Он был здесь.

8 Глава.

Проснись, Авель. Ты проспал всю свою ночь, нервно, ворочаясь на старом диване, грозя свалиться с него своему пустому дому. Многие побывали в твоем доме за ночь, кто‑то уходил и приходил, наблюдал и делал выводы. Пенни задержалась дольше других. Ей необходимо было проверить исправность всех записывающих устройств, поставить тепловизор на случай, если кое–кому вздумается встать посреди ночи.

Проснись, Авель. Наступил новый день.

На часах – 6:38. 28 июля. День номер два в длинном списке дней–разочарований.

Авель открывает глаза.

Дивный был сон, думает он. Голова еще гудит после вчерашнего, видимо он все – таки принял приглашение Виза. Наверное, они как всегда посидели у него, потом неплохо выпили под старину Фрэнка, поющего извечную песню про Нью–Йорк, а потом Виз ушел.

Руки неприятно саднило, как будто вчера он был занят тяжелым физическим трудом.

Спина с трудом разгибалась.

Вдруг до Авеля донеслись звуки ливня в душе.

— Черт, Виз, я думал, ты ушел, — пробурчал Авель.

Кости старого человека, подумал он, когда не смог с первого раза встать с постели. Последний раз такое самочувствие у него было еще в колледже, после переводных экзаменов. Тогда Авель впервые обратился к Богу за помощью. А Виз тогда был совсем плох. Что удивляться его типичному душу по утрам? Скорее всего, там он и окончил свой вчерашний пьяный путь.

Старина Виз.

Кое‑как встав, Авель оценил обстановку в комнате. Вещи разбросаны, ковер залит чем‑то темным, на полу две пустые бутылки – виски и бурбона. Странно, привкус бурбона еще не проявился в его похмельном мироощущении. А вот вкус виски заполнил собой весь мир.

Виз, чертов алкоголик Виз, решил Авель.

— Эээй, Виз! – слабо позвал Авель.

На его шепот в июльском утре отозвался усиленный напор душа – не более.

Возле дивана лежал листок. Авель решил узнать, что в его чистой и опрятной комнате делает этот клочок цивилизации, безумный прямоугольник в пересечении прямых углов и правильных форм.

На листке было написано: «Откровение. Гл.1». Его почерком.

Авель вспомнил.

Он вспомнил все – черного человека и толстяка, его отчаянное пьянство и крики на мертвого придурка, выбравшего неверный маршрут в его, Авеля, жизни.

Перед приходом Виза он был в гараже.

Он кричал на мертвого парня, будто бы это могло вернуть его к жизни.

Он вспомнил все.

Виз. Он знает. Мало ли что он мог сказать ему в припадке алкогольного угара, когда как даже сейчас он не может заставить себя вставать чуть быстрее и думать чуть правильней?

Думай, Авель. Думай!

«Виз знает. Но он мой друг. Если бы он что‑нибудь выдал, я бы уже сидел в клетке рядом с теми уродами, которых постоянно крутят в новостях. Но я не убийца. Не убийца. Это просто случайность.

Я тут не причем, Виз знает, знает, должен это знать!»

Лихорадочно соображая, Авель наощупь пробирался к части своего дома, где был душ. Вода шумела, не умолкая.

Виз мылся долго. Чересчур долго.

Подойдя вплотную Авель уперся плечом о косяк и стал звать:

— Виииз! Виз, мать твою, открой скорее!

Прошла минута. Он нужен Авелю. Нужен как никогда.

Потеряв вконец терпение, Авель стал барабанить по двери.

Тук–тук, Виз.

Открывай.

Это стучит убийца по случайности.

Спустя несколько секунд воду перекрыли. Авель выдохнул, готовясь расспросить Виза о всем, что только ему известно. Объяснить, что он не хотел.

Поделиться страхами.

Рассказать наконец о черном человеке.

Дверь приоткрылась, ослепив на секунды Авеля. Темный силуэт вышел из ванной.

Это был не Виз. Это была девушка.

9 Глава.

Ее звали Доротея. Ей было 19. Она любила цветы и рисовать.

Она знала про парня в машине.

Авель потерял дар речи. Он не понимал, кто это, что она забыла в его доме, и почему она улыбается незнакомому человеку.

Она нарушила молчание первой:

— Я знаю, что ты сделал.

Эта фраза что‑то сломала внутри Авеля. Борясь с собой, чтобы не броситься на нее, дрожащим голосом он произнес:

— О ч–чем это ты?

— Я знаю про Ника.

Авель не понимал. Он не знал никакого Ника. Она, видимо, с кем‑то его путает. Успокоившись, он принимает позу посвободнее. Опасность миновала.

— Ник – это тот парень у тебя в машине. В кармане у него есть читательский билет из небольшой библиотеки в паре кварталов отсюда.

Авель думает. Думает.

Она знает про мертвого парня. Ему конец. Скорее всего, сюда уже едут копы по наводке этой суки. Он медленно начинает выходить из себя.

— Ни слова больше, — шипит он. – Если ты еще хоть раз…

— Успокойся, Авель, — говорит она. – Я знаю, что ты сделал, но сдавать тебя я никому не собираюсь. Это было бы глупо с моей стороны.

— Но почему? Какого черта ты тогда здесь, у меня дома? – недоумевает он.

— Мне нужен твой дом, — просто замечает Доротея.

«Мне нужен твой дом». 4 слова, которые убивают всю логику в ее существовании. Зачем заявляться к человеку домой, угрожать ему правдой, заверять что все хорошо и требовать его дом? Этот мир точно сошел с ума.

Вот она стоит на пороге ванной, на ней – одно лишь полотенце, ее темные мокрые волосы неровно ложатся на плечи.

Ее немного неправильные черты лица скрывают какую‑то загадку. Нос с небольшой горбинкой раздувает ноздри, глаза широко раскрыты, на ее лице застыла маска торжества. Она победила. Правый уголок ее губ изгибается в легкой усмешке, руки скрещены на мокрой еще после душа груди, на ноги он пока не смотрел.

Она победила. Она знает его тайну.

Он пока не успел раскрыть ее.

Странно, но она – привлекательна. В любой другой день полуодетая девушка, выходящая из твоей ванной – это отличный знак, предвещающий начало чего‑то очень хорошего. Хотя бы на полчаса.

Но не сегодня.

Сегодня Авель продолжает падать в бездну дальше.

— Вчера кстати было довольно интересно, — как бы между прочим замечает она.

Авель интересуется, что такого интересного было. Она смеется, игнорируя вопрос, и уходит в соседнюю комнату одеваться.

Он не помнит, как после ухода Виза что‑то разбудило его.

Он не помнит, как пустил ее.

Она, кажется, распространяла какую‑то рекламу.

Кажется, что он сам все ей рассказал.

Авель почти бежит к телефону.

7–155–467–9-14.

10 цифр, способных изменить мир. Его, Авеля, мир. Номер его друга. Время для выбора друга в этой бесконечной суете, производимой человеческими существами. Время узнать правду. Время – 7:02.

Но Виз не поднимает трубку.

Либо Виз еще спит после вчерашних испытаний, либо он уже мчится в переполненном автобусе навстречу новому дню.

А может он уже перестал мчатся, остановившись под колесами очередного Авеля Макфаллоу.

Но об этом нельзя и думать.

Доротея выходит из спальни и небрежно бросает:

— Кстати, я Дороти. Для друзей. Для тебя я – Доротея, богиня песен, красок и маленьких человеческих тайн.

— Послушай, ты, — с раздражением говорит ей Авель, — я не знаю, что ты хочешь и какую цель преследуешь, я не отдам тебе свой дом, ты поняла меня?

— Мне твой дом не нужен, дорогой, — флегматично заявляет Доротея, — Я просто буду жить с тобой. Мне негде жить одной. А раз уж я знаю твой секретик, то и выгнать ты меня не посмеешь, верно?

Авель злится. Только этого еще не хватало.

Мертвый парень, Ник, как она его назвала, разлагается на переднем диване его «Плимута», головная боль сводит его с ума, Виз, пропавший минимум на 12 часов – это не самое лучшее, что случается с человеком. А тут еще эта девушка.

Часто бывает так, что жизнь человека идет ровно, пока какое‑либо случайное событие не выбьет ее из привычной колеи. А уж потом несчастья польются одно за другим, и не будет человеку покоя, пока он с честью не выдержит все их. И либо человек станет великим после этого, либо он падет. Так бывает всегда. Такова эта чертова жизнь.