Начиная писать книгу о войне, Роза не сомневалась в успехе, а кроме того, надеялась, что дело пойдет быстро, ведь ее родители — герои войны, и они, несомненно, захотят поделиться с дочерью своими рассказами, личными впечатлениями, воспоминаниями. Но только мама и папа не спешили: и если Рон попросту неловко отмалчивался или старался сменить тему, Гермиона напрямую говорила: «Никто не захочет вспоминать об этом. Тяжелое было время, Роззи. Успокойся и поищи другую тему для книги».

Но девушка не собиралась бросать начатое дело. Она часами просиживала в библиотеках, вороша подшивки старых газет и журналов, терпеливо разыскивала других чародеев, ровесников своих родителей, которые могли бы рассказать что-то интересное, но находя их, участвовавших в событиях тех лет, Роза сталкивалась со стеной непонимания. Никто из тех, кто располагал хоть какой-то ценной информацией, не собирался вспоминать, рассказывать, делиться. Со временем девушка начала понимать, что мать права, и никто из непосредственных участников не жаждал дать интервью рыжей девушке с объемной синей папкой в руках. Роза ткала повествование из случайно оброненных родителями или родственниками фраз.

Она нарочно старалась остаться за столом рядом с отцом и дядюшкой Гарри, когда те, перебрав крепкого вина, погружались в воспоминания. Но и тогда всевидящее око матери не дремало, а голос дипломата в женщине, подталкивая Розу в спину, мягко сообщал, что вставать завтра рано и уже давно следует отправиться в свою комнату. В общем, Гермиона берегла психику Розы, игнорируя очевидный факт, что собственный ген упрямства не даст дочери успокоиться.

Когда девушка пришла в дом Малфоев, у нее еще оставались небольшие надежды на отца Скорпиуса, но стоило ей задать прямой вопрос, как в глазах мужчины заискрило, будто он услышал тогда самую лучшую шутку века:

— Мисс Уизли, о, это дела давно минувших дней. Я НИЧЕГО не помню о Войне. Она прошла как-то мимо меня.

Элегантное брехло.

Чтобы отвлечься от дурных мыслей, Роза снова вернулась к сочинению ответа Скорпиусу, но буквы вцепились в перо и упрямо не желали стекать на бумагу. Тогда она отложила его и раскрыла свой исписанный веер. И снова картинки прошлого запестрели перед глазами. Улыбнувшись, она бросила папку на пол, укрыла ноги пледом и, наконец, забылась сном.

В глазах его четкая паутина сосудов, а на щеках алые пятна. Кипенно белая всегда, теперь рубашка выглядела несвежей. Розе хотелось узнать, спросить не из праздного любопытства, но из чувства легкой тревоги: «Что с вами, мистер Малфой?». Но фраза застряла где-то в горле и растворилась в сбившемся дыхании, когда он довольно фамильярно потянул ее к парадному подъезду театра.

В молчании они проследовали к гардеробу, где ловкие пальцы мужчины помогли ей избавиться от плаща. Непогожий взгляд скользнул по фигуре Розы, и она поняла, что спутник остался недоволен. Конечно, это платье не под стать малфоевским костюмам, пошитым отличными портными. Но оно единственное, кроме свадебного наряда, в скромном гардеробе Розы. Малфой же не соизволил промолчать. Закончив осмотр на носочках туфель, Драко рецензировал ее наряд:

— Это коктейльное платье. Вы разве не знали, Роза, что идете на вечернее мероприятие?

Коленки слишком круглые, голые и непозволительно просто торчат из-под ярко-зеленого платья. Его граница на дюйм выше, чем нужно. Это приковывает взгляды окружающих чародеев к их паре, раздражая Малфоя.

Розе нечего сказать в ответ, она лишь неопределенно ведет плечами.

— В следующий раз наряд выберу я сам.

При этом он говорит тихо, чуть склонившись к ее уху, так что до обоняния Розы доносится едва различимый шлейф парфюма с ноткой мятного леденца. Девушка же простоволосая, с обнаженными, в отличие от присутствующих здесь дам, руками. Она чувствует себя почти голой.

Роза встревожено ловит свое отражение в большом зеркале и понимает, что с макияжем тоже переборщила. Полумрак Мэнора приглушил яркие краски, которые теперь заиграли на лице в полную силу. В общем, следовало признать, что рядом с элегантным Малфоем она смотрелась дешево.

В ровный гул разговоров влилась трель тонких каблуков. Шаги резкие и энергичные выдавали во владелице туфелек женщину прямую и характерную. Роза не видела ее лица, но спиной чувствовала, что дама направляется к ним. Так и случилось:

— Здравствуйте, мистер Малфой, — раздалось за ее спиной приятное меццо.

— Добрый вечер, Тиа, — голос Малфоя все еще звучал строго. Роза обернулась и увидела довольно миловидную женщину средних лет. Высокий рост, женственные формы и азиатские черты лица вкупе с русыми волосами выдавали в ней полукровку. В отличие от платья Розы, туалет женщины казался куда более уместным.

— Тиа — моя помощница, — коротко представил он женщину, — а это, Роза Малфой, жена моего сына, — ладонь свекра легла на ее локоть. Девушке показалось, что какая-то тень пробежала по лицу Тиа, но вслух женщина заметила:

— Пора в партер, мистер Малфой. Пять минут до начала спектакля.

Предоставив дамам оба локтя, Драко провел их в зал по длинному, чересчур хорошо освещенному коридору.

…

Девчонка раздражала. До ломоты в костях и зубовного скрежета. Мало того, что она соизволила явиться на вечернее мероприятие в платье больше подходящем для вечеринки в доме терпимости, так еще и позволила себе после представления просить его остаться и подождать, пока она всласть наговорится с какой-то подругой.

Кроме того, внутри Драко все горело от настороженного взгляда Тиа в сторону Розы, от бесконечно сравнивающего, оценивающего, мать его, вопросительного взгляда. Он злился за оставленное во внутреннем ухе томным шепотом послание: «Надеюсь, это не помешает нашей вечерней встрече?»

Под определением «это», конечно же, подразумевалась Роза. Но встрече помешает иное обстоятельство: Драко нужен был отдых. Лечь и просто уснуть. Впереди выходные, которые мужчина намеревался провести в своей кровати… в обществе книг и старых фотографий.

====== Его лес ======

Я прошу тебя: никогда

Никогда не входи в мой лес —

Там в озёрах темна вода,

И на каждом стволе — надрез.

И течёт густая смола,

И зелёный побег узлом

Завязался, где я ползла

И кровавила бурелом.

Потому что — такой расклад.

Потому что — ничья вина.

Потому что тяжёл приклад,

И рука твоя — неверна.

Льдистой горечью бьют ключи

По оврагам, где я кружу.

Потому, что я жду в ночи,

А дождавшись — не пощажу.

Оборвётся нательный крест,

Упадёт в сырую траву…

Никогда не входи в мой лес,

Даже если я позову.

Е.Полянская

Перо теперь уже почти привычно оставляло только кривые и заштрихованные области. Роза и сама не понимала, отчего вместо слов из-под руки выходят рисунки. Нескошенный луг, солнце в зените, силуэты мужчины и женщины, держащиеся за руки. Возможно, дело в том, что настал июнь, а у нее жутко, ужасно, отвратительно сильно мерзли пальцы, и никто не пытался согреть их так, как это раньше, давным-давно, делал Скорпиус. Тогда еще в школе, помнится, они прогуливались в Хогсмид и, как всегда немного отстали. Роза наблюдала за пенными облаками в синей чашке неба, а Скорпиус за кочками у нее под ногами.

— Ты опять забыла дома перчатки? — пальцы пойманы и безжалостно заточены в клетку юношеских.

— А, что? Ах… да…, но у меня, кажется, была муфта.

С этими словами она порылась в школьной сумке, и не найдя ничего, рассмеялась. Скорпиус улыбался тоже:

— Кажется, в твоих вещах всегда есть только «кажется».

Ей нравилось, когда он шутил.

Теперь муж не шутил совсем. И письма, которые он писал из своих командировок, содержали пару строчек, множество запятых и неизменную уже открытку с видами на города, в которых он успел побывать. Роза крепила их к стене булавками. Рядом с зеркалом. Получалось здорово. Вот если бы ее хоть на миг могла покинуть мысль: «Когда-нибудь этих фотографий будет больше, чем дней, проведенных вместе». За время замужества она видела его трижды, и в одну из этих встреч — мельком, когда вчера он сошел с поезда, провел с ней несколько часов в привокзальном отеле и вновь отбыл прочь. А она еще долго не уходила с платформы и машинально махала вслед рукой.