Он отошел в спальню Ника, чтобы кое‑что принести.

Он подготовил кое‑что особенное для Авеля.

Он зашел с тяжелым мешком в гостиную. Восемь пар глаз обратились к нему одному.

— Вы должны выбрать себе по голове. Сегодня вечером случится суд, — с улыбкой произнес черный человек.

Вера первой запустила руку в мешок. То, что она достала, ей совсем не понравилось.

Это была маска. Голова кошки, нельзя было сказать точнее.

Маска Бастет, богини любви в египетской мифологии.

Не самая лучшая маска в тот вечер.

— Ох, — только и смогла сказать тогда Вера.

***

Спустя одиннадцать часов они уже стояли на парадной у дома Авеля. Черный человек был в маске Анубиса, бога смерти. Его безупречный смокинг был спрятан под привычным черным плащом.

Стук в дверь.

Авель открывает им дверь.

На пороге стоят девять человек, выряженных под богов, Авель. Тебе кажется уже пора проснуться.

— Привет, Авель, — глухо доносится из под маски шакала.

18 Глава. Суд Авеля МакФаллоу.

Перед Авелем предстали девять теней. Они стояли клином, на переднем плане стоял человек в красивом смокинге, на голове которого была маска шакала.

Голос был ему незнаком.

Он сказал просто:

— Привет, Авель.

Эта фраза прозвучала более чем нелепо. Последние две недели Авель жил в страхе, ежедневно умирая и восставая вновь. Эти две недели уничтожили его полностью и заставили забыть, что такое настоящая жизнь.

А этот человек говорит ему «привет».

Авель начинает хохотать. После вчерашнего разговора с Шеннингом он уже знал, что этим вечером что‑то должно случиться.

Что‑то неприятное для него.

Но вряд ли Шеннинг имел в виду разодетых клоунов, стоящих у него на лужайке.

Шестеро — в вечерних костюмах. Трое — в военной парадной форме.

Слезы застилают глаза Авеля, он сгибается пополам. Его легкие раздувает воздух, лицо наливается кровью, перед глазами стеною встала пелена влаги.

Чьи‑то сильные руки хватают его, чтобы он не упал. Потому что Авель уже не смеется.

Его смех давно уже перерос в рев.

Все эмоции, скопившиеся в нем за эти две недели, наконец нашли свой законный выход.

Две недели назад все было совсем по–другому. Он проснулся от громкого стука, еще не понимая, что это стучится к нему беда.

Большая беда.

Сначала появление того странного черного парня, после – опасения слежки, щелчки в телефоне и постоянный нервоз. Дальше его шизофрения вылилась во вполне обычный катализатор.

Имя этому катализатору – Николас.

После Ника из его жизни ушел Виз. Он не понимал, почему, но он не сделал ни одной попытки увидеться с ним, приехать к нему на работу, и наконец объясниться.

Старина Авель дал тогда слабину.

После в его жизни появилась Доротея. Она была приятным дополнением во всем этом кошмаре наяву, но ее чаще не было дома, чем бы он хотел.

Каждый раз он молился, чтобы она вернулась. И это всегда срабатывало.

Но не теперь.

Все его переживания, страхи, опасения и комплексы вылились в этот рев. Он был ненасытным зверем, нуждающимся в воде путником в пустыне, человеком, потерявшим надежду.

Он впервые захотел умереть.

Чьи‑то руки оттащили его в гостиную. Обмякший Авель упал на диван и сквозь слезы все же рассмотрел какое‑то движение.

Люди в костюмах становились в полукруг.

Они были на удивление молчаливы и дисциплинированны, и, казалось, могли понимать друг друга на телепатическом уровне.

Встав на свои места, они стали ждать. Для их темного ритуала не хватало еще одного человека.

Подсудимого – Авеля МакФаллоу.

В его душе в этот момент творилось что‑то невообразимое. Он понимал, что то, что происходит – не принесет ему счастья.

Но это принесет ему облегчение. Казалось, будто это – часть какого‑то плана.

Резолюции Всевышнего конгресса.

Мужчины и женщины стояли полукругом. По центру он видел человека с головой шакала, справа и слева от него стояли такие же разодетые люди. На голове каждого была маска. Утерев слезы, и, наконец, успокоившись, Авель даже не стал сопротивляться. Он решил их выслушать.

Авель начал вглядываться в каждую маску. С левой стороны стояла одна женщина и трое мужчин. Идея дать им клички пришла в его голову сразу.

Кошка, Утка, Муравьед и Птица.

С правой же стороны стояли: Корова, Бык, Ястреб и Сокол.

По центру с гордо поднятой головой стоял Шакал. Они все чего‑то ждали. Время замерло в гостиной Авеля МакФаллоу.

Женщина в красивом синем платье делает шаг вперед. Маска–кошка слегка покачивается, руки ее дрожат, туфли на высоком каблуке аккуратно переступают через пустую бутылку виски.

Ее дрожащие руки медленно поднимаются к голове. Под гробовую тишину своих сотоварищей она неспешно снимают маску.

Лицо женщины смутно знакомо Авелю. Он где‑то точно его видел. Она глядит на него долгим протяжным взглядом и начинает:

— Авель МакФаллоу, сегодня день твоего суда. До этого дня ты жил за счет чужих жизней, и именно сегодня всему этому придет конец.

Авель знает эту женщину, определенно знает. Он видел ее где‑то, может даже когда‑то неплохо с ней общался.

Но где?

-…Ты слишком долго жил в неведении. Но сегодня ты наконец поймешь все.

— Бог ты мой, — лишь выдыхает Авель.

Вера Крэйган. Та чокнутая женщина из его офиса. Она предрекала чье‑то пришествие, как он мог помнить.

Впервые за вечер тяжесть падает с его души. Это просто фанатики. Чертовы фанатики, проповедующие о своем боге и спасении душ.

Это несказанно радует Авеля. Он наконец‑то подает признаки жизни:

— Так, женщина, послушайте, — вставая, начинает говорить он. – Я не знаю, какого черта…

— Заткнись, Авель, — раздается голос с другого конца полукруга. – Тебе придется нас сегодня выслушать.

Это говорит ему Корова. Точнее, та, кто раньше был Коровой.

Теперь это лейтенант Пенни Войз.

— Ты, кажется, та сука, которая… — повышает на нее голос Авель.

— Да, да, именно та, — перебивает его Пении. – Но то, что сейчас здесь происходит, сильнее наших недопониманий. Гораздо сильнее всего, с чем ты до этого сталкивался.

— Что ты такое несешь? – уже кричит на нее Авель. – Ты хоть понимаешь, что мне…

— Я чуть не погиб из‑за тебя, друг, — раздается тихий голос. Это говорит Утка.

Под его маской Авелю предстает лицо старого человека, испещренного морщинами. Это лицо ему уже незнакомо, но глаза его горят святой ненавистью, как и глаза его соседки.

— Фрэнк Крэйган, мое имя звучит так. И я чуть не погиб из‑за тебя.

— Зато кое‑кто другой погиб! – весело раздается из‑под маски Муравьеда. Быстрое движение руки – и эта голова падает на пол. – Что, помнишь меня, или уже нет, Авель?

Виктор — единственный, кто получает удовольствие от происходящего.

Он — единственный, кто не воспринимает все это всерьез.

Авелю становится страшно. До этого момента он и не мог представить, что за люди собрались в его гостиной. Но с каждой новой секундой правда становилась все очевиднее:

Это те, кто не желает ему добра.

И с каждым новым голосом ему становилось все страшнее.

Авель не знал, кто может таиться за остальными.

Птица вышел немного вперед. Что‑то знакомое было в его походке, но Авель не мог понять, что именно.

Он уверенно наступал. Не смея дать отпор, Авель сделал неудачный шаг назад и повалился на диван.

Птица сел рядом с ним.

— Мне так жаль, что все так вышло, друг, — усталым голосом проговорил Джим Сэндер, снимая маску. – Но это правда. Мы знаем правду, Авель.

— Джим… — только и смог сказать Авель. – Н–н-но что это все вообще значит?

— Это значит, что сегодня ты наконец‑то станешь тем, кто ты есть, — раздался знакомый до боли голос за его спиной.

Авель не хотел оборачиваться. Он знал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Он не был готов увидеть Шеннинга – такого знакомого и страшного Шеннинга в образе Быка.