— Эй, мисс, дайте мне вторую порцию кофе. — Пожилой мужчина указал на свою кружку, которую я держала в руке.

Этот ресторанчик напоминал декорации фильму пятидесятых годов. Огромные окна зеркального стекла шли по одной стене зала, предоставляя возможность видеть стоянку для машин и заправочную станцию. Банкетки из синтетической кожи стояли вокруг столиков с покрытием под дерево. На каждом столике были хромированные подставки для меню, стилизованные под старинные музыкальные инструменты. Цепочки, соединявшие их со столиками, предназначались для того, чтобы посетители не растащили эти безделушки. Музыкальный автомат стоял в дальнем конце комнаты, но звон тарелок и кружек не позволял расслышать, работает ли он. Вдоль стены, напротив окон, располагалась длинная стойка. За ней сидели несколько посетителей.

— Эй, официантка, сюда!

Я с опаской приблизилась к двум мужчинам в замызганных плащах, знаками подзывавших меня.

— Яичницу из двух слегка подрумяненных яиц с мясной поджаркой и особыми французскими тостами, — сказал один из них. — Двойную порцию сиропа. Без взбитых сливок.

— Яичницу с беконом и блинчики с черникой, — заказал второй. — Двойную порцию взбитых сливок, но без сиропа.

Я беспомощно огляделась. Триш принимала заказы, мне никто не дал для этого блокнота.

— Да, кстати, — с невинным видом заметил первый мужчина. — Кажется, кто-то уронил бумажник под банкетку.

— Может, заглянете туда? — предложил другой. Смущенная, я наклонилась и заглянула под банкетку. Там ничего не было. Попытавшись выпрямиться, я почувствовала, как мужская рука проникла под мои штанишки, и оба посетителя зашлись от смеха.

С меня было довольно.

— Уберите от меня руки, ублюдки! — крикнула я, выплеснув кофе на колени того, кто был ближе ко мне. Вероятно, его вопли донеслись до кухни, поскольку Марта появился рядом со мной через секунду. Он все еще размахивал своей лопаточкой.

— Что ты себе позволяешь, чертова шлюха?! — заорал он. — Неужели забыла, что нельзя так вести себя с посетителями?

— Но он засунул руку мне под…

Марти оттащил меня в сторону и прошептал:

— Мне начхать на то, куда суют руки мои посетители, лишь бы в конце концов они совали их в свои бумажники и выкладывали на стол денежки! А эти двое не сделают даже этого, потому что ты еще не приняла заказ и не обслужила их! А теперь долой с глаз моих, пока я тебя не уволил, тупая сучка!

Потрясенная, я убежала в заднюю комнату, где несколькими минутами позже меня нашла Триш.

— Господи, Син! Что ты разыгрываешь невинность? Нас обеих могут вышвырнуть отсюда.

Но когда я объяснила ей, что случилось, она проявила ко мне сочувствие.

— В прошлый раз один тип начал приставать ко мне, — поведала она. — Я взяла его яичницу и заставила всех на кухне плюнуть в нее, включая собаку Марти. — Триш ухмыльнулась. — А потом подала ему.

— Не знаю, что и делать. — Я пожала плечами. — Не помню, как принимать заказы. Должно быть, из-за этой аварии у меня все вылетело из головы.

— Не печалься, подружка. — Триш ободряюще улыбнулась. — Я помогу тебе. Пока, конечно…

— Я буду платить за бензин? — кисло закончила я.

— Аи, ладно, брось, Син, я не настолько жадная. Нет, я хотела сказать, пока ты будешь работать вместо меня по субботам в вечернюю смену. Для тебя это будет хорошая практика, а у меня по субботам свидания с тем парнем, что обещал мне роль в «Спасателях».

Мой первый день у Марти был сплошной катастрофой, но после того, как Триш обучила меня обслуживать клиентов, я начала потихоньку вникать в тонкости ремесла и отчасти даже вернула уважение к себе. Скоро я начала понимать, чего хотят посетители, и часто это не имело ничего общего с блюдами, перечисленными в меню. Я научилась также успокаивать буянов и скандалистов, давая им достойную отповедь. Через несколько недель я уже знала назубок дежурные блюда, будто всю жизнь только этим и занималась, и спрашивала «Суп или салат?» с привычной фамильярностью и несколько утомленным видом подлинной профессионалки.

Марти и другие мужчины, работавшие у него, перестали распускать руки — видимо, история с кофе возымела действие, но я ощущала, что меня в отличие от остальных официанток только терпят. Несмотря на все мои старания, я не обрела здесь друзей. Подслушав, как официантки злословят обо мне в раздевалке, я поняла, что это связано с моей внешностью. Женщины завидовали, а мужчины отчаялись залезть ко мне под юбку. И хотя, казалось, в Голливуде собрались самые красивые люди в мире, Синди поражала всех своей ослепительной красотой. Если бы только мне удалось использовать эту внешность во благо, я вырвалась бы из этой ловушки, из этой унизительной нищеты. Не для того ведь я продала свою душу Мефисто, чтобы всю оставшуюся жизнь проработать официанткой.

Ресторан «У Марта» находился в Голливуде, а это означало, что каждый, кто там работал, собирался стать кинозвездой. Я уже выслушала от официанток, приехавших сюда, чтобы стать старлетками, десятки душещипательных историй и не меньше столь же скорбных рассказов от поваров, считавших себя талантливыми актерами и со дня на день ожидавшими признания. Они все или «отдыхали», или «у них была временная полоса невезения». У нас постоянно не хватало людей, поскольку половина служащих была или на прослушивании, или куксилась, забившись в темный уголок после того, как им в очередной раз отказали в роли.

Многие из работавших у Марти регулярно практиковались в своем ремесле, совмещая это с менее престижной деятельностью, но обычно они ограничивались декламацией и повторением ежедневных телепередач на случай, если вдруг острый кризис и нехватка талантов привлекут к ним внимание посетителя, связанного с кинобизнесом. Триш и другие официантки во время обеденного перерыва лихорадочно рассматривали снимки в журнале «Вэрайети», чтобы узнать киномагната, если он вдруг забредет к нам. Когда внешность клиента казалась им знакомой, они предпочитали ошибиться, но не упустить свой шанс. Поэтому случалось, что какому-нибудь недоумевающему шоферу грузовика, которого официантки принимали за киномагната, устраивали бесплатное представление, пока он ел, а потом ему же всучивали визитные карточки и номера телефонов агентов.

Каждый вечер Триш отправлялась куда-нибудь с новым кавалером, обещавшим ей найти доступ к ближайшему другу Майкла Дугласа или Сильвестра Сталлоне. Видимо, Триш не связывала процесс «открытия» новой кинозвезды с умением играть на сцене или в кино. Она верила, что существует талант быть кинозвездой, и, по ее мнению, больше ничего не требовалось.

— В тебе это или есть, или нет, Син, — постоянно повторяла она. — И это не имеет никакого отношения к тому, кто ты и откуда родом. Каждый может стать знаменитостью, если обладает этим «звездным свойством» и как следует постарается. К тому же очень важно не сдаваться.

Я пыталась доказать ей, что обычно люди становятся знаменитыми, сделав что-то важное, но тщетно. Триш видела в актерской профессии только средство достижения цели и все свои силы и время посвящала поискам знаменитостей. Лишенная места в обществе Беверли-Хиллз жестокой судьбой, не позволившей Триш родиться там, где следовало бы, она пребывала в уверенности, что если бы ей удалось установить контакты с голливудской элитой, та непременно признала бы ее своей.

Каждый вечер, пока Триш занималась поисками пути к славе и удаче, я сидела дома, слишком измученная, чтобы двинуться с места. Ступни мои болели, поскольку весь день я проводила на ногах. Никогда в жизни я не работала так напряженно и не проводила за работой столько часов. Однажды вечером, когда шла вторая неделя моей деятельности в заведении Марта и я опустилась на диван, чтобы посмотреть по телевизору ранний выпуск новостей, в дверях появилась Триш. Она подбоченилась.

— Пойдем, Син, давай-ка поработаем вместе. Мы ведь всегда работаем вместе в среду вечером.

— Работаем? — отозвалась я слабым голосом.