"Не спи, - Светкина нога довольно больно лягнула меня под столом. А точно, что-то я стал в последнее время некстати и не вовремя задумываться. А наша встреча подходила к концу. Подняли еще раз фужеры "за в╕льну Украину"! Богданчик лихо поставил свой бокал на стол и немного промахнулся - сосуд с жалобным звоном разбился на мелкие хрустальные брызги. "А, ерунда, - пьяно пробормотал Богдан,- щоб в вас, щоб в нас всэ було гаразд, щоб вы, щоб мы щаслыви булы."
Ага, "щаслыви" - как бы не так! С шумом грюкнули двери, и в проёме возник высокий и худой как скелет парняга с неприятно вытянутым лошадиным лицом. Да и выражение на этой лошадиной морде было весьма неприятным. Он нас разглядывал, как какие-нибудь нечистоты в общественном туалете. Особенно долго его взгляд за?держался на мне - тут его вообще перекривило - будто целый лимон съел. Я сделал вид, что ничего не замечаю, и продолжал намазывать на хлеб дефицитную гусиную печенку - не пропадать же добру. Когда еще придётся таким деликатесом полакомиться. Но чувствую, как сверлит меня своими бельками этот долговязый, и чуть было нож не уронил. Встать бы сейчас да спросить прямо: чего вылупился, но не моги - не буди лихо пока оно тихо. Пусть глядит - небось, дырку не просмотрит.
"Чего тебе, Тарас", - наконец спросил Орест. Он заметно занервничал, впервые на протяжении нашей встречи. С чего бы это? Что это за хмырь такой, чтобы из-за него так нервничать?
-Шпиона заловили,- неожиданно тонким голосом евнуха выкрикнул долговязый.
- Какого шпиона? Ты что Тарас, такое мелешь? Где тот шпион? Пошли посмотрим.
- Да не надо никуда нам идти. Вот он тут - шпион, москалик-шакалик!, - завизжал клятый Тарас, показывая на меня не чем-нибудь, а дулом автомата. Он что - обкурился, что ли? Я впервые заглянул парню в глаза. Ничего себе глаза, обыкновенные, только какие-то чересчур светлые. Всё у этого дохляка было чересчур: слишком длинный, слишком худой, слишком нервный. Чего ему от меня надо? Я стал потихоньку подниматься, примериваясь, чем бы его, гада, успокоить. Но против лома - нет приема. С табуреткой на калаш не попрёшь. А вот Богдан, я краешком глаза это заметил, свой автомат положил рядом, на скамейку и теперь незаметно от Тараса обшаривал его правой рукой. Орест нарочито спокойно и лениво начал урезонивать долговязого: "Ты что-то путаешь, Тарас. Это же наши друзья приехали с моим вуйком Богданом. какие у тебя основания иx обижать?
- Вуйко твой возможно и сам шпион русинский, а что с ним точно шпионы, московские или киевские - один хрен. Я обнаружил в их машине вот это - Тарас с презрением швырнул на стол небольшой томик Булгакова, который, как выяснилось сейчас, некстати, взяла в дорогу Света. "Отвлечься",- как она объяснила,- от этого окружающего мрака".
- И это всё, - с облегчением усмехнулся Орест и откинулся на спинку кресла, - Чем же тебе не нравится эта книжка?"
- Да ты только посмотри, пан командир. Это же Булгаков, антиукраинский писатель."
Тут вмешался Богдан: "Хлопец, успокойся. Это известный росийский писатель который давно уже помер. Кстати, чтоб ты знал - в Киеве, по Андреевскому узвозу есть музей Булгакова. Ну раньше точно был. А сейчас иди себе в лес, хлопчик, и там шукай своих шпионов.
- И правда, Тарас, - с усмешкой добавил Орест, - шёл бы ты в лес, или еще дали до Гали и не морочил бы нам эти самые штуки. У тебя всё?
- Hет, не всё, - продолжал верещать этот психованный Тарас, - это только цветочки, а ягодки еще впереди.
- Ну что у тебя еще за ягодки, - начал сердиться Орест. -
- Там, под сиденьем мы нашли ружье, кстати тоже российского производства.
- Ну ты что такое городишь, хлопчик, а "калаш" у тебя чьего производства? - философ Богдан, не выдержав такой явной дурни, с пьяным усилием начал подниматься, пошатнулся и, опершись на стол левой рукой, правой, с уже прихваченным автоматом, сделал круговое движение, пытаясь сохранить равновесие. Страшно загремела нескончаемо длинная автоматная очередь. Я мгновенно оглох, закрыл глаза и, кажется, целую вечность ничего не слышал, не видел и не соображал. Когда перестало греметь, я вновь открыл глаза.- Поперек стола лежал Богдан с широко раскинутыми руками - будто собирался с нами со всеми обниматься. Только лежал он лицом вниз на красной от его собственной крови скатерти. Злосчастный автомат валялся тут же, на столе, среди пустых тарелок и удивительной красоты бокалов. Я механически поднял "калашников" испачканный в крови Богдана. Боже, сколько в человеке этой крови! Только тут я поднял голову и встретился взглядом с долговязым Тарасом, который уставился на меня своими бледно-голубыми зенками. Его палец все еще был на курке, который он до сих пор нажимал, хотя и выпустил в Богдана все тридцать патронов обоймы. Я медленно поднял автомат Богдана и, почти уткнув его в грудь Тараса, стал жать пальцем на спусковой крючок. Что такое? Никакого эффекта! С досадным удивлением я увидел, что автомат был на предо?хранителе. Тарас лихорадочно откинул пустую обойму и схватился за патронную сумку. Он не успел вставить новую обойму - я просто щелкнул предохранителем и снова нажал на спусковой крючок. Короткой очереди на таком расстоянии было вполне достаточно - зачем тратить боезапас напрасно, ещё пригодится.
- Зря, всё зря, - в наступившей тишине шепот Светланы прозвучал слишком отчетливо. Орест ведь рядом. Богдану то уже всё равно - пропал наш товарищ, наш Дон Кихот. Его мы любили, хотя и во многом он был виноват. Ну почему только эта песенка лезет в голову. Спасаться надо - но вряд ли удастся. Сейчас всё равно убьют. Только надо удержаться, чтобы не скулить - "простите, я больше не буду". Все равно не поверят. Сейчас начнутся разные игры в шпионы-разведчики. Уж лучше сразу. А что - идея! Я впервые за всё время посмотрел на Ореста - может взять его в заложники и за могучей спиной командира скаутов попробовать смыться? Орест, наверное, уловил направление моих мыслей и предостерегающе поднял автомат. Да, такую махину в заложники не возьмешь.
- Тихо будь пан,- подчеркнуто спокойно сказал Орест, - Богдана уже не вернешь. Я почему-то догадывался, что всё это закончится таким образом. Теперь слушайте меня. Сейчас мы садимся в вашу тарантайку и втроём попробуем спасти свою жизнь. Не желаешь, пан? Тогда я тебя положу рядышком со своим вуйком - вы же товарищами были?
Что же во мне такое есть, от чего Орест меня так быстро невзлюбил? А мне так он всё больше и больше нравился. К сожалению, насильно мил не будешь. Не время сейчас было признаваться в любви и дружбе рядом с остывающим телом бедного Богдана. Что ж, по коням хлопцы, "вси у путь. Закипило, зашумило, тильки прапоры цвитуть." Мать их за ногу - эти прапоры. Мне бы сейчас просто сидеть где-нибудь в садочке, под вишней и читать Стругацких.
Через минуту мы уже вывернули на моей, как сказал Орест, тарантайке между обгорелыми развалинами ресторана, прошмыгнули мимо шлагбаума с остолбенелыми скаутами. Орест крикнул им что-то типа "Я щас вернусь!" и мы покатили вниз по остаткам знаменитой некогда автострады Киев-Чоп. Она и в лучшие то времена была далека от совершенства, а теперь и говорить не о чем. Не успели сюда добраться македонцы со своей чудотехникой и, главное, добросовестностью. Ох, не скоро еще они придут снова строить дорогу европейского качества. Раньше, наверное, китайцы доберутся или японцы перебросят мост со своей Фудзиямы. Это более реалистичный вариант. О чем я только думаю! Кошмар! Ведь там наверху только что убили моего старого-престарого друга и сейчас скауты опомнятся и начнут палить нам в спину. И снова Орест меня удивил и даже испугал своим умением читать чужие мысли: "Не переживай, Володимир, в спину стрелять мои хлопцы не будут. Сначала они свяжутся по рации со львовским проводом, а те будут обращаться во Временную народную Раду... А мы тем временем будем уже дома. Не гадал я, что мне самому пригодится этот "Ауди" в Тухольке. Но мне хватит крови. Как там у Стельмаха - "Кровь людская не водица - люди зупыныться." Богдан будет последней каплей в этом потоке крови. Не могу уже терпеть эти типа "Украина для украинцев!", "Побудуемо Украину вид Дунаю до Кубани! "Годи базикаты. Про╜авылы усэ у 18-му роци, ще раз у 41-му, потим у 91-му роци а зараз вже цилком зрозумило, що знову наступылы на ти сами грабли. Яка там Кубань! Економику вщент зруйнувалы. Палыва нема, хлиб по талонах, люди бидують як николы...."
