Литмир - Электронная Библиотека

Однажды наш учитель физкультуры Карл (Калле) Майнерт заметил у Космо под глазом синяк. И велел брату остаться после занятий в спортзале.

Он показал Космо основные приемы в боксе и научил правильно стоять, чтобы не потерять равновесие. В то время мое отношение к Космо уже деградировало до типичной иерархии «младший брат/старший брат». Еще год назад мы были неразлучны, теперь же все чаще избегали друг друга. Тем не менее Калле настоял на том, чтобы тренировать нас вместе, и через месяц индивидуальных занятий боксом по три раза в неделю мы настолько преуспели, что во время драк нам больше не нужно было трусливо увертываться от ударов. Спустя еще один месяц Калле хвалил нас со словами: «Ну вот, теперь вы больше не будете жертвами на переменах» – и оказался прав. После того как Космо сломал нос самому отчаянному школьному драчуну, когда тот на парковке пытался отобрать у него кроссовки, Космо прославился, и слава старшего брата быстро перешла и на меня. Неожиданно мы стали крутыми и определяли, кого в школе уважать, а чью тетрадь утопить в унитазе. Калле потом очень раскаивался, что не разглядел в Космо его готовность к насилию. Он думал, что сумеет направить агрессию подростка в правильное русло, а не усилить ее. На одной встрече выпускников он признался мне, что чувствует свою вину за все преступления, которые в конце концов привели Космо в тюрьму. Я объяснил ему, что он ошибается, как и тогда в случае с синяком под глазом брата. Космо заработал его не на школьном дворе во время перемены, а дома. От нашего отца. Он пытался бить нас еще почти целый год после начала тренировок, но, когда нам было по четырнадцать и пятнадцать лет, отец уже не решался этого делать. Наконец-то.

– Чего ты от меня хочешь? – с негодованием спросил я Космо. – Денег?

Он помотал головой. Несколько капель сорвалось с прядей волос и упало на посветлевшие брови.

– Старик! За кого ты меня держишь?

– Ты действительно хочешь это знать?

Он кивнул.

– Ладно, ладно. Я понимаю. Правда. Я не сержусь, понимаю тебя.

– Отлично, спасибо! Для меня это много значит.

– Нет, серьезно. Мне понятны твои злость, сарказм и все такое. Ты ведь не можешь знать, что они делали со мной. – Он закатал рукав своей черной флисовой куртки до локтя и протянул мне правую руку, как для сдачи крови. Локтевой сгиб представлял собой один сплошной синяк.

– Химическая кастрация, – объяснил он. – Пролонгированный укол каждый месяц, последний, как видишь, сделала не особо умелая медсестра, но плевать. Чертово средство действует. В семидесятых мне, наверное, подключили бы к мозгу еще проволочные электроды, сейчас со всем справляются гормоны. Профессор говорит, что мой половой инстинкт практически полностью отключен.

– Да ну! – сказал я и разозлился, что такой радикальный шаг Космо, если он и правда на него решился, странным образом меня тронул. Подобное случалось со мной постоянно. Я собирался ненавидеть брата, и большую часть жизни мне это даже удавалось: я вызывал перед глазами поступки, из-за которых его исключили из нормального общества. Но я, конечно, знал и причину. Иногда я задавался вопросом, что бы вышло из меня, если бы отец издевался не над Космо, а надо мной. И тогда я испытывал сочувствие, которое единственное помогает автору поставить себя на место другого; сочувствие, которого не знают такие психопаты, как Космо.

– Меня почти не посещают эти сексуальные мечты, – сказал он и смущенно улыбнулся. – И я дрочу реже, чем однорукий в гипсе.

– И я должен тебе поверить?

– Эй, сам подумай. Конечно, существуют слабоумные эксперты и коррумпированные исполнители. Но ты действительно считаешь, что они позволят мне выйти из клиники просто потому, что я мило сказал «Пожалуйста, пожалуйста»? Чушь, все из-за кастрирующих уколов, на которые я добровольно согласился.

Я посмотрел на Йолу, которая выполняла мои указания и сидела в машине. И похоже, говорила по телефону. Я вытер дождевые капли с лица и вздохнул:

– Хорошо, предположим, ты говоришь правду, тогда поздравляю. Но если ты не хочешь денег, чего тогда?

Космо открыл рот, немного подумал и затем сказал:

– Я наконец-то прочитал твою книгу «Школа крови».

– Рад за тебя.

Видимо, библиотека клиники давно не обновлялась. Мой дебютный роман появился в том месяце, когда Космо арестовали.

– Да, впечатление, как бы это сказать… просветляющее.

– Просветляющее?

– Словно в мою темную берлогу проник свет.

– Неужели?

– Но у меня есть несколько вопросов. Вот.

Он протянул мне пачку страниц, которые, вероятно, вырвал из издания в мягкой обложке. Я сделал ошибку, рефлекторно схватив их.

– Зачем мне это?

– Я написал свои замечания прямо в тексте, – сказал он. – Их немного, пожалуйста, прочитай в хронологическом порядке!

– У меня нет времени на такую чушь. Почему я должен это делать?

– Потому что ты быстро заметишь, что…

Он не успел закончить предложение. За нами по луже на полной скорости проехал темный минивэн, скрипя тормозами, и резко остановился в метре от въезда.

– О-о, я сваливаю, – тихо сказал Космо, когда дверь открылась и из минивэна выбралась женщина, которую я знал, в сопровождении незнакомого мне хмурого мужчины.

Со словами «похоже, у тебя проблемы» мой брат натянул на голову капюшон куртки, пробежал с опущенными глазами мимо приехавших и оставил меня наедине с людьми, которые пришли, чтобы разрушить мою жизнь.

Глава 10

– Что случилось? – спросил я Мелани Пфайфер и предложил социальной работнице присесть в одно из кресел в гостиной. В прессе обычно читаешь о сотрудниках службы опеки, только если они облажались. В основном когда вопреки всем сигналам и «звоночкам» не забрали ребенка из семьи – как того младенца, который мучительно умирал голодной смертью, пока его родители-игроманы в соседней комнате заботились о виртуальном ребенке. Но никто никогда не слышит о таких сотрудниках, как Мелани – а их большинство, – которые профессионально и безукоризненно выполняют свою работу. Не то чтобы Мелани мне особенно нравилась, к тому же она была слишком сдержанной и деловой, но, наверное, действительно необходимо развить в себе такую эмоциональную дистанцированность, когда постоянно приходится сталкиваться с нуждой и безысходностью.

– Что мне от вас нужно? Вы, наверное, шутите? – пыхтела она, с трудом переводя дыхание после подъема по лестнице на пятый этаж.

Лифт оказался сломан, а я в лучшей форме по сравнению с Мелани, чем сумел воспользоваться: перенес на кухню пустые коробки из-под пиццы и грязные стаканы, которые остались после вчерашнего телевизионного вечера. Неожиданный визит из органов опеки вызывал у меня такие же чувства, как полицейская проверка на дороге. Даже если мне не в чем было себя упрекнуть, я мысленно перебирал все возможные нарушения и проступки, и мой пульс подскакивал от чувства вины.

– Вы же прекрасно знаете, почему мы здесь, – сказала она, не садясь. При росте метр шестьдесят два она была чуть выше Йолы, которую я отправил в комнату делать домашнее задание. Как всегда, социальная работница была в широкой юбке и джинсовой куртке поверх целомудренного свитера с высоким воротом. И в очередной раз, глядя на нее, я задавался вопросом, что заставляет женщин брить брови, а потом заново рисовать их косметическим карандашом на лбу.

– Нет, я не знаю, что привело вас к нам, – ответил я и услышал, как рядом в кухне зафырчала кофемашина.

Мой взгляд упал на ее сопровождающего – шкаф метр девяносто с тяжеленной челюстью, – который как вкопанный стоял в прихожей рядом с гардеробом и ждал. Я указал большим пальцем в направлении прихожей:

– И понятия не имею, что там делает ваш телохранитель.

Мелани нередко приходила в сопровождении социального работника, но ни один из них не был настолько натренированным, что рельефные мускулы угадывались даже под курткой. Я вообще не помнил, чтобы когда-либо здоровался с сотрудником органов опеки, который завязывал бы светлые волосы в хвост и носил черный костюм модели «вышибала элитного клуба».

9
{"b":"590743","o":1}