-- Не выходит на связь, -- сказал Бульбутенко.
-- А когда капчас? -- спросил Счастливчик.
Бульбутенко посмотрел на часы.
-- Проморгали уже. Теперь ждать около часа.
-- За это время как раз на самую кромку вынесет, -- сказал Счастливчик.
-- Слушайте гудок, -- сказал Бульбутенко. -- Судно далеко, но все может быть...
-- Разве услышишь сейчас? -- возразил Счастливчик. -- Такой туман -хоть радар на голову вешай.
Мы прислушались.
-- Или не слыхать ни черта, или вахтенный валяет ваньку, -- сказал Бульбутенко.
-- Вахтенный сейчас в очко играет с инженером по техбезопасности, -усмехнулся Счастливчик.
-- А, чтоб его... -- выругался Бульбутенко.
И тут мы услышали какой-то неясный гул. Это был непрерывный гул наката -- то усиливающийся, то затихающий.
-- На кромку выносит, -- забеспокоился Бульбутенко. -- Разгружайте бот, и будем уходить отсюда на веслах.
-- Разве на веслах уйдешь? -- возразил Счастливчик. -- Течение вон какое...
-- Спокойно, -- Бульбутенко повернулся ко мне. -- Живо выбрасывай шкуры!
-- Куда выбрасывать? -- не понял я.
-- В воду, куда еще... .Ну, чего уставился?
Бульбутенко потянул из-под меня шкуру, но я ухватился за нее с другой стороны. Мы дергали шкуру сколько хватало сил, и я ее не выпустил...
-- Ты что, совсем рехнулся? -- разозлился Бульбутенко.
Я промолчал.
-- Он теперь ни за что не отдаст! -- засмеялся Счастливчик.
Он вдруг стащил с себя свитер и бросил мне:
-- Надень, старикашка, а то засинеешь...
Свитерок был добротный, крупной вязки. Я взял его.
Бульбутенко подозрительно посмотрел на Счастливчика.
-- Ты что задумал? -- спросил он. -- А ну забери свитер...
Я нерешительно протянул свитер Счастливчику: он мне очень был нужен сейчас, этот свитерок! "Счастливчик виноват, -- думал я. -- Из-за него ведь я искупался. А он, видно, осознал свою вину и дал мне этот свитер, чтоб я не замерз, а я взял его. Что же тут плохого?"
-- Ты что задумал? -- спрашивал Бульбутенко.
Счастливчик, не ответив ему, запахнул ватник на голой груди -- он был без рубашки, а на ватнике у него не было ни одной пуговицы, -- поднялся и, посвистывая, прыгнул на льдину.
-- Стой! -- вскинулся Бульбутенко. -- Ты куда?
-- Здесь я, -- ответил Счастливчик, останавливаясь.
-- Ты куда? Ты что, погубить нас захотел?
Счастливчик ничего не ответил, а я удивленно уставился на Бульбутенко -- он прямо дрожал от злости, я никогда не видел его таким. Я смотрел на Бульбутенко во все глаза: или я оттого не понимал ни черта, что был дурак дураком, или они сами ненормальные...
-- Судно рядом, -- сказал Счастливчик. Он стоял перед нами, опустив голову. -- Чую, как пирожки пекут на камбузе...
-- Судно далеко, а на ужин сегодня не пирожки, а пельмени, -- не согласился Бульбутенко.
-- Точно тебе говорю!
И тут мы услышали стук двигателя. Бульбутенко выпустил аварийную ракету. Это была наша "Тройка", ребята возвращались с промысла. Они подошли к нам, и рулевой с "Тройки" выключил двигатель и зацепился за нас абгалтером.
-- Бульбутенко дело знает, -- сказал рулевой. -- Вон сколько зверя взяли! Теперь план ваш, это как в воду плюнуть.
-- Чего там, -- отмахнулся Бульбутенко. -- А у вас почему так мало?
-- Жинке везу половик, -- сказал рулевой.
-- Медведя подстрелили?
-- Медведицу. Медвежонок ее сосал...
-- Тоже взяли?
-- Убежал...
-- Все равно сдохнет без матери, -- сказал Бульбутенко. -- Желчный пузырь мне, ладно? -- попросил он.
-- Зачем тебе?
-- Дочке надо желудок лечить.
-- А дочка у тебя ничего?
-- Ничего, -- ответил Бульбутенко, -- на меня похожа.
-- Тогда точно красотка! -- засмеялись на "Тройке". -- А что у вас случилось?
-- Подшипники полетели.
-- Отсюда до шхуны можно пешком дойти...
-- Неужели капитан переход сделал? -- встрепенулся Бульбутенко.
-- Ты разве на капчас не выходил?
-- Не до этого было, когда зверь пошел... А где судно?
-- У самой кромки стоит. Распоряжение пришло -- срочно идти в Магадан за рыболовным снаряжением. Так что конец промыслу.
-- Твоя взяла, Счастливчик, -- сказал Бульбутенко. -- Признаю...
-- Ты, старпом, видно, в рубашке родился, если этот Счастливчик не утопил вас, -- сказал рулевой.
Счастливчик молчал.
-- Ты Счастливчика не трогай, -- обратился старшина "Тройки" к своему рулевому. -- У него дружок погиб, научник, а Счастливчик живой остался...
Счастливчик словно воды в рот набрал.
-- Ладно, -- миролюбиво сказал Бульбутенко. -- Поехали "Гусарскую балладу" крутить...
Минут через десять мы уже были на судне. Счастливчик остался в боте -он начал разбирать редуктор, а я взял ведро, перелил в него из бачка оставшуюся солярку и направился в машинное отделение. Когда я открыл дверь надстройки, то сразу ощутил запах мясных пирожков, который доносился из камбуза... Счастливчик правду сказал, ну и нюх у него!
Я вернулся на палубу и бросил в бот пустое ведро. Мне даже не хотелось идти отдыхать: промысел окончился, план мы взяли, завтра будем на берегу, -все пело в моей душе.
-- Чего это они все на тебя? -- спросил я у Счастливчика.
Счастливчик усмехнулся и ничего не ответил.
-- Свитерок тебе отдать?
Счастливчик молча копался в редукторе.
-- Свитерок у тебя важнецкий, -- заметил я. -- Я бы взял, бутылку поставлю на берегу...
Счастливчик посмотрел на меня.
-- Пошел отсюда, сволочь... -- В глазах у него лед плавал.
"Свитерок я тебе не отдам, раз такое оскорбление, -- решил я. -- Пойду Шурке и ребятишкам радиограмму отклепаю..."
4
В порт Нагаева мы пришли под утро следующего дня. По дороге на нас обрушился ливень с грозой. Я впервые наблюдал грозу в высоких широтах, в период сильных магнитных бурь -- зрелище такое, что захватывает дух. А когда мы вошли в порт, небо было чистое, все суда сверкали, как после покраски, даже унылые лесовозы, которые грузили на рейде, не портили общего вида.
В бухте стояли тунцеловные суда со звездочками за ударную работу -- они пришли с западного полушария, ледокол "Сибирь" и несколько незнакомых мне торговых пароходов. Мы пришвартовались к лихтеру немецкой постройки, и портовые грузчики, изголодавшись по работе, сразу стали кидать нам на палубу кошельковые невода, бухты поводов, кухтыли, сететряски, посолочные агрегаты -- в общем, всю немудреную рыболовецкую технику. Эту технику мы должны были развезти по судам, которые находились на промысле. Скоро должна была пойти селедка, и нас бросали на транспортные работы. Мы селедку не ловили, а только должны были возить ее с места промысла на плавбазы. Плавбаза "Днепр" стояла недалеко от нас -- ржавая, с громадной трубой, из которой валил дым. На. палубе завтракала бригада девушек-сезонниц -- они стояли у борта, удерживая в руках дымящиеся тарелки. Много новоприбывших девушек было на пассажирском пароходе "Сергей Лазо", который отдавал якорь на противоположной стороне бухты.
Погрузку мы закончили после обеда, и нас сразу же отогнали на рейд. Я замешкался со сборами, и теперь мне пришлось добираться к берегу на рейдовом катере. Этот катерок носил громкое название: "Писатель Валерий Брюсов", работали на нем два матроса и старшина -- волосатый мужик в выгоревшей рубахе, с кровоподтеком под глазом. Все они были в годах, хотя здесь возраст трудно определить, если человеку живется хорошо. А работа у них была, как говорят, "на ш(ру": двое суток они работали, а трое отдыхали. Они, конечно, не отдыхали, они еще на трех работах вкалывали. И вечно ходили с протянутой рукой: краску им давай, кисти, гвозди... Я их деловой характер знал по Владивостоку -- там таких хватало с избытком. Я сам как-то пробовал устроиться на такую работу, что немыслимо было. Мне сказали: возьмем, если умрет кто-нибудь... Но умирать из них никто не собирался -- здоровые были мужики...
