– Что будем с ним делать, Генри? – тихо спросил Виктор Крисе. В его голосе прозвучало любопытство, но, по правде говоря, Вик был обеспокоен. Через некоторое время он начнет беспокоиться за Генри все больше и больше. Ему было наплевать, что Генри собирался сделать с сыном Хэнлонов: избить его или просто порвать ему рубашку или стащить с него штаны и повесить их на дерево. Но он не был уверен, что у Генри на уме только это. В этом году было несколько неприятных случаев с детьми из начальной школы, про которых Генри обычно говорил «мелкое дерьмо». Генри часто командовал и терроризировал «мелкое дерьмо», и с марта они стали обходить его за версту. Одного из них, четырехглазого сына Тозиеров, Генри с друзьями выслеживали до самого Фриза, но где-то упустили его в тот момент, когда им уже стало казаться, что они схватили его за задницу. Потом, в последний день школьных занятий, сын Хэнскомов...

Но Виктор не любил вспоминать об этом.

Его беспокоила одна простая вещь: Генри мог зайти СЛИШКОМ ДАЛЕКО. Насколько ДАЛЕКО, Виктор даже боялся себе представить.., но сердце подсказывало ему, что на этот вопрос есть только один ответ.

– Мы поймаем его и спустим в угольную яму, – сказал Генри. – Думаю, засунем ему в башмаки по парочке петард и посмотрим, как он умеет танцевать.

– Но не М-80, Генри, правда?

Если Генри собирается сделать что-либо подобное, Виктор высыплет порох. М-80 в туфлях могут прострелить ниггеру ноги, а это – более чем СЛИШКОМ ДАЛЕКО.

– У меня их только четыре штуки, – сказал Генри, не сводя глаз со спины Майка Хэнлона. Теперь расстояние между ними сократилось до семидесяти пяти ярдов, и он тоже заговорил тихо. – Ты думаешь, я выброшу их ради какого-то вонючего ниггера?

– Нет, Генри, конечно, нет.

– Мы просто положим парочку «Блэк Кэтс» в его мокасины, – сказал Генри, – потом стащим с него штаны и выбросим одежду в кусты. Пусть прикрывается крапивой.

– И бросим его в уголь, – сказал Белч, и его обычно мутные глаза засверкали. – Да, Генри? А там холодно?

– Холодно, как в могиле, – небрежно сказал Генри, и Виктору это совершенно не понравилось. – Мы вымажем его углем, как я уже однажды вымазал его в грязи, и... – Генри оскалился, обнажив зубы, которые у него начали гнить, когда ему было еще лет двенадцать. – И я ему кое-что скажу. Не думаю, чтобы он слышал, когда я ему это сказал в прошлый раз.

– Что ты скажешь, Генри? – спросил Питер. Питер Гордон был страшно заинтригован и возбужден. Он вырос в одной из «приличных семей» Дерри – они жили на Западном Бродвее – и через два года его пошлют в приготовительную школу в Гротоне, по крайней мере, он так думал тогда, третьего июля. Он был умнее Виктора Крисса, но недостаточно долго водился с ними, чтобы понять, насколько велико разлагающее влияние Генри.

– Увидишь, – сказал Генри. – Теперь все заткнитесь. Мы уже близко.

От Майка их отделяло всего двадцать пять ярдов, и Генри уже открыл рот, чтобы отдать приказ схватить его, когда у Лося Садлера выстрелила первая в этот день петарда. Вечером Лось съел три тарелки печеных бобов, и звук получился почти такой же громкий, как выстрел из пистолета.

Майк обернулся. Генри увидел, как округлились его глаза.

– Хватайте его! – заорал Генри.

Майк застыл на секунду, затем сорвался с места и побежал во весь опор.

6

Неудачники огибали бамбуковые заросли в Барренсе, когда Билл представил, что они в джунглях на сафари. Он часто так представлял, гуляя по этой части Барренса. Высокий белый бамбук мешал разглядеть дорогу. Земля была черная, под ногами хлюпала грязь с дерном, и, чтобы не зачерпнуть грязь в ботинки, детям приходилось перепрыгивать через нее. Лужи со стоячей водой отражали странно унылую радугу. В воздухе стоял тяжелый запах испарений, издаваемый частично свалкой, частично гниющей растительностью.

Недалеко от Кендускеага Билл остановился и обернулся к Ричи.

– Ввпереди тттигр, Тттозиер. Ричи кивнул и обернулся к Беверли:

– Тигр, – выдохнул он.

– Тигр, – сказала она Бену.

– Людоед? – спросил Бен, сдерживая дыхание, чтобы не пыхтеть.

– Весь в крови, – ответила Беверли.

– Тигр-людоед, – прошептал Бен Стэну, и тот передал новость Эдди, худое лицо которого от волнения покрылось румянцем.

Они медленно скрылись в зарослях бамбука. Тигр прошел прямо перед ними, они увидели его очень близко: крупный, наверное, фунтов четыреста, в его движениях чувствовалась грация и сила, шкура переливалась как шелк. Очень близко они увидели его зеленые глаза и пятна крови на морде – кровь воина-пигмея, последней съеденной заживо жертвы.

Бамбук шуршал музыкально и как-то жутковато. Либо это летний ветерок, либо тигр направляется к Олд-Кейп на краю Барренса.

– Ушел, – сказал Билл. Он перевел дыхание и снова вышел на тропинку. Остальные последовали за ним.

Ричи оказался единственным вооруженным мужчиной: он сделал из плотного картона пистолет, а рукоятку обмотал изолентой, чтобы не скользила.

– Если двинешься с места. Большой Билл, я всажу в тебя пулю, – зловеще произнес он и поправил дулом пистолета свои старые очки.

– Здесь жжживет ппплемя ватусов, – сказал Билл. – Ннне состоит стрелять. Тты же нне хочешь, чччтобы с ттебя осеняли скальп?

– О! – сказал изумленный Ричи.

Билл жестом подозвал остальных ребят, и они снова пошли по тропинке, которая сужалась к концу бамбуковых зарослей. Они вышли на берег Кендускеага там, где для перехода через реку были набросаны камни. Бен стал показывать, как их следует класть. Берете большой камень и бросаете его в воду, затем берете второй камень и, встав на первый, бросаете его в воду тоже, потом берете третий камень и, стоя на втором камне, опять бросаете его в воду и так до тех пор, пока не перейдете через реку (которая здесь в это время года менее фута глубиной и даже видно дно с темно-желтыми песчаными бугорками), не замочив ноги. Фокус был простой, почти детский, но никто из них не видел его, пока Бен не показал, как это делается. Когда он молол чепуху, его было приятно послушать, но как только он начинал показывать то, что они раньше никогда не видели, все чувствовали себя просто болванами.

Поодиночке они спустились вниз по берегу и стали переходить через реку по сухим выступам камней, которые только что набросали.

– Билл! – неожиданно позвала Беверли. Он сразу же застыл с вытянутыми вперед руками, но не оглянулся. Вокруг него плескалась и струилась вода.

– Что?

– Здесь пираньи! Два дня назад я видела, как они съели целую корову. Через минуту после того, как она упала, от нее не осталось ничего кроме костей. Не упади!

– Хорошо, – сказал Билл. – Будьте осторожны, ребята.

Неожиданный свист гудка товарного поезда, загружающегося на железнодорожной насыпи, заставил Эдди Каспбрака покачнуться почти на середине пути, и он чуть не упал в воду. На мгновение он посмотрел на блестящую от солнечных лучей воду, от которой слепило глаза, и действительно увидел стаю кружащих пираний. Они не были частью той игры воображения Билла про джунгли-сафари, он был в этом совершенно уверен. Рыбы, которых он увидел в воде, были похожи на выросших до гигантских размеров золотых рыбок с огромными отвратительными челюстями, как у морского окуня. Пилообразные зубы торчали между толстых губ, и, как и золотые рыбки, они были оранжевого цвета. Такие же оранжевые, как пушистые помпоны, которые иногда носят цирковые клоуны.

Они кружились в обмелевшей реке и скрежетали зубами.

Эдди уколол себя в руку булавкой.

Я упаду в воду, -подумал он, – я упаду в воду, и они съедят меня заживо.

Стэн Урис крепко схватил его за запястье и оттащил от смертельного места.

– Ты был на волосок от гибели, – сказал Стэн. – Если бы ты упал в воду, твоя мать всыпала б тебе по первое число.

Но в этот раз Эдди совсем не подумал о матери. Остальные ребята уже добрались до другого берега и считали вагоны товарного поезда. Эдди дико посмотрел Стэну прямо в глаза и снова посмотрел в воду. Он увидел плавающую кожуру от помидора и больше ничего. Он снова посмотрел на Стэна.