– Ах да, господин Сонц! Мы же за вами машину отправляли, да, да, очень приятно, Вильгельм Коффин, в отсутствие директора – командую заводом. Ну и как, хорошо добрались?..

– Почему форточка открыта?!

– Да, да, согласен, недоработка, – забормотал Коффин, тяжело выбрался из-за стола и закрыл форточку – сначала во внешней раме, потом вторую, потом третью, внутреннюю.

– Что значит – недоработка?! Инструкции для кого пишутся?! Вам что тут всем, жить надоело?!

– Никак нет, господин Сонц! Как раз хорошо, что вы приехали, нам давно пора модернизировать фильтры вентиляции… Буквально задыхаемся… – Вильгельм заискивающе улыбнулся. – Вот видите, – он указал на форточку, – даже приходится иногда идти вразрез с инструкциями…

Роберт взял себя в руки: надо спокойно разобраться. Замдиректора, похоже, полный придурок, но не настолько же, чтобы не суметь ответить на несколько простых вопросов.

– Почему у вас персонал без респираторов по улицам ходит? – спокойно спросил Роберт и без приглашения уселся в кресло. Вильгельм, почувствовав, что разговор, похоже, переходит в более дружелюбное русло, тоже присел, состроив на лице озабоченное выражение:

– Кто, фамилия, звание? Будет строго наказан. В соответствии с приказом 788-26, индивидуальные средства защиты, РМ-4, респиратор-маска четвертой модели, обязательные ежеквартальные проверки, в случае обнаружения дефектов – ремонт, в случае невозможности ремонта – замена, всегда имеется резерв на складе в количестве 1,2 маски на человека.

– Дверь у вас деревянная – это почему еще?

– Недофинансирование… Замена дверей Управления на стальные внесена в смету на следующий месяц…

– Вы что, правда идиот, или притворяетесь? До следующего месяца вы не доживете.

Вильгельм тупо посмотрел на него и, хлопнув себя рукой по груди, преданно выдал уже такое, что Роберт чуть со стула не упал:

– Приложу все силы, господин инженер!

Роберт почмокал губами, раздумывая над этим ответом, и наконец произнес:

– Ну что ж, постарайтесь, я проверю, – и добавил грозно, – если что, ужо будет вам!

«Пора заканчивать с этим бредом, – подумал Роберт. – Надо хоть одного соображающего человека найти».

– Где мне разместиться? А, да, и как поговорить с главой научной группы?

– Глава научной группы, господин полковник Вадим Кулев в отъезде, его заместитель – лейтенант Герман Шульк, я распоряжусь, чтобы он вас нашел. Вам сейчас в 10-й жилой корпус.

– Оборудование. Я за разгрузкой сам должен наблюдать, там хрупкое все.

– Удобней всего будет там же, в грузовой 10-го корпуса, там сейчас пусто практически.

– Хорошо. Я сейчас туда направлюсь, а вы мне этого, как его… Шулька как можно быстрее пришлите. Да, и мне понадобятся люди. Человека четыре. На пару месяцев, я думаю, управлюсь.

– Будет исполнено. Когда им явиться?

– Пусть приходят завтра к 10 утра, – Роберт тяжело поднялся со стула и вышел не прощаясь. Вильгельм вытянулся во фрунт перед его спиной, весь облик его излучал непробиваемый оптимизм и какое-то собачье рвение.

Спускаясь к машине, Роберт размышлял, что же этот солдафон прятал такое у себя в столе? Пасьянс, что ли, раскладывал в рабочее время, или детскую порнографию смотрел? А может, самолетик клеил? Роберт знавал одного такого бравого вояку, у которого в жизни только одно желание и было: чтобы его оставили в покое и дали соорудить очередной чудо-памятник из истории авиации.

Дежурный, о котором Роберт уже успел забыть, раболепно пытался преградить ему путь и выведать «фамилию и цель визита господина посетителя». Вся ситуация провоцировала Роберта по-барски послать его подальше, сказав что-то вроде: «Пошел прочь, холоп!» – и интуиция подсказывала ему, что сержантик действительно убрался бы, но Роберт почувствовал, что уже немного переигрывает, и согласился выполнить формальности.

Как только его подпись появилась в толстой канцелярской книге, к дежурному вернулась былая самоуверенность: порядок был восстановлен, и мир вновь вернулся на свои рельсы.

Выходя на улицу, Роберт машинально натянул респиратор, открыл дверь ожидавшего его микроавтобуса и был встречен полуутвердительным вопросом шофера:

– В десятку?

Роберт кивнул и сел в кабину. Машина дернулась и потряслась по грязноватым асфальтовым улочкам, и уже через пару минут остановилась у бетонного пятиэтажного корпуса.

Роберт открыл дверь и вышел. Прямо на крыльце, сидя на бетонных перилах, курили трое солдат в рабочей одежде. Они оценивающе посмотрели на Роберта, на его респиратор, и тот физически ощутил их неприязнь. «К черту!» – подумал Роберт и, демонстративно не глядя на них, прошел внутрь здания.

Комендант десятого общежития, только увидев Роберта, сразу потребовал ордер на вселение, который, как оказалось, заместитель директора с испугу (или из мелкого желания нагадить?) забыл выписать. Пришлось звонить Вильгельму, тот извинялся и просил заехать за ордером, на что Роберт так далеко послал его, что уже через три минуты господин Коффин сам прибежал в кабинет коменданта.

В отличие от замдиректора, комендант не испытывал перед специалистом по вентиляции никакого пиетета и, похоже, легко оставил бы Роберта ночевать на улице, если бы ордер каким-нибудь непостижимым образом не удалось бы достать.

Наконец, Роберт добрался до своей комнаты. В ней были мерзкие грязно-зеленые стены, престарелая деревянная кровать и одинокая тумбочка – зато на ней стоял новехонький цветной телевизор. Кроме того, каким-то чудом в распоряжении Роберта оказалась отдельная ванная.

Уже имевший немалый опыт пребывания в общежитиях режимных объектов, он первым делом проверил, есть ли горячая вода. Вода, как ни странно, обнаружилась, хотя и была какого-то подозрительного желтоватого цвета, и Роберт отказался от мысли принять душ.

По идее, нужно было спускаться вниз, руководить разгрузкой микроавтобуса. Но Сонц решил сначала дождаться научника.

От нечего делать ткнул кнопку телевизора. Тот не включился. Роберт хмыкнул, словно встретив старого знакомого, повесил на вешалку куртку и респиратор и упал на кровать.

Роберт привык общаться с военными свысока: специалистов по вентиляции было мало, а стратегических объектов у Его Императорского Высочества – девать некуда. Так что, как ни крути, он командирам особых дивизий и директорам секретных заводов был куда нужнее, чем они ему. Но раньше Роберту все же не приходило в голову орать на них и, так сказать, «стучать кулаком по столу». Как-то не способствовала такому поведению обстановка на режимных объектах. Но вся здешняя атмосфера словно провоцировала его вести себя особенно свысока…

Минут через десять, когда он уже начал засыпать, в дверь неуверенно постучались.

– Да, – хрипло крикнул Роберт, и в то же мгновение перед ним предстал худой прыщавый юноша. Форма на нем сидела хуже, чем на пугале. «Пигалица», – подумал Роберт.

– Господин Сонц? – с ужасом спросил он. – Лейтенант Герман Шульк, заместитель главы научной группы Военно-Химического Его Императорского Высочества Завода.

– Садитесь, лейтенант, – Роберт указал юноше на шаткий стул, сам усевшись на кровати.

Герман послушно опустился на самый краешек стула, напряженный настолько, словно готовился по команде вылететь в стратосферу.

Роберт внезапно тоже почувствовал себя неловко, откашлялся – и вдруг понял, что ничего спрашивать у такого замглавы научгруппы ему не хочется. «Ощущение такое, что они все меня не за того принимают. Глядишь, еще взятки начнут совать…» – подумал он и наконец спросил:

– Как здоровье?

– Спасибо, прекрасно, – выпалил лейтенант и побелел, как полотно.

– Прекра-асно… – задумчиво протянул Роберт и вдруг заметил, что внешний вид Пигалицы не соответствует приказу 788-26: на длинной щуплой шее нет и следов респиратора. Промелькнула гаденькая мысль: «Вот сообщить Коффину твои фамилию и звание…» – но Сонц себя оборвал. Однако нашлась возможность продолжить беседу.