Взявшись за руки, они побежали по Центральной улице, продолжая смеяться.

6

Они сложили деньги в общий котел, и у них оказалось сорок центов, как раз на два коктейля в аптекарском магазине. Так как старый мистер Кин был брюзга и не разрешал детям моложе двенадцати лет есть продукты из автоматов (он уверял, что автоматы морально разлагают детишек), они купили коктейли в двух вощеных бумажных стаканчиках, пошли в Бассей-парк, уселись на траву и выпили их. У Бена был с собой кофе, а у Эдди – клубника. Беверли сидела между мальчиками, с соломинкой во рту и вертелась, как пчелка на цветке. К ней снова вернулось прекрасное настроение, впервые после вчерашнего вечера. Водосток, извергающий фонтаны крови, довел ее до душевного истощения, но теперь она пришла в себя. На это время, во всяком случае.

– Я так и не понял, какая муха укусила Бредли, – неловко сказал Эдди, как бы извиняясь за него перед Беверли. – Он никогда раньше не позволял себе ничего подобного.

– Ты защитил меня, – сказала Беверли и неожиданно поцеловала Бена в щеку. – Спасибо.

Бен снова вспыхнул.

– Ты же не мошенничала, – пробормотал он и залпом, тремя огромными глотками, выпил остатки кофе.

– Еще немного, старик? – спросил Эдди, и Беверли засмеялась, схватившись за живот.

– Хватит, – сквозь смех выдавила она. – У меня уже болит живот от смеха. Пожалуйста, не надо больше.

Бен улыбался. Вечером перед сном он снова и снова будет проигрывать мгновение, когда она поцеловала его.

– С тобой действительно все в порядке? – спросил он.

Она кивнула.

– Это были не его слова. Даже то, что он сказал о моей матери. Все дело в том, что случилось вчера вечером, – она заколебалась, посмотрела на Бена, потом на Эдди и снова на Бена. – Я.., я должна кому-нибудь рассказать обо всем. Или показать. По-моему, я расплакалась из-за того, что испугалась, что схожу с ума.

– Кто тут сходит с ума? – раздался чей-то голос.

Это был Стэнли Урис. Он был маленьким, худеньким и сверхъестественно опрятным, чересчур опрятным для одиннадцатилетнего мальчика. Он был одет в белоснежную рубашку, аккуратно заправленную в новенькие джинсы, волосы были причесаны, носки высоких кроссовок не по-спортивному чисты, он казался самым маленьким взрослым на свете. Но стоило ему улыбнуться, как это впечатление сразу же рассеивалось.

Теперь она не скажет, что собиралась сказать, подумал Эдди, потому что его не было с нами, когда Бредли обругал ее мать.

Но после минутного колебания Беверли заговорила. Стэнли был совсем не похож на Бредли. Он мог остановить это, а Бредли не мог.

Стэнли – один из нас, подумала Беверли и удивилась, что при воспоминании о вчерашнем вечере ее руки сжались в кулаки. Вряд ли мой рассказ их обрадует, подумала она. Ни их, ни меня, ни кого-либо.

Она приготовилась рассказывать. Стэн уселся рядом с ними, его лицо было спокойным и невозмутимым. Эдди предложил ему последнюю ягоду, но Стэн только покачал головой, не спуская глаз с Беверли. Никто из мальчиков не проронил ни слова.

Она рассказала им о голосах. О том, что она узнала голос Ронни Гроган. Она знала, что Ронни мертва, но все-таки это был ее голос. Она рассказала им про кровь в ванной, что ее отец не видел ее и не чувствовал, и ее мать тоже ничего не заметила сегодня утром.

Закончив рассказ, она взглянула на их лица, боясь увидеть на них насмешку или недоверие, но они выражали один лишь ужас.

Наконец Бен сказал:

– Пошли посмотрим.

7

Они вошли в дом через черный ход, потому что Беверли сказала, что отец убьет ее, если миссис Болтон увидит, как она направляется в дом с тремя мальчиками, в то время как родителей нет дома.

– Почему? – спросил Эдди.

– Тебе не понять, сосунок, – сказал Стэн. – Успокойся.

Эдди собрался ответить ему, но посмотрел на бледное напряженное лицо Стэна и решил промолчать.

Они вошли в кухню, наполненную лучами послеполуденного солнца и летней тишиной. В сушилке сверкали вымытые после завтрака тарелки. Четверо детей, сбившись в кучу, стояли у стола, и, когда наверху хлопнула дверь, они все вздрогнули и нервно засмеялись.

– Где оно? – спросил Бен. Он говорил шепотом.

В висках Беверли глухо пульсировала кровь. Она отвела мальчиков в небольшой холл, разделявший спальню родителей и ванную комнату. Она толкнула дверь в ванную, быстро вошла и вытащила затычку из раковины. Затем она отошла и встала между Беном и Эдди. Темно-красные пятна крови засохли на зеркале, обоях и раковине. Она смотрела на кровь, потому что ей отчего-то легче было смотреть на нее, чем на лица мальчиков.

Тихим голосом, в котором она едва узнала свой собственный голос, она спросила:

– Вы видите это? Вы что-нибудь видите? Оно там.

Бен сделал шаг вперед, и она опять поразилась, с какой легкостью двигается этот толстый мальчик. Он потрогал одно кровавое пятно, потом другое, затем дотронулся до длинной капли на зеркале. «Здесь. Здесь. Здесь.» Его голос был ровный и уверенный.

– Господи! Похоже, что здесь зарезали свинью, – сказал Стэн с суеверным страхом.

– И вся эта кровь из водостока? – спросил Эдди. При виде крови он почувствовал себя неважно. Его дыхание стало прерывистым. Он снова достал аспиратор.

Беверли стоило немалых усилий, чтобы не расплакаться вновь. Она боялась, что если расплачется, то мальчики будут презирать ее, как и других девчонок. Ей пришлось ухватиться за ручку двери, потому что она почувствовала глубокое облегчение, пришедшее на смену страху. До этого момента Беверли не просто подозревала, а была совершенно уверена: она сходит с ума, у нее галлюцинации.

– И твои отец и мать не видят этого? – удивился Бен. Он потрогал грязное кровавое пятно, засохшее на раковине, отдернул руку и вытер ее о край рубашки. – Бр-р-р...

– Не знаю, смогу ли я еще раз войти сюда, – сказала Беверли. – Ни умыться, ни почистить зубы.., ничего.

– Ладно, почему бы нам все тут не вымыть? – неожиданно предложил Стэн.

Беверли посмотрела на него:

– Вымыть?

– Конечно. Может, нам не удастся убрать это с обоев, но мы вымоем остальное. У тебя найдутся тряпки?

– В кухне под раковиной, – сказала Беверли. – Но мама очень удивится, если они пропадут.

– У меня есть 50 центов, – спокойно сказал Стэнли. Он не отрывал глаз от крови, разбрызганной под умывальником. – Мы вымоем, как сможем, потом отнесем тряпки в прачечную-автомат, я видел ее по дороге сюда. Выстираем их, высушим и положим на место до прихода твоих стариков.

– Моя мама говорит, что кровь не отстирывается, – возразил Эдди. – Она говорит, что кровь въедается в ткань или что-то в этом роде.

Бен издал короткий истеричный смешок.

– Какая разница, смоется кровь или не смоется, – сказал он. – Они все равно ее не видят.

Никто не посмел переспросить его, кого он имел в виду. – Ладно, – сказала Беверли. – Давайте попробуем.

8

Следующие полчаса четверо детей, как зловещие эльфы, мыли окровавленную ванную, и когда со стен, зеркала и умывальника исчезли пятна крови, Беверли почувствовала, что ей стало легче. Бен и Эдди мыли раковину и зеркало, а она скребла пол.

Стэн корпел над обоями, осторожно протирая их чуть влажной тряпкой. Вскоре они почти все отмыли. Бен вынул из кладовки коробку с лампочками и заменил висевшую над умывальником окровавленную лампочку на новую. Лампочек было много: Эльфрида Марш накупила их на два года вперед на ежегодной распродаже компании «Дерри Лайонс».

Они взяли половое ведро, средство для мытья полов «Эджекс» и налили горячей воды. Воду меняли часто, потому что никому из них не хотелось окунать руки в розовую от крови воду.

Наконец Стэнли отошел в сторону, осмотрел ванную критическим взглядом мальчика, для которого аккуратность и порядок – понятия врожденные, и сказал: