Водосточные желоба были заполнены листьями, и всякий раз, когда лил дождь, переполнялись водой, поэтому я нашла стремянку и выскребла их оттуда палкой — слава богу, Альфи в это время был в школе, а то бы он точно стоял под стремянкой и шатал ее. К концу процедуры у меня набралось полное ведро полусгнивших листьев, что в некотором смысле было очень приятно, и я решила начать собирать компостную кучу. Свалила их в углу за гаражом вместе с листьями, собранными с лужайки, но потом поняла, что не знаю точно, что надо делать дальше. И прежде чем мне представился шанс почитать об этом, Альфи решил, что полусгнившие листья — прекрасный вид камуфляжной маскировки десантника: налепил их себе на лицо и руки, а потом приполз в кухню на животе и угрожал взорвать дом, если я немедленно не дам ему печенья. Круто.

Сегодня Молли и Джек возвращаются домой из больницы — и полдеревни вышло их поприветствовать. Мне насовали столько крошечных голубых ползунков, что не сосчитать. Практически каждая одинокая женщина в нашей деревне, должно быть, чемпионка по вязанию, и даже Эльзи связала малышу шапочку, что было очень мило с ее стороны, и шапочка была хотя бы не голубая. Хотя не думаю, что его любимым цветом станет лаймово-зеленый. Когда я приехала за ними, Молли уже была готова и с нетерпением ожидала возвращения домой. Джек спал всю дорогу на своем детском сиденье в машине, что, думаю, очень хорошо, потому что я ехала очень медленно, чтобы Молли не очень трясло. Фактически я ехала так медленно, что другие машины на дороге мигали и сигналили мне, и мне приходилось высовывать руку в окно и махать, чтобы дать им понять, что меня лучше обогнать. Какой-то парень на джипе, проезжавший мимо и сигналивший мне, сделал немного другой жест, для которого нужен только один палец. Ублюдок. Если бы он разбудил Джека, я бы точно записала его номер, чтобы мама включила его в свой «Список опасных водителей, которых я недавно заметила» и передала в ближайшую к ней группу гражданских наблюдателей. По-видимому, какой-то несчастный офицер связи из полиции вытащил короткую соломинку при жеребьевке, и теперь вынужден был посещать ее группу, и мама была уверена, что он получит много полезной информации, которую передаст в участок.

Когда мы вошли, Моллина мама Мэри ждала нас, и весь дом сверкал. Похоже, она даже кур, и тех вымыла. Моя мама и Дорин тоже пришли помочь, и выяснилось, что у всех у них одинаковые взгляды на то, как правильно мыть кухню — иными словами, тщательно, руками, на коленях, а не просто распылить немного «Деттокса» и смахнуть тряпкой. Мэри даже испекла на ланч пастуший пирог — по-видимому, это было любимое блюдо Молли, когда она была маленькая.

— Я использовала это вегетарианское мясо из сои, кажется, или из чего его там делают. Не знаю, каково оно на вкус, но выглядит нормально. Так что если вдруг проголодаешься, просто скажи мне, милая. Десяти минут не пройдет, как я его разогрею.

На стуле в гостиной лежала груда подарков.

— Спасибо, мама. От кого же все это?

— Ну, от твоей тети Пэм, от меня и отца — просто некоторые вещи для начала. Элис, ты ведь останешься на ланч? Еды на всех хватит.

— Вообще-то мне правда пора идти, у меня много работы, которую я должна была уже сдать.

— Ну хоть чашку чая тогда выпьешь, прежде чем убежишь?

— Да, пожалуйста. Да, Молли, я хотела тебе сказать: у меня куча подарков от всех, они лежат у меня дома, я попозже занесу. Так и знай, твой мальчик не будет страдать от недостатка пелеринок и ползунков.

— Господи, как же хорошо дома.

Она начала распаковывать некоторые подарки и, кажется, слегка всплакнула. Но едва ли было что-то серьезное — всего лишь один из тех гормональных моментов, когда все-в-порядке-так-какого-же-черта-я-реву, и я решила сделать вид, что не заметила, потому что наблюдала, как Мэри заваривает чай. Джек проснулся, и мы все принялись суетиться вокруг него, что ему, кажется, пришлось по вкусу, а потом я оставила их обедать и сказала, что увижусь с ними завтра. Мэри взяла на себя кормление кур, так что я предвкушала спокойный вечер.

Когда я заканчивала мыть посуду после чая, из-под холодильника выскочила мышь и юркнула под плиту. Альфи пришел в сильное возбуждение, но я думала, что меня сейчас стошнит. Я слышала, как она там скребется — по крайней мере, мне казалось, что я слышу. Может, она уже убежала к черту на кулички. Хотя может быть, и нет. Может, она наблюдает за мной из-под холодильника. Боже, кажется, меня и правда сейчас стошнит. Мне захотелось позвонить по телефону 999, но почему-то я была уверена, что полиция поймет меня немного неверно, если я вызову ее для того, чтобы разобраться с мышью. Хотя, может, один из гражданских наблюдателей из маминой группы мог бы приехать, но не думаю, что у них есть горячая линия или еще что-нибудь в этом роде. Черт, черт! Альфи лег на пол и принялся орать под плиту:

— Вылезай, мыша, вылезай!

Лучше бы она не вылезала.

— Это так здорово, правда, мамочка? Она могла бы быть моей ручной мышкой. Я бы назвал ее Эдди, как свою курочку.

О господи. Если этот эпизод моей гребаной жизни заставит меня использовать яд или мышеловки или еще что-нибудь, придется держать это в тайне от Альфи, или он усядется в пикет возле входной двери. Так и вижу его марширующим по саду перед домом с плакатом, распевающего «Спасите нашу мышку». В конце концов я решила позвонить Чарльзу, и он сказал мне, что существует гуманная мышеловка, куда мышь забегает, а потом за ней закрывается маленькая пластмассовая дверка.

— Здорово. А что потом делать?

— Отнести ее в поле и выпустить.

— А, понятно. Звучит хорошо. А трогать ее не придется, не знаешь? Потому что меня стошнит, если придется.

— Нет. Нужно просто держать мышеловку. У меня есть одна такая, могу одолжить, если хочешь. Когда мы только переехали, у нас тоже были мыши. По крайней мере, одна. Я не говорил Лоле, знал, что она настоит на том, чтобы опрыскать ядом весь дом. Думаю, это полевая мышь.

— Ну, тогда она должна быть в поле, черт возьми, а не у меня под холодильником.

— Пойди купи немного шоколадного мусса, а я принесу мышеловку.

— Что?

— Шоколадного мусса. Мыши его любят. Это всегда срабатывает.

Твою мать. Мы сходили в деревенский магазин и купили какую-то шоколадную ерунду, больше всего похожую на шоколадный мусс. Альфи сообщил даме за прилавком, что это для нашей мышки, но та, к счастью, улыбнулась ему и, видимо, решила, что он фантазирует. Чарльз пришел с Эзрой и Мейбл, которые страстно желали увидеть мышку. Мы положили шоколад в пластмассовую коробку, что дети сочли ужасным расточительством вкусных вещей, а потом сели в гостиной и стали пить чай с печеньем, и мы всячески пытались отвлечь их внимание от грызунов и всего, с ними связанного, но когда Чарльз вернулся на кухню, чтобы налить еще чаю, проклятая мышь уже сидела в коробке, вся перемазанная в шоколаде, и скреблась. Альфи лег на пол рядом с коробкой и принялся беседовать с мышью.

— Пожалуйста, мамочка, можно, мы ее оставим у себя?

К счастью, у Чарльза уже был готов ответ.

— Это полевая мышка, Альфи. Ей нужна свобода, держать ее взаперти жестоко.

И что гораздо более важно, я ее боюсь.

— Она должна жить в поле и играть со своими друзьями.

Замечательно! У них, оказываются, бывают друзья. Мне придется водить их за собой, играя на флейте, и покупать тонны шоколадного мусса.

— А что если она сиротка?

— Кто?

— Сиротка, у нее нет мамы и друзей.

— Нет, Альфи. Честное слово.

В конце концов нам удалось убедить их всех, что мышь нужно отнести в поле и выпустить. Я была бы рада отвезти ее куда-нибудь за несколько миль, но мне не хотелось рисковать, вдруг она сбежит в машине, поэтому мы пошли вниз по улице, выглядя полными идиотами, вместе с детьми, которые распевали «Хикори Дикори Док» и «Три слепые мышки» так громко, как только могли. Уже почти стемнело, когда мы перелезли через ворота и оказались на краю поля.