- Война, - подтвердил Гесис, завершив очередной зевок.
- Это огромный риск. К тому же мы не владеем магией. А если эти лисы - из племени той знаменитой Пурпурной Лисы-колдуньи, главной силы тэверли? Помните, что она творила в степях и в Лесу двадцать солнечных кругов назад?
Несчастливая мысль пришла Фарису в голову только что - и лучше бы не приходила. Раны засаднили с новой силой.
- Пусть даже и так, отступать нам некуда, толмач, - сказал Арунтай-Монт. - На западе - Лес. На востоке, за степью - хребет Райль и побережье. Южнее степь заканчивается, Лес вдаётся в неё всё глубже, пока не захватывает. Попроси Паретия-Тунта принести тебе карту, если память не удержала её.
- Я имел в виду север, - тихо выговорил Фарис-Энт. Удачнее случая не представится: сейчас Арунтай хотя бы чуть-чуть готов его выслушать - несмотря на присутствие Гесиса и Паретия...
Любимая, есть ли у нас надежда?
- Север? - Арунтай-Монт приподнял брови. - Вернуться к реке Мильдирмар, прямо в лапы к волкам?.. Смешно, переводчик. А если ты о северо-западе - в тех холмах гнездятся майтэ и живут боуги. Для нас там не окажется ни места, ни пищи.
Нгуин-Кель ушла из-под навеса - наверное, чтобы не видеть, как его унизят ещё сильнее. Фарис-Энт вздохнул.
- Ты не упомянул северо-восток. Я говорил об ущелье Тан Эсаллар. Ведь возле него есть равнина, и удобные пастбища, и...
- И лес Эсаллар, где живут древесные драконы, - устало перебил Арунтай-Монт. - Всем ясно, толмач, почему ты так рвёшься туда. Но это не выход. Эсалтарре всегда отвергали союз с нами - отвергнут и впредь. Степь - дом нашего садалака, и мы обязаны отстоять его. Если не покажем себя, оборотни и грифы будут считать себя здесь хозяевами.
- Обойдутся, - высказался Гесис. Паретий-Тунт уже некоторое время язвительно улыбался - и наконец не выдержал:
- Моё дело - толковать звёзды и размышлять, чем я и буду заниматься. Всегда готов помочь тебе, вождь, но не мне решать вопросы о битвах и переходах... И всё же, полагаю, Круг скорее одобрит войну с Двуликими и грифами, чем идею кентавра, одержимого любовью к драконице.
Повисло молчание. Фарис-Энт закрыл глаза. В моменты, подобные этому, ему хотелось исчезнуть прочь из Обетованного. А ещё лучше - обладать хотя бы половиной силы Гесиса, ума Паретия или властности Арунтая.
Самый идеальный, недостижимо-прекрасный вариант - очутиться в лесу Эсаллар, рядом с Возлюбленной. Но этого ему не смогут дать никакие чары. А если бы могли... Иногда Фарису казалось, что за такой шанс он пошёл бы и на сделку с Хаосом.
- Мы остаёмся, - мрачно заключил Арунтай. - В крайнем случае - двинемся на юг, попробуем пробиться к Паакьярне и побережью... Гесис-Монт, возьми троих братьев и отправляйся с ними в разведку к Лесу. Паретий-Тунт, мне надо обсудить с тобой пророчества о Хаосе. Теперь по ночам вокруг стоянки будут выставлены дозорные с оружием. Фарис-Энт... - Арунтай помедлил, словно вдруг смягчившись. - Пусть твои раны затянутся как можно скорее. И, ради Порядка, не делай глупостей.
ГЛАВА XXVIII
Корабль. Граница Северного и Восточного морей
Шун-Ди снова плохо спал ночью, поэтому чувствовал себя вялым и утомлённым. В первые дни на борту сон всегда приходит неохотно; к этому он привык. И телу, и разуму трудно, покинув сушу, сполна осознать, что под конструкцией из досок и гвоздей нет ничего, кроме громад тёмной, ледяной, напитанной солью воды. Потом, постепенно, возвращается спокойствие: что-то внутри разжимается, одаривая приятным теплом - будто бы он хорошо, впустив в душу каждое слово, помолился Прародителю.
Дело было не в качке, не в ветре и не в скудной, сухой пище. В торговых рейдах - особенно после смерти опекуна - Шун-Ди угнетала именно эта ни на что не похожая, морская заброшенность. Ощущение, что ты один в Обетованном, маленький и жалкий, и никто, нигде не ждёт тебя, а вокруг - лишь синяя пустота.
Так было до путешествия на запад. Оказавшись вновь в Минши, Шун-Ди пока совершил только одно, особое плавание - с Лисом и Инеем, на "Русалке". Там, по понятным причинам, ему было не до анализа своих ощущений и страхов: даже не зная о том, что советники поручили Сар-Ту, и о храбром, великодушном выборе капитана, Шун-Ди исходил тревогой. Но с ним рядом был Лис, они вместе спасли от вельмож крылатого сына Рантаиваль - и в снах лучились светлые, умиротворённые краски.
Теперь всё иначе. С грустной улыбкой Шун-Ди вдруг понял, что часто повторяет этот надоевший мотив. По крайней мере, с тех пор, как они добрались до Кинбралана...
Он сидел в каюте Уны, которая, раздражённо кусая губы, в третий или четвёртый раз выводила на руке ряд символов. Шун-Ди не знал, что они означают - да и не хотел знать. Это удел магов и Отражений.
Знаки испускали слабое зеленоватое свечение, и зеркало на поясе Уны откликалось точно таким же. Однако ничего не менялось: порез от ножа Лиса не затянулся.
- Проклятье, - шепнула раскрасневшаяся Уна. Шун-Ди удивился (кто бы мог подумать, что она бывает такой несдержанной?), но не подал виду. - Это очень простое заклятие... У меня получалось лечить царапины. А однажды - ожог.
Выглядит так, словно она оправдывается. Шун-Ди растерялся. Он ведь не Лис и не лорд Ривэн, чтобы Уну всерьёз заботило его мнение.
- Я верю, - ободрил он, протянув девушке чистую повязку и баночку заживляющей мази из своих запасов. - Возможно, мешает что-то другое.
- Другое - то есть не моя бесталанность? - Уна взяла мазь, но на бледных щеках по-прежнему розовели пятна досады. Утро за утром она пыталась исцелить свой порез при помощи магии - и Шун-Ди видел череду её провалов. - Например?
- Что ж... - Шун-Ди потёр переносицу и взглянул на Инея - тот увлечённо играл с лентой Уны. В каюте дракончику было тесно, от скуки и возмущения он принимался биться о стены, пискляво рычать или выпускать клубы пара, так что хозяйке приходилось целыми днями гулять с ним по палубе. Шун-Ди не любил рассуждать о магии - как и вообще обо всём, в чём не разбирался, - но это подозрение у него назрело уже давно. - Это необычный порез. Часть магического обряда, плата за чары... Может быть, русалкам зачем-то нужно, чтобы он не затягивался. Русалкам или тем силам, что... подтолкнули их.
Смазывая запястье, Уна подняла глаза; Шун-Ди всё ещё беспокоила их тёмная синева.
И то, как Лис подвержен (сколько бы ни отрицал) её притяжению.
- Я не думала об этом. Спасибо. Возможно, ты прав, - Уна усмехнулась уголком рта. Пальцы левой руки не послушались её, и узел на повязке разошёлся. - А возможно, я просто неумёха.
- Помочь?
Шун-Ди пересел со складного стула на койку Уны. Он затянул узел крепко, но бережно, стараясь не касаться кожи. Рука Уны была очень тонкой, и всё-таки - лишь слегка тоньше, чем у Лиса... Тоже хрупкая, но не безвольная.
Глупые уподобления.
Шун-Ди ещё раз представил миг, когда Лис оставил этот порез - залитый звёздным светом, решительный - и поспешно прогнал его образ. Идиот. Уна зачем-то опять поблагодарила его и отняла руку.
Белый корабль нёс их легко и стремительно - точно ничего не весил, сотканный из пены и взвихренного воздуха. Каюты были чистыми и просторными, трюм - вместительным; палуба сверкала серебристой белизной, как присыпанная снегом равнина. (В Минши Шун-Ди ни разу не видел снега (хотя, говорят, иногда он и выпадает - в горах и на северных островах), но благодаря поездкам в Хаэдран узнал пейзаж зимнего Ти'арга). Из той же странной, чуть светящейся изнутри древесины состояло здесь всё, от кормы до носа - мачты, перила, лесенки... В трюме Лис отыскал запасы: воду, сухари, пресные пшеничные лепёшки, вяленую ягнятину и (спасибо вам, духи-атури моря) несколько пыльных кувшинов вина. Диковинное на вкус вино, по оценке Шун-Ди, не уступало и лучшим миншийским сортам.
