Наконец-то отпустили на обед, потом — в госпиталь… Мои уже сейчас на полигоне, в новых касках и брониках, а я тут разлеживаюсь. На днях напишу про «духовную семинарию» — не дай Бог в такое место попасть!
Сегодня ко мне, как к симулянту, приехали простреливать другую ногу — чтобы, коль уж хромает, то понятно было, из-за чего. Нашему подразделению уже выдали оружие — теперь надо же его пристрелять, чем не повод заскочить к Димону? А заодно проверить моральную крепость медсестры (или физическую силу — это как пойдет).
Спрашивают: «Сколько ей лет?»
Говорю: «Сорок».
— А симпатичная?
— Очень на любителя, — говорю, — по-моему, маленькая и вредная.
Ответ: «Да нам, в принципе, пофиг — после трех месяцев воздержания мы любого колобка сделаем с дырочкой в правом боку (слышатся варианты: из крокодила — утконоса! бегемоту ласты приделаем!)».
Говорю: «Вас, генетиков половых, никто сюда не пропустит. На себе сначала потренируйтесь — коников-горбокоников или чудесное зачатие…»
Ответ: «Давай-давай, пускай спускается, нас сюда насяльник послал».
Соседи поддерживают: «Пускай сигарет купят (из госпиталя даже за ворота не пускают)».
Я звоню обратно со своего асисяйного планшета — а там уже вовсю кого-то обрабатывают (слышно: девушка, а у вас подруги такие же красивые есть?).
Говорю: «Сигарет соседям купите (в эфире: С. уже совсем поплыл от вашей красоты! Эй, не улетай, скажи что-нибудь)».
Кричу громче: «Бонд синий и Честерфилд синий!»
Ответ: «Димон, ты меня жлобом синим назвал?»
Кричу еще громче: «Глухари вы озабоченные, сигарет купите. Бонд синий и Честерфилд синий!»
Дверь распахивается — девушка-уборщица: «Вы так орете, что уже мыши в подвале поняли, что они озабоченные глухари, и побежали к ларьку за сигаретами! У нас до 17:00 тихий час!»
И как после такого залета подходить к нашему этажному чебуратору (от женщины — только челочка)? Была бы хоть шоколадка, а так — из наличного подарочного ассортимента только носки, трусы и пятиметровый удлинитель (это к розетке удлинитель, уточняю для сексуально озабоченных).
Думаю: надо давить на жалость. Делаю страдальческое лицо, ковыляю по коридору, «як маленька качечка» Серая Шейка, говорю медсестре: «Мои сослуживцы из батальона сейчас подойдут, просят вас рассказать о состоянии всех четырех бойцов, которые здесь госпитализированы».
Она: «Ваши синие друзья подождут до пяти, на берегу — лавочки. Потом старший сможет поговорить с дежурным врачом. А вы идите в палату, на тихом часу никто не ходит и не орет».
Бе-бе-бе, проворонила ты свое мимолетно-пиксельное счастье, вот возьму и не позову такую злюку к нашим ебакам.
Тут как раз звонок: «Димон, тут табличка, что к бибизянам раньше пяти не пускают — давай, прыгай к нам: тебе с твоими лапами забор на раз перешагнуть». Ага, думаю, устроим тут Побег из Черноушенка, с третьего этажа: нет уж, лучше вы к нам, устройте спасение рядового Украины.
Наконец-то открыли двери — иду вниз. Всех пропускают через ворота, старший идет со мной к дежурному врачу. Насяльнику нужно знать — могут ли кого-то выписать до следующего понедельника, тогда будут списки в АТО подавать. Кроме меня, тут лежит двое в инфекционке и один в хирургии.
В хирургии — Стас-днепрчемпион, лет 45-50. я писал про него: зубов передних нет, на голове смесь хвостика и конского бунчука. Один из нашей палаты при виде его сказал: «Вигляд такий, що убіжать хочеться». Удивительно, что недавно у С. был тот же диагноз: левая часть поясницы — левое колено — левая ступня. Лежал в госпитале в Днепропетровской области. Сюда попал с жалобами на ступню: ему хотели уже что-то там вырезать, но он отказался (оказывается, и так можно — пишешь заявление), теперь хочет, чтобы ему спину лечили.
Еще один из днепровских — М., лет 45–50, напоминает Федю со стройки из «Приключений Шурика» после перевоспитания. Во время всех построений и поверок обязательно чего-то отчебучивал, иногда смешно, чаще тупо (запомнилось самое абсурдное).
Например, наш насяльник только с нами познакомился, рассказывал, как к их расположению приезжала жена Порошенко, что-то там привозила… М.: «Моя приезжала с подарками?» Насяльник: «Петро Алексеич, не признал! Ты что — Порошенко, придурок?»
Потом комбат говорит, что у нас в роте будут пулеметы, — М.: «Я! Хочу! Научите!» (сам тощий и слабый, как котенок). Комбат: «Тебе, Рэмбо, две штуки, на оба плеча, и гранатомет в жопу!»
В госпиталь он попал, потому что отказался от операции на голени раньше, а теперь нога гниет — ему берцем что-то там раздолбали во время футбола.
Третьего я не знал — его пару дней назад привезли из николаевского полигона с t° 39, уже накатившего. Медик сказала, что у него пневмония, но тот собирался ромашковым чаем лечиться. Насилу в госпиталь привезли — пневмония оказалась двухсторонней.
Дежурный врач нам ничего толком не сказал — это был мой лечащий невропатолог, толковый и трезвый.
Кстати, мне не повезло с праздниками: из-за них компьютерную томографию сделают только завтра, всякие ЛФК и физиотерапии тоже четыре дня не делали. В общем, три вида разных колес пью, по два раза в день, от обезболивающих уколов отказался (уже не болит), витамин колют только. Хромаю ощутимо меньше, так что к следующему понедельнику планирую вернуться в часть. Потом, если успею, попробую попасть к местному кудеснику-костоправу, мне его один из соседей по палате посоветовал.
На улице стали общаться с соседом-замполитом. Оказывается, наш насяльник — его боевой побратим, они несколько месяцев были соседями на передке.
Рассказал нам много хорошего про него (тьфу-тьфу, чтобы не сглазить): тот из самого первого призыва, уже год отслужил, в том числе почти 11 месяцев в АТО, но еще решил остаться. Его рота была на самом опасном и тяжелом участке — и в Дебальцево, и в том месте, где стоит батальон замполита. Больше всего обстрелов, больше всего нападений, диверсии, тяжелейшие бытовые условия — и при этом у него всегда было меньше всего потерь, меньше всего залетов (всяких ЧП по пьянке, драк и т.д.). Даже журналы все и документацию он вел единственный из всех насяльников (по его журналу потом батальонный писали).
Спрашиваю: почему так?
Отвечает: то ли везение, то ли чутье, то ли умение людей расставить… Людей своих не обижал: другие видят бухого — сразу АТОшную надбавку убирают (это 120 % сверх зарплаты). Народ тогда в черную бухать начинает, а тут — наоборот: если кому что-то недоплатили — сразу разбирается, доказывает, и человеку все доплачивают. Другие людей, уходящих на дембель, штрафуют за каждую утерянную амуницию: 4800 грн за проебанный броник, за каски/котелки всякие (в армии нет слова «спиздили», есть слово «проебал»). А попробуй все сохранить в целости, когда то ночные марши, то отступления всякие… У нашего ни один дембель ни за что не платил.
Понятно, что не все им довольны, в такой нервной атмосфере обязательно обиды будут — но пока отзывы радуют, и обидно, что за этот год он капитально зрение посадил на всяких этих журналах, а очки носить стесняется.
Завтра наши уезжают на полигон до пятницы — обстреливать свои автоматы/пулеметы/гранатометы. Немного расстроены, что двое из нашей десятки начали побухивать, вести себя неадекватно, больше тусуются с новоприбывшими синяками, — если так и дальше пойдет, всех неадекватов собираются отправить в Гондурас. Так что надеюсь, что после выписки меня все-таки не оставят тут непонятно с кем, а возьмут с нормальными людьми туда.
P.S. Пара слов о том, почему я пытаюсь временами шутить, иногда безуспешно и глупо. За последние дни, после общения с насяльником, я понял, насколько важна людям в АТО разрядка, возможность высказать наболевшее или переключиться на что-то другое, позитивное.
Тот же насяльник рассказывал, что поначалу бойцам и психологи звонили, и волонтеры, и с женами разговоры были нормальные. Постепенно озлобление нарастает — ты уже не можешь нормально общаться, и люди перестают тебе звонить. Я в последнее время тоже замечаю, что пацаны из Деснянской учебки, попавшие в АТО, очень нервные, злые — нужно по 5-10 минут их слушать, веселить чем-то, пока наконец-то голос не становится человеческим.
