Последующие несколько часов наша четверка пробиралась вперед по руслу ручья, все дальше и дальше двигаясь вниз. В основном мы шли по камням, ибо по берегу идти было просто нереально, продираясь сквозь чудовищный бурелом. К слову, иногда можно было заметить, что в расселинах на берегу в глубине скрывается лед. Камни в большинстве своем были не очень скользкими, и поверхность их выстилал бурый и изумрудно-зеленый мягкий мох, приятный на ощупь. Он помогал более-менее уверенно ступать по булыжникам. Ручей сначала довольно долго прятался под камнями, но вскоре вода стала показываться на поверхности. Наконец-то появилась возможность смочить горло. Алекс, Пантера и Моргул вместо завтрака пожевали кислицу. Я же отказалась, и продержалась все это время на воде. Правда, от этого потом стало не очень хорошо. Пару раз возникло подозрение, что меня может вывернуть наизнанку, что не подтвердилось. Кроме того, от ледяной воды начало болеть горло. Да и жажда не проходила. Пить хотелось еще больше. Потом стал давать знать о себе желудок, который почти сутки не получал никакой еды. Внутри как будто расположился целый комок противотанковых ежей. И чем больше воды я пила, тем сильнее становилось жжение за грудиной.

Пару раз приходилось останавливаться, дабы перевязать шнурки берцев и выжать воду из носков, ибо в какой-то момент мне не повезло оступиться и встать ногой прямо в ручей - сначала левой, а потом правой. Как и следовало ожидать, носки промокли насквозь. Стопы были сморщенными, как после бани. Пластырь, закрывавший мозоли, сполз, и кожа стерлась еще больше. Можно считать это неприятностью. После чего пришлось обуться и снова догонять своих.

Эта странная дорога, которую, впрочем, и дорогой в прямом смысле слова нельзя было назвать, почти все время пролегала по руслу ручья. Мы перепрыгивали с одного камня на другой - благо, в ручье их было предостаточно. Жаль, не было видно со стороны, как происходит это продвижение. Пантера шла впереди, ощупывая то и дело шестом опасные участки и указывая путь остальным. Моргул периодически был на подхвате - особенно когда требовалось протянуть руку помощи кому-нибудь. Следом шла Алекс, а я замыкала шествие. Четверо измученных людей, промокших, грязных и исцарапанных, из последних сил шли вперед, цепляясь за жизнь ногтями и зубами. Не скрою, идти было нелегко. Всяческие колючки на кустах и сучки на деревьях то и дело норовили зацепиться за свитер. Приходилось выдирать их с мясом. От холодной воды в берцах пальцы ног начали неметь. Несколько раз я ушибла большой палец левой ноги после прыжков с валуна на валун. Позже ноготь на большом пальце отплатит мне за это сполна: он посинеет, потом почернеет, после чего постепенно станет мертветь и отвалится. Но последствия похода дадут знать о себе потом. Вернемся же к повествованию.

Трудно было сказать, когда мы доберемся до точки назначения. Путь продолжался уже больше пяти часов, но казалось, что наша четверка пробирается по реке уже почти сутки. В телефон особо некогда было лезть, чтобы посмотреть, который час. Разговаривать тоже не тянуло, да и времени на них тратить не хотелось. Замечено, к слову, что в подобных ситуациях время словно бы идет своим ходом, а иной раз даже останавливается... Моргул вообще подумывал о том, что мы выйдем к цивилизации лишь к вечеру, периодически напоминая Кэт, чтобы она шла быстрее, если их четверка не желает снова ночевать в лесу. Но примерно в двенадцатом часу дня все изменилось.

В какой-то момент я увидела, что сосны на левом берегу реки стоят довольно редко. Одновременно с этим наш командир воскликнул:

- Вижу табличку на том берегу! Пойду гляну, что там.

У меня возникло подозрение, что мы не так уж далеко от лагеря. Хоть бы это предчувствие сбылось... Моргул пошел разведывать местность, а мы остались. Воспользовавшись моментом, можно было немного отдышаться. Напряженные мышцы ног гудели от усталости.

Наш командир вернулся спустя несколько минут. Предчувствия не обманули: эта табличка красовалась как раз на том самом месте, где начинался путь на злополучную вершину. Мы возликовали. Наконец-то большинство наших кошмаров позади, и скоро мы сможем увидеть наших друзей.

Тропа, как назло, растянулась под конец, но вот потрепанная четверка выживших почти дошла до лагеря. Пока мы шли, меня трижды посетили зрительные глюки. Сначала в какой-то момент показалось, что на камне сидит Альфарий и бреется; во второй раз как будто на берегу реки сидел человек в оранжевом дождевике; и в третий раз искрошенные части древесного ствола я приняла за людей в спальных мешках, спавших почти что на тропе.

И вот мы доковыляли до родной стоянки. Наши друзья все-таки ждали нас! Я доплелась последней, и единственное, что я смогла спросить в этот момент у парней, было:

- А чего это вы такие серьезные?

- Мы рады, что вы наконец-то добрались до лагеря, - без тени сарказма сообщил Робин. - Вы живы, и это главное.

А еще я давно так не была рада их увидеть. Хоть ребята и отделились от группы, они смогли дойти до лагеря и все подготовить к нашему приходу.

Когда четверка выживших привела себя в порядок и подкрепляла силы очень вкусной похлебкой, которую сварганил на костре Альфа, нам удалось узнать все подробности. Изголодавшийся желудок еще недовольно бурчал, но вскоре успокоился.

Оказывается, парни пошли вниз и спустились довольно оперативно. Они ждали нас все это время и заодно боролись с непогодой - одну из палаток затопило. Лесная живность опять растащила пакет с мусором. У ребят было несколько версий, почему мы отстали:

- Кто-нибудь сломал что-нибудь;

- Встреча с местной живностью;

- Долго спускались и переночевали на "тысяче".

(На самом деле, вариантов было еще больше).

Как сообщил Робин, если бы они нас не дождались, то оставили бы палатку Моргула и часть еды, а сами бы добрались до цивилизации и вызвали спасателей. Но, к счастью, это не потребовалось. И вот наша отмороженная на всю голову команда снова в сборе. Мы сидим у костра, подкрепляемся, обсуждаем все произошедшее, и оно кажется теперь лишь страшным сном. По такому поводу не грех было и накатить, как рассудил наш командир. И накатили. Но не все. Я все-таки сдержала слово насчет "Доктора Августа". Хоть мне, как трезвеннику, плеснули самую малость, этого было достаточно. Жидкость обожгла горло и желудок, а на глазах невольно выступили слезы.

- Какая гадость эта ваша заливная рыба, - прохрипела я под дружный хохот товарищей.

Так что на вкус он оказался не очень, на мой взгляд. Даже медовуха - и та вкуснее. А может, это все из-за того, что я не умею пить крепкие вещи. Пришлось его еще зажевывать печеньками.

Оставшуюся еду мы распределили меж собой. Мне в итоге досталась одинокая банка гречки с мясом, которую брала с собой. Мою несъеденную банку кильки умыкнул Альфа. После этого мы собрали вещи, и в полтретьего выдвинулись. Но на этом наши приключения не окончились.

ПОЗЖЕ

...Я опять безнадежно отставала от остальных. Мои товарищи опережали меня не меньше, чем на час. Ноги были стерты до мяса и до пузырей, и каждый шаг причинял стопам невыносимую боль. Я даже стала понимать, что испытывала Русалочка в сказке, когда получила пару ног в обмен на голос, но ходила словно по остриям ножей. По пути удалось найти какую-то палку. Дело пошло веселее, но не намного. Я продолжила ковылять по тропе. Зрительные глюки посетили вашего покорного повествователя и в этот раз: в какой-то момент показалось из-за кустов, что на бревне лежит Альфа и ждет меня, а рядом стоит его рюкзак. Но это было только поваленное дерево и пень около него.

По пути выяснилось, что я пошла немного другой тропой - не той, какой мы шли в первый день. Но в итоге Кэт удалось дойти до того места, где нашли тапочки. Робин аккуратно положил их обратно. Стало понятно: народ здесь уже прошел относительно давно, и мы очень сильно разминулись. Это не очень хорошо.

Набрав воды, я похромала дальше. Времени оставалось немного, и возникло подозрение, что я могу не успеть на вечернюю электричку. Достав телефон и посмотрев на часы, я похолодела. В запасе оставалось около двух часов. Но как прикажешь идти быстрее, если ноги горят огнем, и каждый шаг - это маленькое испытание? Вот уж действительно, как пелось в одной песне: "Некого тебе позвать на помощь, ведь игрушки - это просто вещи". Становилось очевидно, что я не успеваю на электричку. А моим друзьям на это пофиг, потому что они меня бросили. В общем, от безысходности хотелось волком выть. Но уже сил не было ни на проклятия, ни на злые слезы, ни на прочие сотрясания воздуха.