Annotation

Мастерство не пропьёшь, так выпьем же за мастерство! Моё восхищение: славному провансальскому народу, у которого Смерть любит персики, всем "дайверам" по классификации Барбары Шер, а также тем дурацким совершенно разговорам, которые друзья ведут между собой.

Мелихова Галка

Мелихова Галка

Портниха и Смерть

Она откинулась в кресле, щёлкнула тумблером, положила руку на рулевое колесо и плавно нажала на педаль. Могучий двигатель пришёл в движение, ритмично застучал, набирая обороты, потом громыхнул - и встал. Изабелла со вздохом полезла в бардачок за отвёрткой.

- Иногда я от тебя ужасно устаю, - сказала она швейной машинке. - Вот сейчас тебе что не нравится?

"Минерва" не ответила: она была не из болтливых, да и капризничала редко. Другое дело что сегодня, похоже, был именно такой день.

Изабелла шила, сколько себя помнила. Ещё в лицее, когда другие девчонки только учились заправлять нитку в челнок, она перешивала угловатую школьную форму себе и друзьям. Достаточно было выдрать из жакета поролоновые подушечки, расправить плечи, добавить жилету пару вытачек для юной груди, заменить унылые серые пуговицы в тон ткани на красные и укоротить юбку на четыре сантиметра, чтобы комплект преобразился и точно сел по фигуре. К выпускному от заказов не было отбоя, она бралась за всё, от простого ремонта до пошива с нуля, но особенно любила придумывать карнавальные костюмы.

За пять суматошных и трудных, но чёрт возьми каких интересных лет в маленьком ателье на углу Ромигьер и Мирепуа Изабелла набрала достаточно опыта, денег и благодарных клиентов, чтобы переместить работу домой и поступить в парижскую высшую школу Мод`Арт на дизайнера одежды. Узнав об этом, Поль, которым она к тому времени тоже обзавелась, сделал такое лицо, словно готовился сам себе удалять зуб, причём без анестезии.

- Зачем тебе снова учиться? - недоумевал он. - Только время зря потратишь, у тебя уже есть нормальная рабочая профессия. Второй Коко Шанель тебе всё равно не стать.

- И слава мойрам, это было бы слишком скучно, - ответила она, подняв от лекал голову. - Я буду первой Изабо Кураж!

- Ты и без того уделяешь мне слишком мало внимания, - канючил Поль, нарезая круги по комнате. - Для нормальной женщины отношения должны быть важнее работы!

- Как сказала бы Сабина, мутуалист мутуалисту не комменсал, - усмехнулась Изабелла. - Почему бы мне не слушать лекции в Париже четыре дня в неделю, пока ты наводишь мосты здесь, у себя в клинике?

- Я тебя и на выходных почти не вижу! Каждую субботу пьянствуешь с этими тремя девицами, они совсем тебя испортили.

- Надо будет сказать им, то-то удивятся. Особенно Бирта, которая не пьёт ничего крепче кофе и Сабина, которая пишет магистерскую в Южной Америке. Приходится нам с Моникой предаваться пороку за четверых, мог бы посочувствовать.

- А мне кто посочувствует? В холодильнике шаром покати, а ты, как приходишь с гулянки, сразу за иголки свои хватаешься. Что случится, если ты прервёшься хотя бы на неделю?

- Нечто ужасное, - отвечала Изабелла, яростно щёлкая ножницами. - Возможно, именно с тобой.

Не успел начаться её первый семестр, как она бросила дантиста Поля ради автомеханика Марчелло. С его появлением самый маленький и самый старый дом на Иль дю Рамье преобразился. Марчелло заменил окна в рассохшихся деревянных рамах на стеклопакеты, починил дедушкин трактор, привёл в порядок запущенный сад и подарил любимой новую швейную машинку марки "Минерва" - электромеханическую, о двадцати четырёх строчках. Щедрый неаполитанец готов был вывернуть карманы ради "Женоме" с компьютерными мозгами, но Изабелла объяснила ему, что из ста пятидесяти двух операций в обычной жизни пригождаются только десять, и не каждая строчка на ткани выглядит так же здорово, как на картинке. Марчелло вытряс из консультанта в магазине всю душу и подробности ухода за нежной техникой, и с тех пор раз в месяц любовно чистил машинку от пыли детскими ватными палочками для ушей и смазывал в ней все подвижные сочленения маслом из крошечной маслёнки.

- Иногда мне кажется, что вы мне друг с другом изменяете, - сказала Изабелла однажды, наблюдая за этим действом.

- У нас счастливая шведская семья, - улыбнулся Марчелло, прилаживая лапку на место.

Каждое воскресенье в семь вечера они целовались взахлёб на перроне вокзала "Тулуза-Мотабо", а в пятницу в половине девятого воссоединялись там с таким жадным восторгом, словно не виделись целый месяц. В поезде Изабелла штудировала историю костюма, рисовала эскизы диковинных нарядов и мысленно примеряла их на других пассажиров. До конечной станции вагон наполнялся витязями, звездочётами, амазонками, ведьмами, оборотнями и космолётчиками. Дома возлюбленные занимались иностранным языком: смотрели запоем приключения бельгийца, похожего на чёрного персидского кота, и его друга, англичанина со статью и повадками грейхаунда.

Когда Изабелла окончила первый курс, выиграв стипендию в половину стоимости обучения, Марчелло взял отпуск и увёз её в Турцию на две недели. По утрам они купались в море до одури, ныряли с аквалангом, днём шатались по Измиру, точно пьяные, устраивали вылазки в Эфес, пропадали пропадом на базарах, спасались от жары в чайханах. Вечером, вернувшись в Чешме, Марчелло заплывал далеко в море, а Изабелла, расслабленная и довольная, сидела на берегу с дорожным швейным набором и, пока хватало света, мастерила из пёстрых шёлковых платков легкомысленные пляжные наряды.

- Изабеллиссима, давай мы не будем ездить в город в таком виде? - предложил Марчелло, увидев её в обновках.

- Это почему же? Тебе не нравится?

Девушка повернулась к нему спиной, забрала наверх тяжёлые чёрные волосы, обнажая шею и плечи. Тончайший шёлк улёгся мягкими складками, подчёркивая изгиб поясницы - сто лет назад Поль обозвал его гиперлордозом, ну и где этот Поль теперь?

- Мне слишком нравится, - Марчелло сгрёб её в объятья и куснул за загривок. - Пусть я силён, как бык, но со всеми мужиками Измира могу и не справиться. Местные и так за нами вереницей ходят, каждый хочет себе в гарем гурию-провансалку.

- Тебе ещё повезло, - хмыкнула Изабелла, сладко жмурясь. - Представь, что бы тут началось, если бы ты вышел на улицу со златовласой хюльдрой вроде моей Бирты!

- У-у! А что это на тебе нарисовано? Перья от феникса или инфузории туфельки?

- Ай, щекотно! Это, чтоб ты знал, древний восточный орнамент, называется "огурцы". Настоящая турецкая шаль, не какая-нибудь шотландская реплика!

- Но они совсем не похожи на огурцы, - возмутился Марчелло, распутывая завязки. - Не бывает толстенных синих огурцов с красными семенами и острым загнутым кончиком!

- Это турецкие огурцы, мало ли чем их тут поливают, - развела руками Изабелла и вышагнула из сарафана.

Замечтавшись, Изабелла не сразу заметила, что в садовую калитку кто-то барабанит, да ещё свистит, как на городском стадионе во время крупного матча. Она выбралась из мастерской на веранду и пошла открывать.

- Привет, тётя Изабо! - долговязый чернявый подросток отсалютовал ей складной удочкой.

- Какая я тебе тётя, Леу? - Изабелла упёрла руки в бока и выпятила грудь. - Я тебя старше от силы лет на десять, а ты скоро будешь с меня ростом!

- Извини, красотка, на дядю ты никак не похожа, - заулыбался Леу. - Верно, Масиме?

- Совсем непохожа, - согласился его приятель, у которого белобрысый "ёжик" на смуглой голове казался шапочкой для плавания.- Уж точно не на моего!

- Ох, и наглецы! - восхитилась Изабелла. - Выкладывайте, с чем пожаловали.