— И если немцам понадобится рабочая сила, моего мужа тут же ушлют в Рурскую область, — добавила консьержка. — По-вашему, это правильно?

— Об этом нет и речи. ЕОС создается для защиты от Советского Союза. Может быть, именно это вам и не нравится?

— А кто, по-вашему, три раза вторгался во Францию? Русские или немцы? — жестко спросил холостяк, и беседа приняла резкий характер. В конце концов депутат, отвечая на очередной вопрос Ирэн, встал, давая понять, что разговор окончен.

— Не мне осуждать тех, кто будет голосовать за ЕОС. Возможно, это не самый лучший выход, но зато благодаря этому сообществу мы станем сильнее, Америка не будет нашим противником.

— Ну а как вы собираетесь голосовать?

— Я поступлю в соответствии с интересами государства.

— Еще немного — и мы бы победили, — сказал Пибаль, когда они вышли из кафе.

В общем они были удовлетворены результатом своего посещения.

— Вы заметили, он не нашелся что ответить на мой вопрос о французской независимости, — самодовольно сказал педикюрщик.

Он развез женщин по домам. Жаклина поспешила в магазины, она боялась, что запоздает с обедом.

* * *

— Папа! Как ты сюда попал? — и Жаклина бросилась на шею отцу. Он ждал ее в гостиной отеля. Мадмуазель Перванш при виде Жаклины встала и медовым голосом сказала:

— Наконец-то! Представляете себе, ваш отец собирался уйти, не дождавшись вас, и вернуться только после обеда. Но я знала, что вы должны скоро быть, и задержала его…

Она незаметно подмигнула Жаклине, как будто спрашивала ее: «Он знает?» Та в ответ отрицательно покачала головой.

— Папа, ты когда приехал?

— Сегодня утром. Я немного погулял, прежде чем прийти сюда.

— Ты надолго?

— До завтрашнего вечера, а может быть, и до вторника. Ты меня, конечно, приглашаешь обедать?

— Обязательно. Пойдем в ресторан?

— Ничего подобного. Мы пообедаем у тебя. Не ждала меня?

— Конечно, нет. Ты бы хоть предупредил…

— Все это выяснилось только позавчера вечером, я знал, что в воскресенье ты не работаешь, и уехал на день раньше, чем мне было нужно.

Леру повесил плащ на спинку кресла. На нем был приличный серый костюм, совсем новый пуловер, видимо связанный Дениз Леру, и галстук, который Жаклина подарила ему в день рождения. Его длинные седеющие волосы были аккуратно зачесаны назад, он только что побывал у парикмахера. Жаклина с радостным недоумением оглядывала его — она никогда не видела отца таким элегантным.

— Ну, дочурка, довольна своим отцом? Ты какая-то странная.

— Это от радости.

Она пропустила его вперед и, вспомнив на лестнице, что забыла ключ, спустилась в вестибюль. Мадмуазель Перванш была в смятении.

— Что же он подумает, когда увидит вашего жениха?

— А он уже пришел?

— Нет, но… А что ему сказать?

— Не знаю… Пусть подождет… я спущусь…?

— Ваш отец очень приличный человек. Я просто не знала, что ему говорить.

— Он вас расспрашивал?

— Нет, но он много рассказывал о вас. Боже мой, как он к этому отнесется?

Леру ждал Жаклину на площадке.

— Настоящий дворец! Я решил тебя подождать здесь, ты ведь не сказала, на каком этаже живешь.

— На самом верху, я пройду вперед…

Жаклина первой вошла в комнату и поспешно затолкнула ногой высунувшийся из-под дивана ботинок Жака. Хоть бы второй-то не валялся где-нибудь на самом виду!

— Папа, входи. Повесь плащ вон там, за дверью…

Пока он возился у вешалки, она сняла с туалетного столика стакан с зубными щетками и электрическую бритву.

— До чего же у тебя уютно! Сколько ты платишь? — спросил отец.

— Восемнадцать тысяч франков.

— В месяц? Как же ты выкручиваешься?

— Ну что ты! За три месяца.

— Твоя хозяйка сказала мне, что она сдает помесячно, поэтому я тебя и не понял. Да, но и за квартал это тоже дороговато. Я попросил, чтобы мне сдали здесь комнату на одну ночь, но хозяйка указала мне другую гостиницу, по соседству. Болтлива, как сорока. А какие она мне строила глазки, ты не представляешь себе. Да в общем-то я могу переночевать и у тебя. Там еще одна комната?

— Нет, кухня, совсем крошечная… Подожди, не ходи туда, там страшный беспорядок.

Жаклина проворно сдернула с веревки нейлоновую рубашку Жака и несколько успокоилась.

— Прости, но я даже не спросила о здоровье мамы. А как Мирей? Братья?

— Все здоровы и просили тебя поцеловать.

— Теперь входи, я сейчас приготовлю обед.

Жаклина разложила на столе содержимое своей сумки: батон, бутылку вина, кусок мяса, устрицы, картошку, салат, апельсины…

— Эге! Ты себе ни в чем не отказываешь!

— Хочешь жареной картошки?

— До чего же я удачно попал! Можно подумать, что ты готовилась к моему приезду.

— Да, ты же мне не сказал, зачем ты приехал.

— Меня включили в делегацию, которая должна повидаться с депутатами Жиронды. Мы решили отправиться к ним в палату.

— Тоже по поводу ЕОС?

— Откуда ты знаешь?

— Я сама этим занимаюсь… — и Жаклина сообщила о сегодняшнем посещении депутатов.

— Ну, доченька, ты меня очень обрадовала…

Леру принялся восторженно рассказывать дочери о последних событиях в Бордо. Там основали комитет борьбы против перевооружения Германии и собрали деньги, чтобы отправить делегацию в Париж. Пока что приехала одна делегация, но за ней последуют и другие. Он будет говорить от имени портовых рабочих.

— Мы им привезли двадцать тысяч подписей! И ты увидишь, какая у нас делегация. Доктор, профессор университета и даже один полковник в отставке. Мне пришлось одолжить у товарища костюм, чтобы достойно выглядеть… Да, я забыл еще тебе рассказать о Фернане, ну, ты его помнишь, наш почтальон, так он тоже должен был с нами поехать. Неплохо было бы иметь представителя «Форс увриер». К сожалению, он в последнюю минуту сдрейфил. Возмущен войной во Вьетнаме, а вот с ЕОС все колеблется. Ничего, и он поймет. И после этого ты будешь еще утверждать, что твой отец сектант!

— А я никогда этого не говорила.

— Знаю, но я не забыл упрека, который ты мне сделала после забастовки. А кто оказался прав?

Жаклина слушала его рассеянно, думая о том, что скоро должен прийти Жак. Не может же она скрыть правду от отца. Ну чего она боится? Он ее отругает? Но она не совершила ничего дурного. Он может не поверить в честные намерения Жака? Она сумеет его переубедить. Собственно говоря, ее смутила хозяйка гостиницы, она-то и навела на нее страх… Гораздо хуже изворачиваться, лгать…

— Послушай, папа, я должна тебе сказать…

Он посмотрел на нее такими непонимающими глазами, что вся ее решимость исчезла.

— Мне надо было бы тебе сообщить сразу…

— Ну, продолжай, ты что, боишься меня?

— Видишь ли, я живу не одна…

— Знаешь, это можно заметить и невооруженным глазом. Если ты хотела это скрыть, надо было убрать его галстук с вешалки и ботинок со стула…

— Ты его знаешь, это Жак…

— Все и так ясно, вон его фотография на столике.

Жаклина расцеловала отца.

— Ты у меня замечательный!

— Эх ты, дрянная девчонка! Да, но надо все-таки оформить ваш брак.

XIX

— «Иль де Франс», номер двести двадцать четыре… «Иль де Франс», number two twenty-four…» — выкрикнула продавщица в салоне Фардена, где и мебель и стены были выдержаны в серых тонах.

На сцене появилась хорошенькая манекенщица в костюме «Иль де Франс». Когда она проходила по эстраде мимо зрителей, раздалось всего несколько приглушенных одобрительных возгласов, но в общем модель восторга не вызвала.

Фарден, знаменитый закройщик, как всегда, присутствовал на просмотре своих новых моделей. Он сообщил гостям, что в этом костюме, на первый взгляд очень простом, он стремился обыграть самую красивую и длинную линию женского тела, которая обрисовывает бюст, подчеркивает округлость бедер и изящным изгибом спускается ниже колена.