- Да, – прохрипел он.
Я жесток? Может быть, но в этом мире по-другому нельзя. С подросткового возраста являясь лакомым кусочком для сильных группировок, я отлично знал все их правила и традиции, устройство каждой из них и боссов, я прекрасно видел, кто какого обращения заслуживает. Не желая подчиняться и присоединяться, я отбивался и, возможно, ожесточился, практически не имея друзей, тяжело находиться под постоянным прессингом. Но, сумев отстоять свое право на свободу, я могу позволить себе помогать полулегальным группировкам или требовать помощи у них. Никаких обязанностей, лишь желание и принцип «услуга за услугу». У меня накопилось много «должников», я их не напрягаю, пока мне этого не надо, но и прощать долги не собираюсь. А так как будучи личностью, широко известной и популярной, я имею выходы на труднодоступных лиц, моя помощь очень важна. Но все мои дела касаются лишь легальных действий. Живя в атмосфере беззакония, бедности и постоянной опасности, я насытился нелегальными делишками просто дальше некуда, поэтому и стремился к относительному покою. Покинув комнату, я направился в больницу, оставив разбираться со всем формальностями моих «знакомых». Мысли неумолимо переключились на Джесси. Ром не звонил, как я и просил, на подходе я набрал друга и, узнав все, что нужно пошел к палате. Джесси поместили в реанимацию, куча проводков и трубочек, тянулись от парня к различным пикающим и гудящим аппаратам. Его родители общались с врачом, Лиз спала в кресле, а Ром сидел рядом и заботливо кутал растрепанную и зареванную девушку в плед. Джесси был бледен, под глазами залегли черные тени. Хрупкий и беззащитный, он лежал на больничной койке и даже под обезболивающим тяжело и болезненно дышал. Вспомнилось признание, любит… а мне это надо? Я никогда не стремился к любви, к отношениям, К зависимости от кого-то. Мне хватало пары верных друзей и одноразовых связей. Потом появился он, занял все мои мысли, и кроме него уже никто не мог удовлетворить моего желания. Я хотел его, и он мне отдавался, сам, практически преподнося себя на блюде…любит. Жить с ним было удобно, готовит, убирает, заботится обо мне так, как давно уже никто не заботился, удовлетворяет мою похоть, смешит…любит. А я? Я нет. Я просто привязался к нему, привык. С этим надо завязывать. Я развернулся и вышел из палаты, игнорируя давящее чувство в груди, я просто к нему привык, не больше. В коридоре меня догнал Ром.
- Эй, ты куда?
- Что сказал врач? – проигнорировал я вопрос.
- Выкарабкается.
- Отлично, – и я пошел к выходу.
- Каин! Стой! Да стой же! Куда ты?
- С завтрашнего дня у меня турне по стране, нужно собраться.
- А как же…
- Что? – рыкнул я, – Джесси? Какой от него сейчас толк, он бесполезен.
- Что ты такое говоришь, разве…неужели ты…
- Я его не люблю, и мне плевать, что он чувствует, найдет себе другого кумира и ляжет под него.
- Дурак! Какой же ты дурак, Ворон! Ты осознаешь свою ошибку, но может уже быть поздно, и он не примет тебя!
- Никакой ошибки. Я наигрался, мне пора вплотную заняться своей карьерой, до встречи, Ром, – прорычал я.
- Ты же пожалеешь, – Ром положил руку мне на плечо, зря, я зол, он посмел мне указывать, орать на меня, ублюдок. Захват, поворот, треск сломанной кости, кулаком в скулу.
- Не смей орать на меня и указывать, НИ-КОГ-ДА! Понял! – я оставил его корчиться от боли в руке, а сам направился в сторону своего мотоцикла. Слишком много времени я потратил на то, что мне не нужно, пора заниматься делом.
POV Автора.
- Понял, понял, – пробормотал Ром, поднимаясь с асфальта, – ты поймешь, что ошибался и придешь просить прощения, не в первой, друг. Я-то тебя прощу, но вот простит ли он? Это загадка для всех, парнишка умеет удивлять, – уже себе говорил Ром, глядя в спину удаляющегося парня.
Зайдя в холл больницы, ему пришлось просить помощи с рукой. Сделали снимок, наложили гипс, прописали таблетки и ещё приложили лед к скуле. В общем, все как положено. В палате обнаружились медсестра, родители и уже не спящая Лиззи. Они стояли у кровати, а Джесси тихо стонал, видимо, приходя в себя и не испытывая приятных ощущений. Девушка сделала укол, и парень затих через пару минут. Рому пришлось приложить уйму усилий, чтобы объяснить свой внешний вид и уговорить семью поехать домой, отдохнуть, а вернуться уже утром. Похоже, все они будут проводить с полусознательным Джесси много времени, заботясь и переживая, но сейчас нужно поспать, хоть чуть-чуть, и Ром, как относительно сторонняя персона, хотя, какая сторонняя, его девочка страдает, и он вместе с ней, да и что греха таить, Джесси стал ему другом, забавным, огрызающимся, всегда веселым другом. В общем, как бы там ни было, Ром в этот момент мог рассуждать более здраво, чем остальные, поэтому и парадом командовал он. А Ворон мчался по ночному городу, не замечая ничего вокруг, не заботясь о безопасности окружающих, да и о своей не сильно пекся. Внутри него бушевал ураган, но он старательно и успешно боролся с «ненужными» и «бесполезными» эмоциями. У него была цель, и сворачивать он не собирался, не понимая пока, что он потерял. Возможно, Ром прав, и в скором времени он все осознает и придет с повинной, или нет, не стоит недооценивать его умения в силе воли, самоконтроле и, конечно же, самообмане. Ему проще жить одному, не вручая никому свое сердце, он с детства привык не доверять людям и не доверяться им, а Джесси…Джесси – это досадное недоразумение, временное помешательство, блажь, в конце концов. Наваждение, которого с ним не должно было случиться. Джесси – это чувства, эмоции, нежность, забота и ЗАВИСИМОСТЬ. Страшное слово! Джесси – это то, что ему не надо. Именно так сейчас считает он и хочет считать так дальше. Посмотрим.
====== 24. ======
Дружное спасибо Бете,за ещё одну главу сегодня) Солнце ты чудо :*
Мне было плохо, безумно плохо. Все тело ломило, мир кружился, и меня практически безостановочно тошнило от любого запаха и движения. Мозг соображать отказывался напрочь, и все что я мог уловить из того, что происходит вокруг – Ворона рядом нет, но думать сил тоже нет. Я постоянно находился в бессознательном или полусознательном состоянии. На вопросы отвечать не мог, или бубнил что-то невпопад. Разум и иже с ним благоразумно не высовывались, радуя меня своим молчанием. В голове и так словно колокола звенели. Каждый раз, приходя в себя, если можно так назвать мое невменяемое состояние, задворками сознания отмечал отсутствие Каина и через время, снова погружался в темный, тягучий и тошнотворный туман.
В очередной раз, придя в себя, я понял, что мне легче, не лучше, нееет, до этого ещё далеко, а просто легче, голова не гудит, слышно, как шушукается разум с кем-то, не до них пока. Боль в животе, такое чувство, что болит каждая клетка, что-то где-то тянет, где-то резь, слабость – противно. Сколько я так провалялся интересно? Странно, но есть совсем не хочется. Обвел глазами палату, на кресле – плед, на вешалке – яркий оранжевый плащ сестры и кожаная куртка Рома. Каина нет и не было, вспомнил я те моменты, когда мог видеть людей рядом с собой. «Блять, кто из вас, олухов, память вырубал, какого хрена она уже на ногах и активно работает?» «Я же говорила, надо было ножичком, ножичком, чтобы наверняка» – сказала жестокость. «Каким ножичком, нужно было просто бить сильнее!» «Связать надо было» – разум. «Так нельзя, это жестоко, она тоже член общества» – гуманизм. «Что же нам теперь делать? Все пропало!» – истерика. «Я говорила, память трогать нельзя» – любовь. «Говорила она, ну-ну, вот теперь терпи нас» – душевная боль и страдание. «Всё-таки надо было ножичком» – жестокость. «А как жить дальше?» – страх. «Да что вы носы повесили, все будет отлично» – оптимизм. «Закрой варежку! Ты не к месту!» – все хором. Слушая этот гомон, я отчетливо видел, как из мягкого и уютного кресла встало счастье. Оно тихо, не привлекая к себе внимания, прошло через всю комнату, так же тихо, без скрипа открыло дверь, шагнуло за порог, ничего не сказав. Вот он громкий оглушительный хлопок этой самой двери отдается отголоском всем чувствам, вот они чувства безысходности и отчаяния влазят в разбившееся от хлопка окно и заглушают остальных, а бороться я с ними пока не хочу и не могу. Кто там ещё пришел? Не пойму. Потом, все потом, мне сейчас так плохо. Нужно спать. «Спи, малыш, я посторожу. Я сильный, не бойся» – разум. На поправку я шел медленно, Алекс Волховский, мой врач, лишними лекарствами меня не пичкал, да и курс антибиотиков был сокращен до неприличия, поэтому хоть голова у меня звенеть перестала, а вот раны в брюхе болели неимоверно, охлаждающий гель с заживляющим эффектом приносил мимолетное облегчение, но внутренний жар и зуд никак не убирал.
