Вот содержание этой записки:

«Для детьей два удочка — 70 копек.

Цветной бумага, золотой коемочка, клестир и болван для коробочка, в подарках — 6 р. 55 к.

Книга и лук, подарка детьям — 8 р. 16 к.

Панталон Николаю — 4 рубли.

Обещаны Петром Алексантровичь из Москву в 18… году золотые часы в 140 рублей.

Итого следует получить Карлу Мауеру, кроме жалованию — 159 рублей 79 копек».

Прочтя эту записку, в которой Карл Иваныч требует, чтобы ему заплатили все деньги, издержанные им на подарки, и даже заплатили бы за обещанный подарок, всякий подумает, что Карл Иваныч больше ничего, как бесчувственный и корыстолюбивый себялюбец, — и всякий ошибется.

744

Проглатывание мотивировано известным советским штампом: захваченный врагами герой глотает секретный документ; мотив вражеского окружения наводится попаданием героя в валютный магазин.

745

Впервые: Звезда. 2011. № 8. С. 223–228 (ранний вариант); Смыслы, Тексты и Другие захватывающие сюжеты. Сборник статей в честь 80-летия И. А. Мельчука / Ред. Ю. Д. Апресян и др. М: Языки славянской культуры, 2012. С. 696–703 (окончательная редакция).

746

Рейфилд следует здесь за воспоминаниями вдовы писателя: «Потом взял бокал, повернул ко мне лицо, улыбнулся своей удивительной улыбкой, сказал: „Давно я не пил шампанского…“, покойно выпил все до дна, тихо лег на левый бок и вскоре умолк навсегда» [Книппер-Чехова 1986 [1952]: 632].

747

«Он очень мало знал по-немецки» [Там же: 632]; «[Он] произнес несколько существительных, перепутав артикли <…> по-немецки не говорит вовсе <…> [В] гимназии <…> Чехов имел по немецкому языку пятерку (высший балл!). Я, однако, могу решительно заявить, что Чехов не знал немецкого языка. <…> Возможно, после своего брака с Книппер он выучил несколько обрывочных разговорных фраз; ведь последние его слова, обращенные к доктору Швёреру, были: „Ich sterbe“. Как же могло случиться, что по окончании гимназии он имел пятерку?.. Да очень просто: немецкий и французский преподают в провинции с немыслимой небрежностью» [Фидлер 2008: 109, 379].

748

Единственное свидетельство о произнесении Чеховым этих слов принадлежит его вдове; в воспоминаниях третьего (наряду с ней и доктором Швёрером) лица, присутствовавшего при смерти Чехова, молодого студента Льва Львовича Рабенека, свойственника О. Л. Книппер, немецкая реплика не фигурирует, — возможно, потому именно в этот момент он был отправлен за шампанским (см.: Рабенек 2010 [1958]: 266; Rabeneck 2005: 4).

749

Еще при жизни Чехова М. Ф. Андреева (будущая жена Горького) и О. Л. Книппер, актрисы Художественного театра, враждовали, будучи соперницами по сцене [Рейфилд 2005: 690, 721, 742, 747, 761, 768, 821].

750

Стерва (и стерво), «труп животного, падаль», есть и в НСРЯ 2000 [II, 740] — в качестве отдельной (от стерва, «подлый человек») лексемы. А в СРЯО 1953, напротив, стервы нет ни в одном из значений (из существительных есть только стервец и стервятник [Там же: 709]).

751

У Пушкина, то есть несколькими десятилетиями раньше, встречаются лишь формы, начинающиеся на о- (остервенелый, остервенение, остервенить, остервениться [СЯП 1956–1961: III, 173]), но нет ни стерв, ни стервятников.

752

Двуязычные каламбуры могут быть очень изысканными, ср. мандельштамовские строчки типа Фета жирный карандаш, где под сурдинку звучит нем. fett ‘жирный’ [Левинтон 1979].

753

Еще один вариант русского осмысления этой реплики — «Ишь, стерва!» (встречающийся в блогах) — учитывает почти шипящее произношение согласного [х] в Ich, особенно в некоторых диалектах.

754

См.: Рабенек 2010 [1958]: 265; Rabeneck 2005: 3, а также письмо Чехова В. М. Соболевскому из Баденвейлера от 12 (25) июля 1904 г.: «Лечит меня здесь хороший врач, умный и знающий. Это доктор Schwoerer, женатый на нашей московской Живаго» [Чехов 1974–1983. Письма: XII, 121]; о возможной опоре пастернаковского романа на чеховскую традицию см.: Толстая 2002: 248.

755

Впервые: Звезда. 2011. № 6. С. 226–230 (раздел II); раздел I печатается впервые.

756

В случае другого слова с двумя пиррихиями — слова уцелевшие в далеко не финальной 14-й строке — возникновение иконического эффекта менее вероятно, но не исключено. Образ «уцелевших друзей» может подпитываться рисунком пропущенных — «промахнувшихся» — ударений.

757

В качестве примера с «лишним» слогом Эткинд приводит строку из «Грозы» Заболоцкого (1946) Эту молнию мысли и медлительное появленье. Он пишет: «Здесь слишком длинное слово ломает регулярность пятистопного анапеста, который был бы сохранен, выбери поэт более короткий эпитет, например, слово медленное. Однако, желая усилить ритмическую изобразительность слова, Заболоцкий предпочел нарушить метр и взял самое длинное и самое „медленное“ из всех существующих в русском языке для выражения этой идеи слов» [Эткинд 2001: 156].

758

Некоторая нерегулярность состоит в том, что четырехстопный анапест дважды сменяется трехстопным — в последних строках строф I и II.

759

В книге Эткинда есть и главка «Быстрое слово быстро» [Эткинд 2001: 158–162].

760

Ср. замедляющее действие не пропущенного, а добавленного — «лишнего» — слога в эткиндовском примере из тоже анапестического стихотворения Заболоцкого в примеч. 2.

761

Одновременно работает и третий тип связи, символический, поскольку экспрессивные коннотации звука [x] как передающего задыхание и родственные ему крайние эмоциональные состояния закреплены в русском языке конвенционально — ключевой ролью этого звука в составе междометий ах и ох и производных от них глаголов и существительных (ахать, охать, ахи, охи).

762

Взрывное к в слове ткани представляет собой как бы «нормальный» вариант заднеязычности.

763

«Или, короче выражаясь» — типичный пример метаязыкового высказывания, а в философских терминах — аналитического суждения, истинного по определению.

764

Во фразе из «Двенадцати стульев» повтор тоже основан на принципах синонимического перифразирования: в диктует уже содержится «суровость», а само диктует содержится в природе законов.

765

В цитатах — полужирный — прим. верст.

766

«Негативность» общественного закона, на языковом уровне проявляющаяся в таком постоянном к нему эпитете, как суровый, является его конститутивным свойством: закон формулирует то, что запрещается делать и за совершение чего предусматривается наказание. Преимущественная (хотя и не абсолютная) «негативность» судьбы проявляется в эпитете неотвратимая и фразеологизмах типа от судьбы не уйдешь, предполагающих естественное, но, увы, не осуществимое желание избежать ее.