— Да здравствуют победоносные мамлюки! — провозгласил Омер-бей-Саид.

Восторженные клики не прерывались ни на минуту.

Омер-бей выждал некоторое время и, когда воцарилась тишина, обратился к собравшимся на площади:

— Мамлюки!

Воины затаили дыхание. Застыли даже кони.

— Знамя пророка осеняет наше воинство. Врагов страшит геройство и отвага мамлюков. От падишаха до правителя диких хартумских племен — все скрежещут зубами в бессильной злобе и зависти. Но пророк пока не лишает нас своей милости и помогает нам давать врагам отпор. Знамя пророка гордо реет над нами. Пророк будет покровительствовать нам и впредь, если мы будем единодушны, мужественны и самоотверженны.

— Да здравствует Омер-Саид! Да здравствует воинство мамлюков! — раздались громкие возгласы.

— Мамлюки, сыны мои, — продолжал Омер-Саид, — всем вам известно, что наша надежда и опора, после аллаха и его пророка, — наша десница и наш клинок. Но мы по опыту знаем, что, как бы ни была сильна наша рука и остра сабля, как бы ни было многочисленно наше воинство, оно бессильно, если его не ведет достойный вождь. Мамлюки, одно из наших преимуществ всегда состояло в том, что мы умели выбирать достойных предводителей… Мы не считались с происхождением и родовитостью. Умом, отвагой и преданностью делу должен отличаться наш вождь. Сегодня мы все в великом горе: пророк призвал к себе славного военачальника, самоотверженного мамлюка, правителя Фив — Багир-бея. Сейчас душа Багир-бея вкушает сладость рая, а обновленное существо его пребывает среди гурий. А нам, оставшимся в этом мире, нужен предводитель, который мог бы заменить его. Мы должны избрать нового сардара вместо почившего Багир-бея. Назовите, братья, достойного преемника. Да будут нам защитой великий аллах и пророк его до тех пор, пока это безоблачное небо простирается над Египтом и великий Нил катит к морю свои живительные волны. Слава аллаху, милостивому и отпускающему нам наши грехи! — воздев руки, закончил Омер-бей-Саид.

Среди воинов пробежал шепот:

— Пусть лучше сам назовет…

— Мамлюки! — неожиданно раздался зычный голос, и седой всадник на вороном коне выступил вперед.

Вновь воцарилась тишина.

— Мамлюки! Прошло двадцать лет с тех пор… тогда и я был молод… как Сиута прекратила выплату дани. Она, вступив в союз с гомарами и другими чернокожими племенами, решила померяться с нами силами. Против врагов были направлены две тысячи мамлюков. В их числе находился и я. Мы осадили Сиуту, собираясь взять ее штурмом. Но не так-то легко было это выполнить. Язычник Чинар-Теми, предводитель вражеских копьеносцев, обошел наше левое крыло и оттеснил его в тупик между Сиутой и обрывистыми скалами. Кавалерия наша там не могла развернуться, а с крепостных стен нас осыпали горящими головнями и камнями. Мы попали в опаснейшее положение. Мамлюки! Кто тогда первый взобрался на стену и начал рубить врагов? За героем последовали другие воины. Они ворвались в крепость, открыли ворота, и мы победили. Тот мамлюк был назначен тогда сотником. Кто же это был?

— Махмуд! Махмуд! — загремела вся площадь.

— Мамлюки! — раздался голос из рядов всадников, и какой-то рыжебородый внушительного вида воин выехал вперед. Под ним горячился огромный жеребец, мотая головой и порываясь пуститься вскачь.

Мамлюки расступились, всадник отпустил поводья, и конь успокоился.

— Я надеюсь, братья и соратники, что вы выслушаете и меня, — сказал рыжебородый. — Этот прекрасный цветущий оазис в дикой и голой пустыне, лежащий, как изумруд, среди скал, эти развалины древних храмов и некрополи, этот изобилующий виноградными лозами, финиками и пшеницей край — Египет. Этот край, мамлюки, великий пророк подчинил нашему знамени и нашему клинку. Величаво течет Нил и несет к морю вести о событиях в нашей стране, чтобы поведать необъятному морю и всему миру о нашем единстве, о нашей неустрашимой смелости. О чем еще может поведать Нил? Конечно, не о моем славном деде и великом прадеде! Ведь я и сам не знаю, кто я родом; известно только, что я — мамлюк. Меч — отец мой, десница — сила моя, а нерушимый союз с вами, братья, — победа моя…

— Ура, ура! — прогремело в рядах.

— Конечно, прав наш повелитель, вождь и учитель Омер-бей, — продолжал рыжий всадник. — Доблестным воинам нужен хороший предводитель. Бесстрашный предводитель стоит целого воинства! Я знаю, многие из вас помнят, — прошло всего десять лет с тех пор, как нам пришлось сражаться у Ассуана. С дикими криками и скрежетом зубовным ринулись на нас чернокожие. Мы дали им решительный отпор. Сверкание наших сабель спорило с лучами солнца. Рукопашная схватка длилась долго. Несметный враг, словно тучи саранчи, двигался на нас. Мы изрубили тысячу, на нас устремилось две. Развеяли в прах и этих — на нас двинулись новые пять тысяч. Утомились и дрогнули наши воины. Казалось, судьба нам изменяет — покачнулось наше гордое знамя. Я почувствовал боль в локте и уже не мог владеть клинком… По моей руке струилась кровь… ободряющих призывов уже не было слышно. Я огляделся… О, лучше бы ослепли мои глаза! Слава мамлюкского воинства, Багир-бей, упал с коня, пронзенный копьем чернокожего… Среди мамлюков произошло замешательство. Еще минута, и нам пришлось бы показать врагу спины… Мамлюки! Помните сотника, призвавшего нас голосом, напоминающим клекот орла? Он взмахнул обнаженной саблей и врезался во вражье скопище, словно сокол — в голубиную стаю. Наши воспрянули духом и, как камень, брошенный из пращи, ринулись за ним и прорвали ряды чернокожих. И вновь гордо взвилось наше знамя. Кто был этот сотник?

— Махмуд! Махмуд! — гремела площадь.

— Мамлюки! — снова раздался чей-то голос. — Ниже развалин Фив стоял наш отряд. Он был окружен врагами. Атбарские племена, поддержанные с тыла нашим неусыпным врагом негусом Шоа, готовились напасть на нас. К стыду нашему, ныне покойный Багир-бей — да не лишит его аллах блаженства на том свете, — не решился атаковать противника. Враги словно почувствовали, что мы колеблемся. Они окружили нас и так сжали кольцо, что мы не могли шелохнуться. Нам оставалось одно из двух: или сложить оружие, или прорвать вражеское кольцо. Кто тогда, мамлюки, крикнул: «За мной, братья!», поднял на дыбы коня, кинулся с обнаженной саблей на вождя негров Гутжар-Хату и одним ударом снес ему голову?..

— Махмуд! Махмуд! — снова раздались восторженные возгласы.

Тут Омер-бей-Саид, окруженный свитой, обратился к мамлюкам:

— Слава аллаху, творцу вселенной и нашему покровителю! — торжественно провозгласил он. — Все ясно: глас народа — глас божий! Так решило угодное аллаху воинство мамлюков, и да будет так! Есть у нас Махмуд-бей — наш брат и соратник!

Радостным кликам не было конца. Омер-Саид снял с пояса саблю. Он выждал, пока волнение среди мамлюков утихло, и громко позвал:

— Махмуд-бей!

Ряды мамлюков раздались, давая дорогу всаднику. Вперед выехал статный воин на золотистой масти коне. На нем был пестрый шелковый халат, на голове алела феска. Слегка вьющиеся волосы, белое лицо с прямым носом и серые глаза не оставляли сомнения в том, что избранный на высокую должность мамлюк по происхождению не осман и не араб.

Махмуд заметно волновался. Он сдерживал коня, который, горячась, подымался на дыбы.

— Лови! — воскликнул Омер-Саид и бросил всаднику саблю. Блеснули отделанные золотом ножны.

Махмуд-бей ловко поймал саблю.

Вновь раздались восторженные клики, и мамлюки окружили Махмуд-бея.

В бирюзовом дворце Каира собрались все двадцать четыре бея.

Вождь вождей Омер-бей-Саид, взволнованный и возмущенный, обратился к ним:

— Избранники и предводители! Вы уже, вероятно, слышали, какое неожиданное, ужасное несчастье обрушилось на нас. В Александрии высадил свои войска франкский паша над пашами — Наполеон Бонапарт. Он спешно продвигается к Каиру. На нас идет враг опасный, испытанный и закаленный во многих битвах, враг, прославившийся своими блестящими победами, враг, обуянный гордыней. Что я могу вам сказать, мамлюки, вам, привыкшим к битвам с юных лет? Наступает грозный враг… Ответ наш может быть только один: мы должны встретить его острым клинком! Мамлюки! Не приходится скрывать, что дела наши неважны и внутри страны. Среди феллахов большое брожение. Кое-кто заранее празднует победу коротконогого франкского паши над пашами. «Может быть, придет спасение и наступит конец господству мамлюков!» — говорят они. Надо немедленно подготовиться к отпору… Продуманный план и упорное сопротивление или — славная смерть…