Харли лучезарно улыбнулся Дэвиду:
— Что я говорил тебе? Я знал, что Синди согласится, если попросить ее как следует.
В ту ночь Харли был особенно настойчив в постели.
— Синди, дорогая, я хочу тебя, — бормотал он голосом, охрипшим от страсти. Я пыталась притвориться спящей, но Харли не отставал.
В конце концов, он сломил мое сопротивление, и я скрепя сердце уступила ему.
Это было ошибкой. Что-то изменилось во мне, и я больше не могла притворяться.
Я чувствовала себя так, будто меня изнасиловали. В мое тело вторглись насильственно. И дело было вовсе не в том, что тело принадлежало Синди. Это насилие затронуло какую-то часть моей личности. Убеждая себя, что неравнодушна к Харли, я кривила душой. Я приняла кратковременное возбуждение, вызванное интимными отношениями, за подлинную любовь. Теперь я поняла, что Харли навсегда останется мне чужим. Я не любила его, более того, презирала. Презирала за то, что этим пустоголовым плейбоем манипулировал его безжалостный и беспринципный брат. К тому же Харли был настолько безвкусным, что полюбил такую особу, как Синди.
— Моя дорогая Синди! — Он задыхался, вторгаясь в мое тело. — Ты снова вся моя!
«О нет, вовсе нет, — думала я, собирая все свои силы, чтобы заставить себя испытать оргазм, — я вовсе ничья Синди. Да я вообще не Синди. Мне нужно в Англию, чтобы снова соприкоснуться со своей собственной личностью, с собой настоящей и узнать, кто же я на самом деле».
Когда на следующий день мы сели за ленч, к моему величайшему удивлению, выяснилось, что Дэвид и Джордж собираются путешествовать с нами. Жозе отвез нас в аэропорт, радуясь, что избавляется от Джорджа на несколько недель. Однако его бесило то, что Джордж ехал в салоне лимузина вместе с нами.
— Как хорошо, что Дэвид предложил вам ехать с нами, Джордж, — бодро сказал Харли, нарушив затянувшееся мрачное молчание. — Вы навестите дорогие вам места, о которых так тоскуете.
— Признаться, сэр, я с наслаждением предвкушаю это путешествие, — чопорно ответил Джордж. — Мне будет очень приятно снова появиться в Хэмптон-Корте и Виндзоре. Хочу посмотреть, как там мальчики.
— Всегда приятно повидаться со старыми друзьями, верно, Джордж? — Харли покровительственно улыбнулся: — Вы говорите о тех местах, где жили до того, как переехали в Штаты?
— Да, можно сказать и так, — ответил Джордж с задумчивой улыбкой. — Раньше я любил попутешествовать — Бат, Аскот, Сандаун. Любое место в Англии… Стоит вам назвать его, и окажется, что я там был.
— Лингфилд? — пробормотала я. — Гудвуд? Фонтуэлл?
— Миссис Синди, да вы знаете… — изумился Джордж.
— Юг Англии? — подсказала я. — Вчера вечером я рассматривала карту.
Мы свернули на бульвар Сансет, и, когда проезжали мимо рекламной афиши «Лапиник», я увидела себя взирающей на тротуар и идущих по нему людей. Пожалуй, я не сразу сообразила, кого пытаюсь отыскать глазами, пока не заметила ту самую женщину с объявлением. С того времени, когда я в последний раз видела ее, она потеряла свою тележку для покупок, стала еще более унылой и совсем сгорбилась.
Когда мы поравнялись с женщиной, она сошла с тротуара на мостовую и начала неуверенно пробираться между медленно движущимися машинами. Послышались гудки клаксонов.
— Господи! — раздраженно воскликнул Дэвид. — Когда они наконец очистят улицы? Избавятся от всех этих паразитов?
— Когда найдут для таких, как эта женщина, место обитания. — Я бросила на Дэвида возмущенный взгляд. — Она не виновата, что ее вытеснили из жизни такие, как ты, жадные негодяи.
Жозе нажал на тормоза, а женщина, пытаясь спастись от «кадиллака», не уступившего ей дорогу, неуклюже отскочила и ударилась о капот нашей машины.
— Стойте! — закричала я, пытаясь открыть дверцу. — Выпустите меня! Я хочу убедиться, что с ней все в порядке.
— Поезжай! Не жалей эту суку! — зашипел Дэвид. — Она сама напросилась на это.
— Синди, оставайся на месте! — закричал Харли. — У нее может быть оружие! Она убьет тебя!
Джордж неодобрительно сдвинул брови, а Жозе в знак капитуляции бессильно поднял руки. Я открыла дверцу машины и вышла. Женщина лежала на асфальте — голова ее была в нескольких дюймах от колеса.
— Я не хотела сделать ничего дурного, мэм, — начала оправдываться она. — Я только собиралась перейти через дорогу. Пожалуйста, не зовите колов. Я ничего не сделала…
— Знаю, — шепотом ответила я, пытаясь успокоить ее, и протянула руку, чтобы помочь ей подняться. — Вы можете встать?
Она отпрянула от меня и боязливо съежилась.
— Ну же, попытайтесь! — Я взяла женщину за руку и всмотрелась в ее черты, зачарованная сходством с Хариэт. Что происходит со старыми женщинами? Почему все они выглядят на одно лицо?
Загудело еще несколько клаксонов.
— Должен же кто-нибудь позаботиться о том, чтобы эти старые клячи не торчали на дороге! — злобно крикнул кто-то из машины.
«Что бы это ни было, — продолжала размышлять я, — но это „что-то“ заставляет остальную часть человечества дружно презирать пожилых женщин. В старении есть нечто такое, что пугает окружающих, особенно мужчин».
Встав наконец на ноги, женщина с подозрением посмотрела на меня. Она, безусловно, не привыкла к участию и доброте.
Я открыла свою сумочку, где лежало несколько стодолларовых бумажек, скатанных в рулон. Харли убеждал меня носить их с собой на всякий случай.
— Держите, — прошептала я, встав так, чтобы никто ничего не заметил. Отделив одну бумажку от остальных, я сунула ее в руку женщине.
Она попятилась, глаза ее вылезли из орбит.
— Вы пытаетесь подставить меня? Ведь все подумают, что я их украла!
— Они ваши. Пожалуйста, возьмите их! Купите себе поесть или потратьте на что хотите.
— Садись в машину, Синди! — завопил Харли, опуская стекло. — Что ты там делаешь? Я не желаю, чтобы моя жена якшалась с уличными бродягами!
Я обернулась и с яростью посмотрела на его изнеженное лицо. Неужели в нем нет никаких человеческих чувств? Ни малейшего сострадания к людям, которым меньше повезло в жизни, чем ему?
— Постойте! — прошептала я женщине, не отпуская ее руки, сунула ей в карман свернутые трубочкой купюры — не менее двух тысяч долларов. — Возьмите и эти! И побалуйте себя!
Она ощупывала свой карман, глядя на меня с крайним изумлением и недоверием.
— Лучше не шутите со мной! Потому что, как только мы расстанемся, вам станет жалко своих зелененьких и вы захотите вернуть их. — Вскрикнув от неописуемого волнения, женщина исчезла за машинами.
«Что за черт! — думала я, сев в машину и обдав ледяным взглядом спутников. — Ведь у Харли куча денег. Вероятно, мне пора заняться благотворительностью. Пусть ои поделится своими баксами с теми, кто нуждается в них больше, чем он».
Большую часть полета в Англию я притворялась спящей, чтобы не разговаривать с Харли. Он же проводил время за чтением дамских журналов, кипу которых купил в аэропорту, подолгу задерживаясь на рекламе «Лапиник». Поглядывая на мужа сквозь полусомкнутые веки, я замечала, что и он украдкой бросает на меня взгляды, вероятно, сравнивая с изображением на страницах журналов. Думал ли Харли о том, что случилось с лицом компании «Лапиник»? Интересовало ли его, почему большеглазая и наивная двадцатилетняя девушка, на которой он женился, так быстро повзрослела?
Когда мы приземлились в Хитроу, я испытала невероятное облегчение оттого, что снова оказалась в Англии. Конечно, аэропорт не самое живописное место на свете, но, только увидев знакомый пейзаж, я поняла, как ненавижу Америку.
Наконец-то я снова дома!
Шофер такси, который вез нас в Лондон, говорил так, будто сошел со страниц «Истэндцев».
— Странно, — прошептал мне на ухо Харли. — Считается, чтобы иметь такой выговор, надо с колыбели слышать язык Боу-Беллз[15].
Боу-Беллз? Чего он начитался? Дурацких туристических справочников? Неужели Харли воображает, что Лондон полон бифитерз[16] и красных телефонных будок? Дальше он начнет рассказывать мне, что лондонские мостовые вымощены золотом?