Итак, «Одевая город» состоит из двух частей. Часть I (главы 1, 2 и 3) выводит на первый план некоторые темы и идеи, которые на протяжении длительного времени красной нитью проходили через дискурсы о Париже во французской литературе и искусстве и которые, как я покажу в части II (главы 4, 5, 6, 7), продолжают подпитывать репрезентации этого города в современных французских модных медиа. В первой части книги я фокусируюсь на созданных самими французами образах их столицы, однако в некоторых случаях я также обращаюсь к не французским текстам, показывая, насколько широко распространились некоторые устойчивые темы и образы в описаниях Парижа (этому способствовала среди прочего международная циркуляция многих из упоминаемых французских текстов).

В начале книги рассматривается возвышение Парижа, утверждение его столичного статуса и прославление города в качестве одного из мировых центров (глава 1). При этом затрагивается ключевая тема всех дискуссий о культурной жизни Франции: централизм французской культуры, основанной на четком разделении Париж/провинция и на преобладании первого над вторыми. Я анализирую процесс придания городу его современного материального облика и театрализацию Парижа в качестве средоточия престижа, обладающего превосходством над провинциями, а также дискурсивное освоение города в широком спектре текстов, которые служили мифологизации столицы и противопоставления Париж/провинция.

В главе 2 уделяется более пристальное внимание созданию Парижа как столицы моды. Акцент делается на географию моды и те пространства, локусы и институции, которые сформировались в качестве ключевых мест производства и потребления моды как в самом городе, так и в отсылающих к нему дискурсивных конструкциях. В самом деле, такие места, как парижские бульвары, о которых мечтала, например, Эмма Бовари в романе Флобера, когда она, жительница провинциального французского городка, «купила план Парижа и, водя пальцем, гуляла по городу»[5], были в то же время реальными пространствами, где модницы состязались в элегантности. Художники и писатели придали бульварам символическое измерение, которое уже невозможно отделить от «живого» опыта посещения города.

Таким образом, в двух первых главах речь идет о Париже как о сущности, располагающейся на пересечении реального феноменологического пространства и дискурса, как о текстуализированном городе литературы, живописи, фотографии и кино, который присутствует в практиках действительности точно так же, как они присутствуют в его репрезентациях. Дискурсивный город присутствует в нашем опыте в той же мере, что и город, с которым мы сталкиваемся, гуляя по улицам. Он так же влияет на способы мышления, видения, бытия. Он так же обладает властью, неустранимо присутствуя в «медиаландшафте» (Appadurai 1996) и подпитываемом им коллективном воображаемом. Именно это присутствие является предметом моего внимания, когда я рассматриваю Париж в современной французской модной прессе.

В главе 2 также обсуждается роль моды в культурной экономике городов, тем самым подчеркивается значение сферы моды в соперничестве городов за мировое господство (эта идея получит развитие в части II).

Глава 3 обращается к понятию дискурса. С опорой на критический инструментарий, предложенный в работах Пьера Бурдьё и Мишеля Фуко, в этой главе дается определение терминов «дискурс моды» и «дискурс модных медиа», устанавливающее необходимые параметры для понимания того, как работают тексты СМИ, создавая ценности и смыслы внутри данного поля – моды – и данной культуры – французской.

В части II, продолжая разрабатывать идею «символического производства» Парижа и его дискурсивного освоения, я обращаюсь к современным французским модным медиа и рассматриваю четыре основных сюжета: троп «Париж, столица моды» (capitale de la mode) (глава 4), образ парижанки (la Parisienne) (глава 5), образ прохожей (la passante) (глава 6) и Эйфелеву башню. Все эти темы, имеющие центральное значение с точки зрения того, как французы представляют свою столицу в литературе и изобразительном искусстве, регулярно задействуются современными французскими модными медиа. Парижанка, нередко появляющаяся в образе прохожей, passante, подается как высшее воплощение духа моды. Другим подобным символом Парижа и парижской моды – ведь городу регулярно приписывается статус столицы моды – выступает Эйфелева башня, снова и снова возникающая на модных фотографиях. Тем самым производится определенный дискурс о моде и городе, столица Франции ассоциируется с различными ценностями и создается вполне определенный «Париж». Итак, основное внимание в книге уделяется значимости французских модных медиа для создания привлекательного образа французской столицы, усиления зримого присутствия (о котором говорится в части I) и важности города в жизни французов.

Анализируя репрезентации Парижа во французской модной прессе, эта книга объединяет четыре значимых объекта социальной и культурной теории: моду, город, медиа и парижский миф. Обращаясь к теме моды и мегаполиса, данное исследование освещает как роль модной прессы в конструировании образа города, так и способы увязывания моды и городской жизни в этих СМИ. Рассматривая дискурс французской модной прессы о Париже, книга вносит вклад в знание о дискурсивном Париже, о парижской моде и французской культуре. Наконец, концентрируясь на понятии дискурса и идее дискурсивного производства, эта работа проливает свет на процессы медиарепрезентации. Тем самым она привлекает внимание к многообразию текстов различных жанров и исторических эпох, среди которых могут циркулировать ценности, ассоциируемые с определенным объектом – в данном случае Парижем – в определенном текстуальном пространстве – модных медиа – и в определенное время – в современной Франции.

Париж – это одновременно материальная и дискурсивная реальность, это город, состоящий из зданий, улиц и людей, чья физическая осязаемость, однако, служила объектом многочисленных словесных и визуальных репрезентаций. Париж возникает как продукт этих двух реальностей. Посредством их он превратился в центральный локус социального различия, пространство, физическое и воображаемое, которому приписывается высшая ценность в социокультурной иерархии городов Франции и мира и особое значение в коллективном ландшафте. Одновременно символ и обитаемое географическое пространство, Париж стал центром, вокруг которого консолидировалась французская нация, как я показываю в этой главе.

Вначале я рассматриваю возвышение Парижа в качестве французской столицы. Я показываю, как этот подъем сопровождался и поддерживался выраженной централизацией политической, экономической и культурной жизни Франции, причем Париж конструировался как средоточие престижа, одновременно представляющее французскую нацию и мыслимое как нечто высшее по отношению к ней. Это вылилось в противопоставление Парижа и провинции, в котором последняя неизменно обесценивалась. Затем я обращаюсь к дискурсивным репрезентациям французской столицы внутри страны, выделяя значимые тексты и жанры, которые внесли свой вклад в конструирование парижского мифа и сакрализацию города в коллективном воображении – сакрализацию, поддержанную также многими не французскими авторами.

В 250–225 годах до н. э. кельтское племя паризиев поселилось в месте, известном нам сейчас как остров Сите в Париже. Город, в 54 году до н. э. получивший название Лютеция, в том же году был завоеван Юлием Цезарем и присоединен к Римской империи. В 300 году н. э. Лютеция, которая к этому времени разрослась, заняв территорию на левом берегу Сены, была переименована в Париж. В 508 году Хлодвиг, правивший франками с 481 по 511 год, сделал Париж столицей своего королевства. Династии Меровингов (500–750-е), Каролингов (754–987) и Капетингов (987–1789) сменяли одна другую во главе города вплоть до революции 1789 года[6].