Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Из всех королевских династий именно Стюарты в наибольшей степени ощущали свою связь с Оксфордом. Во время их правления, в 1687 году, состоялся «показательный поединок» между короной и университетом. В нарушение документально подтвержденной автономии колледжей король Яков II назначил ректором Магдален-колледжа католика с намерением подчинить Оксфорд влиянию Рима и вернуть Англию на путь истинной веры. Однако он так и не сумел ни запугать членов колледжа, ни убедить их разделить его убеждения. Даже после роспуска они игнорировали навязанного кандидата. Напрасно король приезжал в Оксфорд. За два месяца до собственного падения он сдался. В Магдален-колледже устроили праздничные торжества и зазвонили в колокола. С тех пор каждый год 25 октября члены конгрегации колледжа совместным обедом в ресторане отмечают победу своих предшественников в этом противостоянии.

С самого начала университет искал защиты у короны. Ориел-колледж стал первым формально возглавляемым коро левской особой – Эдуардом II. Той же цели служили и Regius Professorschips[51] – кафедры, основанные монархами, – неизменно отстаиваемые Оксфордом. Но даже и в обмен на близость к власти университет не собирался отдавать автономию. Елизавета I посещала свой «дорогой Оксфорд» дважды, Яков I именовал его «священным храмом Мнемозины», матери всех муз, и только королева Виктория не любила эту «старую монастырскую глушь». Тем не менее старшего сына, принца Эдуарда, она отправила учиться в Крайст-Черч-колледж. Эдуард счел Оксфорд скучным и предпочел Кембридж. А принц Уильям, старший сын нынешнего принца Чарлза, не остановил выбор ни на одном из этих университетов: он учился в колледже Сент-Эндрюс в Шотландии.

С давних пор у монархов считалось хорошим тоном – и не только внутри английской королевской фамилии – подпитывать своих отпрысков духом оксбриджской учености. Король Норвегии Олаф V послал дочь в Леди-Маргарет-холл, а сына в Баллиол-колледж, который когда-то оканчивал сам. Первым членом японского императорского дома, воспитывавшимся за пределами своей страны, стал наследный принц Нарухито. В 1988 году он получил в Мертон-колледже степень магистра истории, защитив работу о роли Темзы как транспортной артерии в английской истории XVIII века. Там же учились его жена Масако и его брат Акисино. Теперь свидетельство об окончании Оксфорда для японской элиты имеет не меньшую притягательность, чем платье Вивьен Вествуд (в стиле панк) в мире моды.

Сегодня, как и два века назад, одна из самых распространенных претензий к Оксфорду от его жителей и гостей: «Какое движение! Что за шум!» «Центр Оксфорда – настоящий ад. По сравнению с Нью-Йорком в нем раз в пять больше народу, а грохот от транспорта сильнее в шесть раз» (У. Х. Оден). До рога до Лондона занимала два дня, пока скоростные кареты типа «Летающая машина Бью» к 1669 году не научились проходить девяносто километров за день. По причине чересчур оживленного движения экипажей в конце xviii века были срыты последние городские ворота. Сотня почтовых экипажей в день – ну и суматоха!

Более тонкие формы прогресса происходили опять-таки из колледжей. Как-то раз в 1637 году по Баллиол-колледжу распространился совершенно новый, какой-то чужой удивительный запах: аромат кофе! Студент из Греции Натаниэль Конопиос «был первым, кого мне довелось видеть пьющим кофе», – записал в дневнике его однокашник Джон Ивлин.

Первое в Англии кофейное заведение открылось в Оксфорде в 1651 году: оно называлось «Ангел» и располагалось на Хай-стрит, примерно там, где ныне находится «Гранд кафе». Совсем рядом, в «Тильярде», юный Кристофер Рен попивал кофе, полистывая лондонские газеты или беседуя с друзьями по Химическому клубу, будущими горячими головами Королевского общества. Вторая половина xvii века в Оксфорде была не только эпохой coffee houses (кофейни), называемых также penny universities (однопенсовые университеты), ибо чашка кофе стоила там пенни, но и периодом академического расцвета, временем великих философов, таких как Джон Локк, и физиков, таких как Роберт Хук. Правда, примерно тогда же началось постепенное перерождение колледжей в сплавы джентльменских квартир с клубами.

Богатые отпрыски общественной верхушки, валом повалившие в Оксфорд (и Кембридж) после Реставрации, перекраивали тамошний образ жизни под себя. Попойки, дуэли, девицы – вот в каких дисциплинах пробовали теперь силы молодые люди, а вовсе не в греческом и древнееврейском, как прежде.

В общей сложности четырнадцать месяцев пробыл студентом Магдален-колледжа историк Эдвард Гиббон в 1752–1753 годах, написавший об этом: «Самое бесполезное и бездарное время в моей жизни», ибо профессора, как правило, «только делали вид, что чему-то учат», а то немногое, чему они действительно учили, отдавало клерикализмом и реакционерством. Гиббону пришлось оставить университет, когда стало известно, что он католик. Всего год проучился в Оксфорде и знаменитый лексикограф доктор Самюэль Джонсон. Как пишет его друг Джеймс Босуэлл, Джонсон оставил университет, «задавленный бедностью» – ему ни на что не хватало денег. Бедный Джонсон – умнейшая голова в изношенных башмаках.

В xviii веке университет представлял собой классовое общество в миниатюре. В иерархию входили также и малоимущие студенты, которые оплачивали учебу, выполняя обязанности servitors (сервиторов), то есть прислуживая богатым gentlemen commoners (джентльменам, не нуждавшимся в стипендии и самостоятельно оплачивавшим все расходы) в привилегированных клубах, для которых Крайст-Черч-колледж уже к 1600 году построил специальные апартаменты.

В подобную атмосферу не вписывались братья Уэсли и их друзья. Начиная с 1729 года они собирались в Линкольн-колледже, где Джон Уэсли в ту пору был членом конгрегации, а его брат Чарлз – студентом. Вместе они читали классиков, по воскресеньям – Библию, посещали заключенных в тюрьме, больных, выполняли другую общественную работу. Соученики именовали их Священным клубом, Библейской молью или – из-за особой методичности, с которой они следовали в жизни своим убеждениям, – методистами. Из этих насмешливых названий именно последнее стало впоследствии общеизвестным.

Оксфорд всегда был городом мыслителей и искателей, великих сомневающихся и фантастических реформаторов начиная от Джона Уиклифа в xiv веке и на многие столетия вперед. Те, кто 14 июля 1833 года побывал в церкви Св. Девы Марии на Ассизской проповеди, могли гордиться тем, что присутствовали при зарождении Оксфордского движения.

Проповедовал Джон Кибл, профессор поэзии; и прежде всего он сетовал на отступление нации от истинной веры. Повод: угнетение некоторых ирландских епархий; настоящая проблема: независимость Церкви от государства, обращение к истокам католицизма. Радикальные идеи, в которых выкристаллизовалось одно из главных противоречий эпохи, вскоре вышли за пределы Оксфорда, всколыхнув в последующие годы всю нацию, и оказали огромное влияние на культурную жизнь страны.

Оксфордское движение зародилось, как говорят, в гостиной Ориел-колледжа. Именно там встречались и вели беседы три дона, позднее возглавившие движение: Джон Кибл, впоследствии священник, автор популярных гимнов; Эдвард Пьюзи, преподаватель древнееврейского, каноник собора Крайст-Черч, и Джон Генри Ньюмен, викарий церкви Св. Девы Марии. Свои идеи и связанные с ними реформы они пропагандировали в проповедях и трактатах – общим числом тридцать девять, – опубликованных в The Times: они призывали вернуться к учению Отцов Церкви, старой форме литургии, священным мистериям; заботиться о бедных в городах, причем не только об их душах. Это была попытка найти срединный путь между римской и англиканской версиями христианства, создать новую англо-католическую веру.

Символической фигурой Оксфордского движения стал Джон Ньюмен. Во время его проповедей церковь Св. Девы Марии заполнялась до отказа. Эти проповеди раскололи Оксфорд.

«Кто был в силах противиться очарованию духовных видений, в тусклом свете дня скользивших по приделам церкви Св. Марии, поднимавшихся вверх, к кафедре, чтобы затем из подлинного восторга голосов обрушиться в молчание слов и мыслей, которые сами являются религиозной музыкой – утонченно, благозвучно, печально?» – так впоследствии описывал Мэттью Арнольд, тогдашний студент, впечатления от проповедей Джона Ньюмена. «Ньюманьяки» во всем подражали своему идолу: и в речи, и в образе жизни. Постились, как он, со страстью курили сигары, чем пробуждали особый гнев противников.

вернуться

51

Профессора (в англ. университетах все профессора заведуют кафедрами или занимают высшие административные должности), чьи кафедры учреждены одним из англ. королей.

11
{"b":"590723","o":1}