Наместник Велдакир сам не знал, верить ли в это. Западный материк мало интересовал его: он так далеко, а его чудища и красоты так мало касаются насущных вопросов Ти'арга или Альсунга. Однако эту змейку у одного из торговцев Академии он всё-таки приобрёл. Не сдержался - так она была хороша. По словам торговца - из северной части пустыни, оттуда, где решимость любопытствующих из Обетованного ещё не заканчивалась.

Змейка двигалась юрко, точно маленькая молния или косичка из золотых нитей. Причудливый рисунок её чешуи напоминал именно косичку. Она была тонкой, едва ли с мизинец, обманчиво хрупкой и чувствовала себя сносно только на подогретом песке, при минимуме воды. Наместнику Велдакиру нравилось смотреть, какими рваными и в то же время плавными рывками она перемещается: не извивается и не ползёт кольчато, по прямой, как многие змеи, а друг за другом делает два изгиба и в итоге почти катится по песку, еле касаясь его. Убийственно сложная жизнь, если задуматься: ползать по чему-то раскалённому, причиняющему непрерывную боль - и в то же время не уметь с ним расстаться...

В этот раз наместник Велдакир долго простоял перед ящиком с песчано-золотистой красавицей. Торговец называл её незамысловато: Убийцей.

Почему? Ну, хотя бы потому, что её яд действовал ещё вернее яда феорнской чёрной гадюки. Пары капель хватило бы, чтобы за час или меньше остановить сердце взрослого мужчины. Дозы Велдакир проверял на крысах и бродячих собаках, которых бедняки Академии по давнему соглашению доставляли ему для опытов.

Впрочем, наместник считал, что такое грубое имя совершенно не подходит изящному созданию. Змейку хотелось сравнить с чистым золотом, с кусочком солнца - вовсе не с палачом.

Истинные палачи есть лишь среди людей. Наместник знал это, как никто другой. Отвернувшись от ящика с песком, он поморщился от боли в правом боку. Там, в печени (он давно это вычислил) зреет опухоль, которая лет через пять-шесть (а если не повезёт - и раньше) заберёт его из мира живых...

Но время ещё есть.

Не без сожаления наместник Велдакир толкнул низкую дверцу, запер её на ключ и покинул лабораторию. Ему совсем не хотелось расставаться со змеями - но в приёмной ждала не менее важная встреча.

***

Резиденция наместника Велдакира была небольшим и тёплым, уютным зданием из светло-серого камня - почти белого, каr многие важные строения Академии. Всего-то три этажа: наместник был поборником простоты; да и к чему роскошь в его едва ли не ремесленной работе?.. Ведь он не король, чья кровь освящена богами (или Прародителем, или просто веками традиции - это уж кому как угодно). Пышные приёмы и увеселения пусть остаются на долю людей вроде Ингена Дорелийского, или его величества Хавальда, или лордов, которые тоже имеют на них куда больше прав.

Взойдя на непростой пост, наместник первым делом пригласил хорошего архитектора из Кезорре и нанял команду каменщиков, чтобы те соорудили нечто маленькое и уютное, пригодное для тихого житья и трудов. Он согласился вселиться в бывший дворец короля Тоальва, но лишь на время строительных работ. Теперь в великолепном дворце расположилось новое здание королевского суда, а ещё - казармы городской стражи. Наместнику же досталось три тесноватых этажа, просторный подвал для лабораторий и архивов, отсек для прислуги и два крыла - жилое и служебное. Ничего лишнего, и повсюду - аптекарская чистота.

Стены, по распоряжению наместника, через каждые несколько шагов украсили бело-голубыми знамёнами. На высоких, расшитых серебром полотнищах зловещего вида дракон с кожистыми крыльями восседал на стопке книг; гербу королевства Велдакир никогда не симпатизировал (слишком уж помпезно и угрожающе, по его мнению). Но воля Хавальда есть воля Хавальда. Пусть властители забавляются взаимными устрашениями да громкими образами: дракон Альсунга, золотой лев Дорелии, солнце Минши... Велдакир - только наместник властителя, поэтому он тихо делает свою работу. Тихо и безропотно, будто бы снова с медицинскими инструментами.

И иногда приходится быть не менее аккуратным, чем с ними.

В приёмной всю стену напротив двери занимали две больших карты -всего Альсунга и наместничества Ти'арг отдельно. Тут же стоял шкаф наместника с шеренгами бутылок, флаконов и баночек: коллекция редких лекарств, зелий, мазей со всего Обетованного... И ядов, конечно же. Для них наместник отвёл нижнюю полку - самую неприметную. Пыль здесь дозволялось протирать единственной служанке, благостной, чуть-чуть заторможенной старушонке, которая раньше служила жрицей в местном храме Дарекры, но по нездоровью оставила его. Мазь, которая облегчала боль в её старых костях, Велдакир раз в месяц лично готовил из облепихи и сушёных листьев головастого куста. Старуха готова была молиться на наместника. И неудивительно: она была обязана ему всем...

Наместник Велдакир считал правильным, если люди чувствовали себя обязанными ему - и как врачу, и как ставленнику короля в Ти'арге. Такие узы связывают крепче любых других. Узы благодарности, а не бездумного страха.

В приёмной его дожидался ещё один благодарный. Когда наместник вошёл, с кресла неуклюже вскочил небритый, бледный человек неопределённого возраста. Скорее он был молод, чем стар - но безобразно худ и покрыт многодневной щетиной. Поднимаясь, посетитель чуть не смахнул со стола вазу с ветками сирени (летом наместник любил держать у себя свежие цветы и травы - они создавали здоровый воздух, отлично настраивавший на работу). Человек ойкнул и забормотал извинения, расправляя сирень. У него были длинные, по-паучьи костлявые пальцы; ошмётки грязи въелись в сапоги и холщовую ткань штанов. Наместник привык даже к зрелищу обнажённых внутренностей - но всё равно брезгливо вздрогнул. Он очень ценил чистоту.

- Здравствуй, Моун. Хорошо, что ты приехал так быстро. Есть хорошие новости?

Они оба знали, что на самом деле означает этот вопрос. Наместник задал его нарочито скучающим тоном - будто бы между дел; но он уже успел заметить, как бесцветные глазки Моуна удовлетворённо сузились. Этого, в общем-то, было уже достаточно: наместник мысленно вычеркнул один пункт из длинного списка бедствий Ти'арга. Всё получилось. Облегчение и радость охватили наместника приятным жаром - даже боль в печени притихла, будто намекая на утраченную молодость, на пружинистую походку и крепкий сон...

Однако требовалось всё-таки провести разговор до конца. Он должен убедиться, что всё прошло как подобает. Операцию следует контролировать до конца - до тех пор, пока не будет отмыт от крови последний ножик.

Моун поклонился; только опытный врач заметил бы некую неправильность в его движениях. Время от времени у грязного парня дёргалось левое плечо, а корпус могло чуть отводить в сторону, когда он отвлекался. Но это было не сравнимо с тем, что наместник Велдакир помнил из детства этого бедняги. Он помнил, каким мать привезла его в Ледяной Чертог, прослышав о знаменитом лекаре. Женщина - дородная, румяная судомойка из замка - выла и захлёбывалась в рыданиях, катаясь в ногах у Велдакира, которого почти мутило от жалости и неловкости. Её сын казался кучкой костей, кое-как пригнанных друг к другу и наспех обтянутых полупрозрачной кожей. У него непрерывно тряслись то голова, то тело. Мычание, заменявшее слова, понимали лишь мать и (наверное, скрепя сердце) отец, тоже слуга. Женщина очень редко убирала тряпицу, которой подтирала чаду подбородок от слюны и соплей... Ни до, ни после Велдакиру не доводилось сталкиваться с таким мерзко-душераздирающим зрелищем - и с таким сложным случаем врождённой болезни. Он взялся за мальчика, хотя рассчитывать на успех было почти бессмысленно, - просто потому, что не мог поступить иначе.

Судомойка из Каннерана, твердыни лордов Каннерти на хрустально-чистом озере Кирло, не надеялась на то, что её сына кто-нибудь научит ходить и говорить. Ей, похоже, давно не приходило в голову, что такое вообще возможно. Она плакала и молила об одном - чтобы мальчик выжил. Чтобы Велдакир позволил ему дотянуть до зрелости. Молила так, будто тот был богом, или бессмертным духом (из тех, что защитили Энтор в злосчастной битве), или, по меньшей мере, волшебником.