- Мисс Эванс, - восторженно произносит профессор Слизнорт, и я встречаюсь с его взглядом водянистых глаз, невольно ощущая внимание к своей персоне, которое мне отнюдь не симпатизирует. – Это восхитительно…Нет, это поразительно! Глоток вашего зелья и целый факультет…А вы опасны, однако…Невероятно. Скажите, Лили, вы никогда не задумывались о профессии Зельевара или, скажем, Колдомерки…Представьте, с вашими знаниями и моим опытом и связями…
Пусто. Мне пусто, а Ваши слова, дорогой профессор, для меня не имеют значения. Колдомерки, зельевары, авроры…Господи, мне ведь безразлично. Там, впереди, для меня ничего нет, как Вы не понимаете?..О, война, сэр? Думаете – это пугает меня? Полагаете – это единственное, что должно меня заставить оставаться в тени и беречь свою грязную кровь? Нет, профессор, я готова прыгнуть в пекло и дело здесь отнюдь не в лихом бесстрашии Гриффиндорцев, а скорее в апатийном отношение к своей жизни. А Вы все говорите, и полагаю, Вам невдомек, что я Вас даже не слушаю. Наверное – это даже обидно, когда с Вами даже не пререкаются, не спорят, а молчаливо посылают к черту? От этой мысли хочется смеяться, но не так, как «нормальные» люди, а по ведьменски безумно, смеяться до кашля в горле и ведь знаете, так смеются глубоко несчастные люди, выплескивая со смехом всю свою боль.
- Мисс Эванс?
- Да, профессор, я все прекрасно поняла, - ложь, одна сплошная и ужасающая ложь. Но так даже проще, потому что никому не интересна твоя правда.
- Мисс Эванс, - настойчиво повторяет профессор, и я поднимаю свои глаза. Возле моего стола стоит Гораций Слизнорт, а подле него Джеймс, и на его лице нет ни единого признака радости. Его брови сошлись на переносице, а взгляд блуждает по окрестностям Хогвартса, которые несмело выглядывают из окна. Внешне – в нем нет признаков безумия, но внутри, я уверена, он скрывает в себе кладбище странностей. – Как вы знаете Ваш дорогой однокурсник хочет стать аврором, - на этих словах Слизнорта как-то передернуло, но лицо тут же просветлело, видно вспомнив, что это очень почетная профессия. – Но, боюсь, у него довольно посредственные знания по зельям, судя по последним оценкам, - Гораций укоризненно покачал головой, выражая тем самым недовольство. – Поэтому, Лили, я прошу Вас, позанимайтесь с мистером Поттером.
Мир все-таки такая ироничная штука, а жизнь не уступает ему в своем ядовитом сарказме. Интересно, кто же этот шутник, от чьих проказ хочется биться головой о стенку? И почему эти шутки настолько не смешные? Я перевожу взгляд на Джеймса и вижу, что он смотрит в ответ. В его глазах все та же тьма и только где-то глубоко внутри мерцают еще не потухшие искорки веселья. Да, наверное, это действительно смешно и ,может, даже забавно. Но только для него, а я слишком хорошо понимаю, что меня ждет ад в лице чертовски красивого Поттера. Грусть явно отражается на моем лице сильнее прежнего, из-за чего профессор поспешно добавляет:
- Ну, Лили, я понимаю, что впереди экзамены и Вам стоит готовиться, - в этот момент Джеймс выразительно фыркает, что заставляет меня сжаться в стул сильнее прежнего. – Но, пожалуйста, хотя бы ради нашей дружбы.
На моих губах кривая усмешка, и мне так хочется сказать, что у меня нет друзей, а эта «дружба» всего лишь выгодное для Ваших амбиций сотрудничество. И, ведь, сколько я себя помню, люди никогда не дружили со мной без какой-либо причины. Они всегда пользовались моей покорностью, моим трудолюбием и молчаливостью. Люди вообще любят пользоваться, приучать, внушать доверие и говорить, что навсегда с тобой, а потом исчезать. Вот так вот просто, словно ничего никогда вас не связывало. А то, что внутри остаются одни руины, одна боль – им неинтересно, им попросту плевать. Я киваю головой и быстро начинаю прятать учебники в рюкзак, попутно закручивая склянку с зельем. Сегодня среда, а это означает, что у меня получится прийти в библиотеку без улюлюканий со стороны Слизерина, чьи представители факультета в последнее время ведут себя, как короли. Да, я слишком слабая, слишком никчемная, чтобы сказать им что-то в ответ. В моей голове, эти встречи всегда происходят более эффектно, там я не боюсь сказать им в лицо то, что думаю. Только храбрая я лишь в мечтах, а на деле меня трясет изнутри и хочется плакать. Хочется влететь в свою комнату и изрезать свои руки, вскрыть вены и перестать дышать.
- До свиданья, сэр, - только Вы меня, как всегда, не слышите, что вновь и вновь наталкивает меня на мысль, что я – свой единственный слушатель. Я – свой единственный друг. Дверь скрипит, и я оказываюсь в школьном коридоре, где кипит жизнь, где бегают младшекурсники, да и вообще воздух совсем другой. Здесь – жизнь кажется более оживленной, а напряженные лица учеников говорят о том, что впереди полно трудностей, от которых не убежать, не спрятаться в школьных стенах. Когда-то давно моя мать говорила, что школьная жизнь – это прекрасное время. Что ж, возможно для королевы Дженнифер, а именно таковой она была в далекой молодости, это было действительно так, да только я ненавижу школу. Ненавижу ее настолько, что готова кричать об этом каждому в лицо. Мне противно даже само это слово, а тот факт, что ее посещение обязательно, заставляет презрительно кривить губы. Нет, не спорю, что Хогварст во многом превосходит маггловские школы, а хотя…откуда мне это знать? Я фактически нормально нигде не проучилась. Не знаю, кому так не нравилась моя жизни, и кто уж хотел заставить меня страдать, но в возрасте семи лет я заболела сильнейшим бронхитом. Тяжело было не только дышать, тяжело было даже двигаться, мой кашель раздражал всех в доме, отчего капризная Петунья постоянно топала ногой и велела мне заткнуться. О да, моя дорогая сестренка, как же. Иногда ночью, когда бессонница вновь берет бразды правления, я начинаю гадать, кем же стала моя сестра, осталась ли она такой же стервой, как и была раньше, или нежность обволокла ее сознание и влюбленность, наверняка удачная, сделала из нее кроткую и милую девушку? А даже если это не так, то я не желаю ей ничего, кроме добра, ведь если я устала от себя меньше чем за год, проведенный в карцере, то какого другим, тем, кто со мной почти всю жизнь?
С такими мыслями я дохожу до библиотеки и плюхаюсь на свое место, не торопясь доставать порядком надоевшие учебники. В голове вновь жужжат воспоминания, и хочется отдаться им сполна. Кажется, примерно тогда стала проявляться магия, что не могло пугать моих родных. Искры слетали с моих пальцев. Яркие огоньки надежд падали на ковер, заставляя моих родителей прискорбно молчать. Они не понимали, не знали что это такое. Почему, когда сильные эмоции преобладали над моим семилетним разумом, вещи летали в воздухе, растения начинали цвести, а вместо солнца на небе тотчас появлялись тучи. Я всегда знала, что они боялись меня. Их хмурые взгляды, пренебрежительные жесты и странная «игра» в переглядки всегда навевали меня на эту мысль, и это печалило. Тогда я сама не понимала, что же происходит, почему со мной случаются такие странные вещи. Проклятое прозвище «Уродка», которое небрежно слетало с губ моей старшей сестры навсегда приклеилось ко мне и теперь, куда бы я ни пошла, чтобы не сделала, оно, словно навсегда со мной.
- Да, говорят Поттеры…
- Ах! Неужели? Мерлин всемогущий, бедный Джеймс!
Я резко поднимаюсь с места и пытаюсь определить источник голосов. Знакомое имя и фамилия не могут оставаться мною проигнорированы, отчего я медленно подхожу к левому от меня стеллажу и аккуратно, при этом незаметно выглядываю. Возле книг стоят три Гриффиндорки. Самая высокая из них – Катрин Маркиз, она прискорбно поджала свои лошадиные губы, со строгостью и несвойственной ей серьезностью поглядывает на своих подруг. Это зрелище кажется мне настолько смешным, что я зажимаю ладонью рот и смотрю на нее с неким презрением. Дело в том, что у самых знаменитых парней Гриффиндора, а именно у Джеймса Поттера и Сириуса Блэка всегда была куча поклонниц, которые докучали своих обожателей. Поэтому, эти двое придумали некий гениальный план, в котором им следовало найти одну из самых ярых поклонниц и дать ей возможность проявить свой талант, а именно, стать главой клуба фанатиков, как в шутку называл это сборище Римус. Этой самой главной поклонницей оказалась мерзкая и глупая Катрин, которая не отставала от них ни на шаг, постоянно звала их куда-то, да и вообще уделяла чрезмерное внимание. Все кончилось тем, что Джеймс по приколу согласился прогуляться с ней, дабы эта приставучая дрянь отлипла от него. Но не тут-то было, после этого «свидания» девушка прицепилась к ним еще сильнее, а сама называла себя девушкой самого Джеймса Поттера, о чем последний наверняка не знал.
