© Кимерлинг А. С., 2017

Изучая документы поздней сталинской эпохи, исследователь часто наталкивается на слово «кампания». Им маркировались разные явления: от уборки урожая и выборов в Верховный Совет СССР до разоблачения скрытых «врагов» и «предателей». Ход самых разнообразных кампаний активно освещался в газетах, становился предметом обсуждения на собраниях партийных организаций и трудовых коллективов, партийных и хозяйственных органов. За ходом кампаний внимательно следили органы. Иными сло вами, кампания в сознании людей той эпохи (как представителей номенклатуры, так и рядовых активистов) была значимым явлением. Это слово явно обозначало какие-то важные стороны властных отношений в сталинскую эпоху.

Между тем историки советского общества уделяют кампаниям немного внимания. В исторических текстах, посвященных сталинизму, сталинские кампании часто становились поводом для научного исследования, но почти никогда – предметом. В работах 1990-х годов изучение кампаний либо служило аргументом в пользу применимости концепта «тоталитаризма» как объяснительной модели для понимания проблем недалекого советского прошлого, либо их просто описывали в контексте событийной истории.

Позднее, в 2000-х годах, возобладала другая тенденция, связанная с увлечением методологией повседневности в ее разнообразных интерпретациях. В историографии этого периода делается акцент на изучение рутинных практик, устоявшихся мыслительных горизонтов, функционирования механизмов приспособления отдельных индивидов. А кампании если и рассматривались, то преимущественно как исторический фон – как нечто внешнее по отношению к предмету исследования. Если перефразировать В. Вахштайна, и в первом, и во втором случае кампании выступают в качестве «универсальной категории исторического мышления», «объясняющего фактора», а не предмета изучения[1]. Изменим исследовательский фокус, сделаем политические кампании предметом изучения. Сформулируем гипотезу: в позднем сталинском обществе – в 1946–1953 гг. – политические кампании были необходимым инструментом в восстановлении старого, поколебленного войной социального порядка. Это позволит высветить еще одну сторону советской действительности, обычно остающуюся в тени, а именно: ее неустойчивый характер, латентную конфликтность, проявление партикулярных интересов различных социальных группировок. И книга, которую читатель держит в руках, написана для того, чтобы понять место и сущность политических кампаний в широком контексте бытования и функционирования советского общества накануне реформ. Понять – значит представить взаимосвязь действия властей разного уровня и стратегии поведения отдельных групп населения в ситуации системных разрывов повседневности.

Большинство авторов, работающих над историей 1940–1950-х годов, либо предпочитают нарративное описание отдельных «дел» («дело врачей», «борьба с космополитизмом» и т. д.), не обращая внимания на типологическую схожесть такого рода явлений, либо рассматривают кампании как нечто, разворачивающееся в плоскости идеологии, борьбы за власть или пресечения инакомыслия. Это отражается и в применяемой терминологии. В лучшем случае в научной литературе сегодня используется термин «идеологическая кампания», что существенно обедняет теоретический инструментарий. Кампании сводятся к разовым событиям, в основном идеологического характера, и при этом упускается возможность увидеть в них способы реализации других, более сложных функций, например мобилизации масс, консолидации советского общества, корректировки изъянов советского управления, выработки новых практик политического поведения, новой культуры. В результате такой недоработки сталинская эпоха предстает перед читателем либо как набор слабо взаимосвязанных событий, объединенных в лучшем случае волей вождя (психологизированная версия), либо как прямая иллюстрация упрощенной модели тоталитаризма, с «атомизированным» обществом, подвергающимся манипуляции, строгим порядком и т. д. (политологическая версия). Вряд ли можно признать их исчерпывающими или даже достаточными.

Пристальное изучение кампаний, особенно на низовом уровне (в городах, районах и отдельных организациях), позволяет предположить, что все политические кампании объединяет некий типовой сценарий, общий набор приемов и практик, возникающих в процессе реагирования на сигналы сверху, посылаемые как в виде прямых приказов, так и скрытых властных импульсов. Поэтому будет уместно ввести общий термин для обозначения этого явления, и самым удачным представляется термин «политическая кампания». Это, во-первых, даст возможность рассматривать различные кампании в более широком контексте, как набор дискурсов и практик, навязываемых сверху и формирующихся на местах, а во-вторых, позволит концептуализировать кампании, т. е. с помощью единого инструментария описать, сопоставить и проанализировать разные исторические события как проявление единого выработанного и несколько раз повторенного шаблона действий, имеющего единую структуру и последовательность (иными словами, придать изучению политических кампаний теоретическое измерение). Это позволит констатировать, что именно политическая кампания стала основным механизмом управления поздней сталинской эпохи, своеобразным политическим институтом.

В данной книге предполагается определить место кампаний в политической жизни послевоенного сталинского периода, классифицировать кампании, выявить универсальные этапы кампаний, рассмотреть механизм их реализации, определить функции каждого структурного элемента, проследить складывающиеся практики на примере кампаний, проходивших в Молотовской области с 1945 по 1953 г. Чтобы разобраться в региональных особенностях этих процессов, необходимо реконструировать повседневность тех лет, обыденные практики номенклатуры, партийных активистов, простых рабочих и колхозников. Кроме того, потребуется выявить особенности советского патернализма и тоталитаризма на материале реальных практик повседневности, в которой сохранялся и воспроизводился военный образ жизни.

Обобщающих теоретических исследований механизма и особенностей сталинских политических кампаний практически не существует. В работах Л. Кюзаджана[2], Р. Герцштейна[3] рассматриваются некоторые аспекты идеологических кампаний в истории нацистской Германии и КНР. Пропаганда в средствах массовой информации, по их мнению, является главным методом воздействия на массы. Сталинскую пропагандистскую кампанию во время Великой Отечественной войны исследует Е. Добренко[4]. О том, как протекали кампании на местах в последние годы рассматриваемой эпохи, опубликовано несколько исследований. Особо следует отметить работы Е. Гениной («Кампания по борьбе с космополитизмом в Сибири (1949–1953 гг.)»[5]), В. Гижова («Идеологические кампании 1946–1953 гг. в российской провинции (по материалам Саратовской и Куйбышевской областей)»[6]), О. Лейбовича (о судах чести в Молотовской области[7]), а также исследование «дела врачей» на Урале автора данной книги[8]. Истоки «кампанейщины» в 1920-х годах описаны в работе С. Ульяновой[9]. Пропагандистские кампании в практике функционирования сталинского режима в довоенные годы реконструировала С. Ушакова.

Выдвинем вторую гипотезу. Только в послевоенные годы политические кампании окончательно сформировались, приобрели законченный вид, рутинизировались.