Малих тем временем принесла на большом подносе пирог и графин с морсом. Морс был настоящий, ласурский. Жаль только, что клюква и брусника в Крее не водились. Зато были кизил и барбарис. Правда, на кизиловый морс, а особенно кизиловое варенье Фаррелы теперь реагировали, скажем так, нервно.
Уле исполнилось полгода и, как сегодня, родители праздновали маленькую дату. Рыся, отвлекавшаяся на дочку, еще не доела отбивную, когда Ардену подали десерт - крошечные пустотелые булочки и розочки цветного стекла с разным вареньем: янтарным абрикосовым, темно-пурпурным вишневым, рубиновым кизиловым, прозрачным и тягучим виноградным.
- Давай мне ее, Росинка, поешь как следует, - забирая дочку, велел Арден. - Ну-ка, давай, попробуй, как тебе, моя сладкая? - ворковал папочка, давая доче пососать измазанный вареньем палец. - А это? Нравится? - продолжая дегустацию, Арден потянулся пальцем к следующей розетке. Палец нащупал пустоту. Кизиловое варенье перинкой лежало на отбивной, даже розетка была подчищена куском лепешки. Рыся ела с тем же выражением лица, что бывало у оборотней на охоте при виде крови.
-Росинка, это то, что я подумал? - несколько растерянно сказал муж.
Росинта, не слыша, проглотила последний кусок, посидела, смакуя послевкусие, и переспросила:
- Что? Что ты спросил, любимый? - оглядела свою тарелку, измазанную вареньем, подняла на него синие изумленные глаза. - Я что, опять беременная?!
Иви родилась ровно через год после Улы, день в день, даже приблизительно в тоже время - за час до рассвета. Обе были похожи, как две капли воды, друг на друга и на отца, только волосы мамины, но вместо Рысиного буйного пламени, кудряшки малышек были светлой, золотистой рыжины. Росинта еще утверждала, что пальчики на ногах у девочек совсем как у нее. Больше, как ни старалась, мама сходства в детях с собой не находила. Тогда же у них в доме появилась Малих, молодая фарга. Ее привел Нили, коротко представив как свою невесту. Она, кстати, была барханной кошкой. Причем кошкой, как положено - песочно-желтой с черными полосками, а фаргой - черноволосой и желтоглазой. Как говорил сам Нили, в женщине важна загадка.
- Малих, возьми маленькую, - попросила Росинта, выныривая из воспоминаний. - Осторожно, она уснула. - А ты уже брось притворяться, шалунья. Ты вовсе даже не ешь, так, место застолбила, да? - пересадила дочку на покрывало, стянула корсаж. - Будешь пирог, лапуля?
- На учки! - скомандовала лапуля, забираясь на маму, как положено рыси.
К вечернему купанию, к счастью, подоспел папа, иначе опять бы не обошлось без скандала. Дети, накупанные и накормленные в порядке старшинства, спали в колыбельках под присмотром няни. Кстати, Нили особо оговорил, что два дня, вернее, две ночи в неделю, Малих принадлежала только ему. Завтра, кстати, была бы очередь родителей, если бы...
Если бы они не покидали Крей-Тон, в котором прожили без малого три года. Покидали, правда, не насовсем. Арден, теперь военный атташе, получил трехмесячный отпуск. Росинта, между прочим, до сих пор считалась состоящей на военной службе, поскольку король счел ее дружбу с крейскими дамами государственно-важным делом.
Глава двадцать девятая, в гостях хорошо, а дома лучше.
Росинта немного стеснялась показываться в Узаморе. Арден еще перед рождением Улы уверенно ожидал сына, ссылаясь на семейный опыт. В смысле, у трех поколений Фаррелов рождались только мальчики. Но когда родилась одна дочка, а следом другая, Арден ничуть не расстроился, напротив, Рыся чувствовала, что детей он не просто любит, а обожает. Однако вопрос о третьем ребенке покуда не поднимался, хотя бы потому, что Гродены, например, доказали: если что произошло один раз, может и не повториться, а что произошло дважды - третьего не миновать. Вот и присылала в письмах Армель отпечатки шести лапок.
В Крей-Тон уже отцвели сады и рыжее солнце решило, что пора запускать лето. А в Узаморе только-только сошел снег и выглянули посмотреть на беременные почки первоцветы и пролески. Вскрывались реки, серые льдины лезли на берег погреться. После яркости и пестроты юга глаз отдыхал на спокойном изумруде хвои, холодном сапфире озер. Запахи, запахи которыми невозможно надышаться! Талого снега, прелой листвы. Прозрачный воздух и все кругом хрустально-хрупкое. Росинта больше всего любила это время года, даже когда жила в Вишенроге. Но узаморская весна манила, звала, соблазняла.
- Не спится? - муж подошел, прижался сзади, большой, теплый. Так и стояли на скале, ждали солнце.
Вчера они открыли зеркало прямо во двор родительского дома, к обильному и вкусному столу. Многочисленный соскучившийся клан разделился на сдержанно-радостную мужскую треть, шумно-радостную женскую, и на детскую ликующе-вопяще-прыгающую треть с хвостиком. Затисканные и зацелованные Ула и Иви переходили из рук в руки, как полковое знамя во время присяги, попискивая и покрякивая, пока не дошли до Лавены и Адэйра. Даже в руках бабушки и дедушки нисколько не прониклись авторитетом, особенно старшенькая. И за нос ухватила деда, и в глазу пальчиком поковырялась. Младшая, улыбаясь двумя зубами, на всякий случай еще погрозила кулаком. Довольный вожак поцеловал внучек в круглые щеки - как знак качества поставил.
- Молодец, дочка, - похвалил Росинту. - Подарки-то тебе за внучек лежат, дожидаются.
Подбежавшие Аден и Аки ревниво затеребили отца за рукав, требуя посмотреть, что это за девчонки такие, за которых подарки дают.
- Вот эта, потолще которая, красивая! - определил Аки, тыча пальцем в Иви. Ула, то ли обидевшись, что не она самая красивая, то ли возмутившись, что в сестру родную невежливо тычут, от души стукнула по наглецу кулаком, но промахнулась и попала по Адену. Степенный близняшка задумчиво посмотрел на драчунью, перевел взгляд на ту, что 'потолще', оценил:
- Да они обе рыжие же!
После завтрака Арден принес в гостиную две загадочные конструкции, упаковал туда дочек и предложил жене прогуляться. Огромные рыси комично трясли переноски, прыгая по камням, дети болтались и орали.
Оборотень двигался вверх вдоль русла реки. Рыся болтала корзинкой следом, и довольно раздраженно думала, что ручка у переноски мало того, что неудобная, так еще воняет чем-то, и вообще, надо что-то другое придумать, что бы детей таскать, а то недолго по дороге и завтрак растерять - детям от качки, а родителям от тошноты.
Тропа полого шла в гору и наконец уперлась в скалу, с которой падал не слишком большой, но очень красивый водопад. Вода падала не одним потоком, а струилась лентами, падая в круглое озерцо. Арден обогнул уступ, несколькими прыжками достиг вершины и скрылся. Росинту он встретил уже в человеческой ипостаси. Как раз вовремя, что бы подхватить падающую корзинку, потому что женщины удивляются одинаково, даже если они рыси.
Рыся обернулась и от души ахнула. На вершине из огромных кедров величаво выступал красавец-дом. С севера и северо-запада вокруг к нему примыкали всяческие хозяйственные постройки, соединенные с домом крытыми галереями, а на восток и юг дом смотрел большими окнами двух этажей. Высокое крыльцо, внизу переходящее в веранду, а вверху - в балкон, делило дом пополам. Круглое чердачное окно, окна, двери, балясины веранды и балкона украшала тонкая резьба.
- Нравится? - заранее зная ответ, спросил Арден. Рыся только часто-часто закивала, не в силах сказать хоть слово. - Пошли, - он вынул заскучавших дочек из поносок, положил Иви на плечо, а Улу посадил на согнутую руку.
Половину первого этажа занимала кухня, улыбающаяся изразцовой печью, с полками, столами, буфетами, сияющая полом из светлого гладкого камня. Вторая половина - столовая, она же гостиная, с дубовым столом и дубовыми же стульями с мягкими подушками на сиденье для удобства, с лежанками вдоль теплого печного бока, с подоконниками, под которыми прятались шкафчики и полки, с двумя диванами, массивными и крепкими, как крепостные бастионы. И витая лесенка на второй этаж, а там - слева спальня, большую часть которой занимала супружеская кровать под пологом, а остальную - камин и ковер из шкур, мягких и шелковистых, один вид которых двигал мысль в определенном направлении. Справа - еще две спальни, в каждой по две кровати с бортиками, обитыми теплой тканью. При виде простаивающих спальных мест супруги оглянулись на белый ковер.
