— Неплохо, — кивнул лорд-адмирал, — но Вы забываете, что наша главная задача — не уничтожить десяток испанских или французских кораблей, а заставить противника надолго забыть о возрождении Армады. И эту задачу мы сможем решить лишь напав на Кадис.

Ну вот, опять начинается… Анна устало взглянула на стоящих перед ней царедворцев из-под тяжёлых, отёкших век… Как всё-таки ей тяжело поднимать их… Лучше закрыть глаза и уснуть, а они бы сами всё решали — всё равно ведь недолго осталось — лишь выиграть время… Так что же ей делать — попытаться сохранить мир, поставив под угрозу безопасность страны, или первой развязать войну? Всё зависит от того, сколько она проживёт… Если совсем недолго, то можно вообще ничего не предпринимать, и пусть решает тот, кто будет после… А если вдруг её страдания ещё не закончены, и на несчастную голову больной королевы вскоре упадёт ещё и эта война? Не зря же всё-таки все шпионы в один голос говорят одно и то же…

— Но как же моя репутация миротворца? — дрогнувшим голосом спросила она, — благодаря Джону я и так вела слишком много войн. Неужели в памяти людей останется лишь кровавая бойня при Мальплаке?

В кабинете воцарилось молчание. Арабелла взглянула на отёкшую, измождённую женщину, уже вплотную приблизившуюся к порогу своей земной жизни, и её сердце вновь сжалось от боли. Нет, она не имеет права подвести её! Но ведь должен же быть какой-нибудь выход! Она напряжённо думала, то и дело возвращаясь к подробностям своих прошлых операций, и вдруг странная мысль осенила её:

— Ваше Величество, — осторожно поинтересовалась Арабелла, — а если это будет пиратский налёт, а не операция королевского флота? Что, если эскадра пойдёт под знаменем капитана Сильвера?

Королева взглянула на неё своими умными глазами, едва заметными из-за сильно отёкших век, оставлявших лишь узкие щёлочки. Вот это — неплохой выход, но понимает ли она то, что делает? Если да, то это её дело, а если нет? Надо хотя бы предупредить — не брать грех на душу…

— Но этим ты ставишь себя вне закона, — с трудом ловя воздух, произнесла Анна, — если Людовик затеет скандал, то мне придётся отказаться от тебя и сказать, что Англия не имеет отношения к этому налёту.

— Вне закона для кого? Разве в Ваших глазах я не останусь Вашей преданной слугой?

— В моих да…, - Анна взвешивала каждое слово, с одной стороны, не желая причинять зла бывшей фаворитке, с другой — страшась произносить вслух то, что сама прекрасно понимала — её дни уже окончательно сочтены, — но разве новый монарх не сможет обвинить тебя в разбое? Ведь когда ты вернёшься…

— Что Вы имеете в виду, Ваше Величество! — неожиданно перебила Анну молодая женщина, и голос её почти сорвался на крик, а глаза застелила густая пелена, — Не говорите так, пожалуйста, только не сейчас…

Сидевшие за столом министры смущённо потупились. Несколько непослушных слезинок упали на мятое одеяло, над которым склонился новоиспечённый флотоводец, вдруг порывисто, по-женский бросившийся к Анне, забыв о светских условностях… Неловкое молчание прервал лорд-адмирал

— По-моему, адмирал Сильвер предложил неплохой выход из положения, и я буду первым, кто станет ходатайствовать в его пользу, если после возвращения эскадры возникнут сложности. Англия не нарушит договор, Ваша репутация миротворца останется непоколебимой. Нам необходимо лишь поддержать людей, которые будут рисковать своими жизнями на благо Англии, и я полностью беру это на себя.

Другие члены Адмиралтейства единогласно поддержали план Арабеллы. Даже Болингброку нечего было возразить. Всё же пиратский рейд — это не военная операция, и Англия не несёт никакой ответственности за деятельность какого-то Питера Сильвера, ослушавшегося королевского приказа, едва получив в своё распоряжение флотилию. Подобное не раз случалось, когда пираты поступали на королевскую службу…

Казалось бы, совещание уже закончилось, но Анна медлила, по-прежнему напряжённо о чём-то размышляя и не отпуская собравшихся вокруг неё людей.

— Постой, адмирал, — медленно произнесла она, обращаясь к стоявшей перед ней Арабелле, — ты взвешиваешь все «за» и «против» лишь на весах этого мира, а мне вскоре предстоит держать ответ в мире ином, где земные законы значат не больше, чем английские законы для китайского императора. Можешь ли ты поклясться мне, что твоя эскадра разгромит лишь верфи и военные корабли, что не будет ни грабежей, ни насилия? Можешь ли ты обещать, что ни один дом, ни один мирный житель не пострадает, кроме тех, кто будет на верфях? Королева не может не грешить вовсе, она должна убивать, чтобы защитить свою страну… Но я не могу разрешить тебе безнаказанно расправляться с мирными людьми, иначе этот грех будет на моей совести, а я уже совсем скоро буду за всё держать ответ…

— Клянусь Вам своей жизнью, Ваше Величество! — голос молодой женщины снова дрогнул, — я уже обещала Вам когда-то, что оставлю пиратство навсегда, и не вернусь к тому, что было когда-то. Анна Стюарт навсегда останется в памяти потомков, как непримиримый борец с морским разбоем. Мой рейд — лишь попытка спасти честь моей страны.

— Спасибо тебе, адмирал, — грустно произнесла королева, взглянув на свою бывшую фаворитку, — а теперь останься со мной. Нам надо немного поговорить. Остальные свободны. Я утверждаю план, предложенный адмиралом Сильвером.

Мужчины ушли, и две женщины вновь остались наедине.

— Сядь ко мне, — хриплым голосом прошептала ей Анна, откидываясь на шёлковые подушки, — давай поговорим откровенно. Надеюсь, ты не держишь на меня зла за ту отставку?

— Нет, Ваше Величество, — Арабелла стояла на коленях рядом с постелью, с трудом сдерживая наворачивающиеся на глаза слёзы, которые то и дело падали на одеяло.

— И я уже давно простила тебя за ту дуэль, и за то, что твой Питт такой верный муж, — Анна вздохнула, чтобы набрать в лёгкие воздуха, — А ведь был момент, когда мне казалось, что он мне действительно нравится… Но не думай, он ни разу не изменил тебе.

— Знаю, — Арабелла сделала попытку улыбнуться, — я сразу поняла бы, если бы подобное случилось.

— Прощай, моя дорогая, — голос Анны дрожал и становился всё тише, — как жаль, что мы расстались на целых четыре года. Если бы ты знала, как мне надоела эта глупая Абигайль, эта интриганка Элизабет… Если бы ты знала, как мне нужна была такая, как ты… Если бы снова вернуть всё, то я не совершила бы прежних ошибок, и ни за что не отпустила бы тебя… Знаешь, что я хочу тебе ещё сказать, — Анна жестом приказала бывшей фаворитке ещё больше приблизиться к ней и, наклонившись над ухом Арабеллы, тихо прошептала, — я хочу вернуть Джона. Я никому пока не говорила этого, но я обязательно сделаю это, пока жива… Надеюсь, ты не будешь против?

— Нет, Ваше Величество. Это было желание моей матери, и я поддерживаю его всем сердцем.

— Спасибо, — Анна вновь откинулась на подушки и закрыла глаза, — Ты ещё раз облегчила мои страдания. Теперь прощай… Прощай навсегда…

Арабелла порывисто бросилась к королеве, обняла её на прощание, и, ощутив на её щеке солёную слезу, вскочила и стремглав выбежала из кабинета. Рыдания душили её, а глаза не различали ничего, даже стоявшего у самой двери Солсбери, с которым она едва не столкнулась в приёмной. Граф понимающе взглянул в её полные боли глаза, и тут же отвёл взгляд.

— Её Величество говорила Вам про герцога Джона? — вежливо поинтересовался он

Молодая женщина кивнула.

— Вы согласны?

— Да, — она быстрым движением достала платок и, отвернувшись, вытерла непослушные слёзы.

— Держитесь, адмирал, — граф обнял её за плечи, — ведь Вы уже не раз встречались со смертью лицом к лицу

Лишь на мгновение уткнувшись лицом в неизменный золотистый камзол старого друга, Арабелла тут же выбежала из приёмной, но, едва почувствовав на себе изучающие взгляды придворных сплетников, остановилась, перевела дух, и вскоре уже бодро шествовала по коридору…

Над бескрайним морем поднимался пылающий диск солнца, расплёскивая алые отсветы по тёмно-синей, отливающей золотыми бликами, глади. Волны, ещё вчера гигантские, сметавшие всё на своём пути и способные разбить в щепки любое, даже самое крепкое судно, ласково лизали борта, будто извиняясь за недавнее безумство стихии. Свежий ветер постепенно набирал силу, и потрёпанные штормом корабли, словно проснувшиеся на рассвете птицы, расправляли дотоле зарифованные паруса. Матросы, как муравьи, облепили ванты, заменяя порванные ветром куски полотнища, чтобы вновь вдохнуть жизнь в уставшие после тяжёлой битвы суда. По мокрым палубам, то и дело норовя поскользнуться, сновали вооружённые инструментом плотники, латая раны, полученные в недавнем сражении со стихией. Хмурый бородач боцман наблюдал за работой своих подопечных, подбадривая их резкими покрикиваниями и деловито поглядывая по сторонам. Высокий, словно жердь, поджарый капитан на юте напряжённо всматривался в подзорную трубу, прищурив и без того сузившийся от преждевременных морщин глаз. Ночной шторм изрядно потрепал эскадру, сбив с положенного курса добрую часть судов, и теперь они медленно, но уверенно, возвращались в строй. Капитан опустил трубу и, перекинувшись парой слов с подошедшим боцманом, быстро сбежал вниз по лестнице. Расправленные паруса уже вовсю плескались над головой, и лишь мокрая палуба да капли, то и дело стекавшие с промокших кусков парусины, напоминали о недавней переделке. Окинув хозяйским взглядом привычно суетившихся возле такелажа матросов, капитан направился на бак, к неподвижно стоявшему у фальшборта одетому в белое молодому брюнету. Тот молча глядел вперёд, видимо, погрузившись в какие-то лишь ему ведомые мысли.