрз тб нпсть пршл.

– Через тебя напасть пришла, – перевёл Огонёк. И продолжил, повторяя за родителем: – Все беды – через тебя. Дожди пали и луга замёрзли – через тебя. Коровы молоко потеряли – через тебя. Никак ты не уймёшься. С Отцом Огневиком, тестем моим, враждуешь. Потому и покинул нас Огонь. Теперь ещё это… в мёртвое место нас тащишь. Мало тебе грехов? Хочешь всех погубить?

Вождь побагровел, задрал густую сивую бороду, выкатил глаза. Хотел ответить что-то, но сын, Сполох, опередил его.

– Вы, Павлуцкие, вечно ноете. Хочется вам – идите в общину. А мы, Артамоновы, пойдём за Большим-И-Старым, земля мне в зубы.

Светозар грозно заворочался, засопел, раздумывал, оскорбляться ему или нет. Вождь, опережая его, повернулся к Пламяславу, спросил недобрым голосом:

– Помнишь, ты рассказывал нам о загонщике, который ослушался вождя?

Тот закивал важно, опустил веки и заговорил, поглаживая бороду:

– Помню времена, когда пищей нам служили тюлени, а вождём был Суровый Тепляк. Славное то было время. Великое время! Всяк знал своё место, и все были как пальцы на одной руке. Потом озеро оскудело, превратилось в ледяную пустошь, и мы ушли к Большим Камням. Нас вёл Пар – сын однорукого Искромёта. А Отцом тогда был Сиян. Мы прошли через Гиблую лощину, обогнули Медвежьи поля, а потом миновали обширное мёртвое место. Ах, натерпелись мы страху! И голод, голод!.. Ни в жизнь вам не испытать такого голода. Когда выходили, было нас пять раз по пять пятков, а к Тёмному ущелью дошла едва половина. А потом, в великую тишь, когда вождём был ещё один Пар, отец Пепла – лучшего из всех загонщиков – а зрящим был всё тот же Сиян, и мы кочевали до самой безбрежной воды на западе, и жилось нам тогда привольно и сыто… что за времена! Многих, многих я помню, многие общины повидал, пока был следопытом. Но куда бы ни пришёл, кого бы ни встретил, везде и всюду загонщики ходили под вождями, и не было такого, чтоб общинник ставил себя над вождём. Так-то.

Он умолк, сложил узловатые ладони на животе и, выпятив челюсть, важно обозрел сидящих. А потом вдруг брякнул ни с того, ни с сего:

– Вас, сопляков, учить и учить. Чтоб роздыху не знали. Возить мордами по дерьму. Намаетесь – будете впредь умнее. Меня-то, думаете, меньше гоняли? Суровый Тепляк спуску не давал…

Все молчали, озадаченные его словами, а вождь подытожил:

– Община ждёт, что мы вернёмся с добычей. Придём без Большого-И-Старого – проклянут. И если Огонь послал нам зверя, мы должны принять Его дар, хотя бы даже и в мёртвом месте. Я сказал.

Огонь белесыми нитями просочился сквозь пелену дымных демонов, молочно растёкся над тундрой. Серое покрывало снега пучилось холмами, морщилось, шло комками. Казалось, будто огромная рука плеснула масла на горячий металл: вместо ровного пространства – сплошные складки и бугры. Таково оно было, мёртвое место.

Вспомнилось, как Пламяслав наставлял когда-то молодых загонщиков: «Дайте волкам растерзать вас, дайте холоду сковать ваше тело, дайте демонам отравить вас, но никогда не подходите к мёртвому месту. Тот, кто попадёт туда, не выйдет обратно. А если выйдет – недолго протянет».

Вот оно, мёртвое место. Средоточие Ледовой скверны. Одно из многих. А сколько их разбросано по земле? Бог весть…

Но старик отчего-то был спокоен. Будто и не в мёртвое место они притопали, а вернулись в родное стойбище.

– Видение было мне во сне, – объяснил дед, когда Головня спросил его об этом. – Явился мой отец и сказал заветное слово. Не страшно нам больше это место.