Спать я иду на лестницу, но теперь там уже нет ни фанеры с картоном, ни старых курток, на которых я спал прежде. Пришлось идти на помойку. Но там мне не сильно везёт в поисках подстилки. Что-то подобрал, но не достаточно.

На следующий день, 4 октября, я уже встречаюсь с Диминой женой Леной, по делам приехавшей из Германии. Она передаёт мне тысячу восемьсот (1800) рублей. Мне этой суммы должно хватить на заказ визы и фото, и ещё должно остаться что-то на прокорм - рублей 500.

Также вечером 4 октября я встречаюсь с Алексеем Виноградовым, с которым я лежал вместе на Пряжке. Он передаёт мне добротные кожаную куртку и модное пальто, новую футболку с рисунком и целый мешок ещё тёплых пирожков с разными начинками, штук 30. Говорит, что его мама работает на их производстве. Вот какие душевные люди живут в нашем Городе! Алексей Виноградов и его мама! Привет Вам!

5 октября я подаю свой загранпаспорт в финское консульство, оплатив 35+2 евро+100 рублей и заполнив анкету. Получить визу я смогу через 2 недели, то есть начиная с 19 октября. Мне осталось как-то прожить всего 2 недели! Прожить на лестнице или где-либо ещё.

Через день, 7 октября, в субботу, я иду в Александро-Невскую Лавру. Я прошусь на временную работу по уборке листьев (ведь настало время листопада), лишь бы мне предоставили кров. Разговаривающий со мной монах рекомендовал мне прийти по этому вопросу в понедельник, обязательно взяв с собой военный билет, и меня примет заведующий хозяйственными работами монах.

8 октября, в воскресенье, я захожу в квартиру тёти Надины специально за военным билетом. Заодно моюсь в ванне, бреюсь, ем. Тёти Надины по-прежнему нет. Кормит меня Настя. И тут мне приходит в голову идея позвонить с городского телефона, что стоит в квартире, тому самому Сергею, с которым я обменялся номерами телефонов во дворе Максимилиановской больницы. Он ведь в течение лета и сентября несколько раз мне названивал на мой мобильный, да только я не мог подойти: был в дурдомах, и с мобильного не хотел звонить на его городской телефон. Тут же я подумал, что, возможно, у Сергея найдётся свободная для меня жилплощадь недели на две. Так что, прежде чем идти в Лавру, мне стоит ему позвонить, раз уж он названивал мне, и, следовательно, желал меня видеть. Интересно также мне, зачем именно? Просто попить пива, как он предлагал мне во дворе Максимилиановской больницы, или же зачем-то другим? Тут надо указать на фактор, способствующий моему обращению к Сергею за помощью. Лежа на лестнице, я застудил правый бок: у меня отваливалась правая рука, и болело справа в груди и под лопаткой. Так что я больше не хотел спать на лестничной площадке. Не мог там спать по состоянию здоровья. Я звоню. К телефону подходит женщина. Наверное, мать Сергея:

- Алё!

- Здравствуйте! Сергея можно?

- А кто его спрашивает?

- Ангел, - представился я так, как захотел, а потом добавил: - Алёша, ангел.

- Сейчас я узнаю.

- Да, ангел, привет! - подошёл к телефону Сергей.

- Привет, Сергей! Ты мне всё лето названивал. Чего хотел?

- Да так. Пообщаться. Встретиться. Попить пива, например.

- А как ты отнесёшься к тому, что я к тебе приеду и поживу у тебя недели две? Мне очень надо! Я в беде.

- Ну, если очень надо, то приезжай хоть сейчас!

И мы с Сергеем договариваемся, что он через час встречает меня на станции метро "Новочеркасская" у схода с эскалаторов на выходе.

Поступок

До

Я поднимаюсь на эскалаторе метро и с трудом узнаю Сергея, так сильно он изменился в худшую сторону с момента нашей с ним встречи в июне во дворе Максимилиановской больницы: лицо у него опухло, и глаза заплыли. И одет он был по-осеннему в какую-то неприличную куртку, прямо скажем, гопницкую. Так что у меня промелькнуло в голове: "Ещё не поздно якобы не заметить его и пройти мимо, ведь его внешний вид, вид лица и одежды, пугает-с таким не то, что каши не сваришь, а жди беды". Но боль в правой половине тела толкнула меня в сторону Сергея.

- Сергей? - не очень уверенно спрашиваю я.

- Чего, не узнал?

- Да нет...

- Ну, привет тогда!

- И ты здравствуй! - поздоровался я, а сам подумал, что и цвет лица у Сергея какой-то неживой, так что моё пожелание ему здоровья будет не лишним. Пьёт, наверное, много, - заключил я.

И мы прошли пешком до его дома. Две трамвайные остановки до многоквартирного дома ╧12 по Новочеркасскому проспекту. Я приехал к Сергею не в бушлате, а в подаренной Алексеем Виноградовым кожаной куртке, джинсах, подаренных мне Романом Герасимовым и тех кроссовках, уже старых, рваных, о которых писал, что их купил для походов в казино, и в которые успел влезть при встрече с дворниками 14 июня на лестничной площадке дома на Набережной. При мне была чёрная сумка от ангельского костюма с привязанным гвардейской ленточкой к её лямке штопором. В сумке паспорт, ключ от чердака дома на Набережной, зарядное устройство к мобильнику, зубная щётка, маникюрные ножницы, к сумке привязан зонтик.

На лифте доехали до восьмого этажа. Вход в квартиру - это железная дверь, установленная в дополнение к типовой двери, скрытой за ней. В металлической двери глазок (про дверь пишу, потому что это важно, в дальнейшем будет важно).

Войдя в квартиру (открывал ключом сам Сергей) и сняв в коридоре обувь, Сергей указал мне на дверь в комнату (я заметил, что эта дверь без ручки):

- Проходи!

Я прошёл. Я понял, что это жилая комната Сергея.

-Здесь я живу. Тебе предлагаю жить со мной в этой комнате. Других комнат нет (во второй живёт моя мать). Так что, если тебе очень надо, то ты согласишься спать со мной на одном, во этом, диване - я не против потесниться.

Меня это не устраивало, лечь спать с каким-то мужиком на одном разложенном диване. Но меня бы устроило спать в широком кресле, о чём я сказал хозяину комнаты:

-Я буду по ночам спать в кресле, а когда днём тебя не будет дома, то я буду спать на диване.

- Как хочешь, - был мне Сергеев ответ, а затем вопрос: - Есть будешь?

Я отказался, давеча хорошо поужинав на Набережной у Насти. И Сергей стал смотреть телевизор. Я тоже. Потом мне надоело его смотреть, но мне больше ничего не оставалось делать как это делать сидя в кресле. А Сергей всё смотрит и смотрит, бросив в рекламную паузу фразу:

- Как у тебя дела, расскажешь завтра.

Часа в два ночи я выключаю телевизор, заметив, что Сергей уснул за его просмотром. А там было с чего уснуть, глядя на экран: показывали всё какую-то ерунду, по мне, так смотреть было нечего. Я вспомнил Толика с Малого проспекта Васильевского острова. Так у того было хоть место на полу и подстилка в комнате. Здесь же в комнате на полу было расположиться негде. И мне пришлось спать сидя. Правый бок и рука болели. В дополнение к неудобству спать сидя это было препятствием для крепкого беспробудного сна. Отосплюсь днём на диване, - думал я, - когда Сергей уйдёт на работу или по делам.

Но настал понедельник, и Сергей никуда из дома не пошёл. С утра шёл дождь, и поэтому и мне не хотелось вылезать на улицу. И я решил сегодня никуда не ходить, тем более, что Сергей напоил меня чаем и накормил бутербродами. За чаем, который нельзя назвать утренним, так как мы проснулись около полудня, Сергей говорил:

- Как видишь, я живу скромно. С матерью. И книжек не читаю... Я ведь лежал в дурке, то есть психбольнице. У меня диагноз: изменение личности. И инвалидность есть. Живу как дурак на пенсию. Я скоро её получу. Тринадцатого числа. А сейчас денег нет. Даже на пиво. Так что сейчас я спокойный. Изменение личности происходит, когда я выпью. Вон, видел: дверь в комнате новая и без ручки. Это я старую дверь разбил, когда пьяный был. А ручку всё поставить не могу. А в коридоре электросчётчик разбит! Это я, пьяный, в одного кренделя молоток запустил, да промазал - попал в счётчик. И в туалете я дверь разбил... Но ты не бойся! Я тебя, ангел, не трону - ты мне нравишься!

Как понимать последнее заявление Сергея, я не знал. Уж не голубой ли мой новый знакомый, хозяин комнаты? Я отгоняю эти мысли.