Неправдоподобно просто. Уне это не нравилось. Не нравилось ей и то, что Двуликие предпочитают обращаться скорее к лорду Альену или к Хаосу, чем непосредственно к ней.
А меньше всего нравилась перспектива везти их в Ти'арг. Лучших союзников для лорда Иггита трудно найти, но кто сказал, что Двуликие не потребуют награды? И что они сделают с людьми наместника? Думая о расправе над Нивгортом Элготи, Уна каждый раз вздрагивала от дурноты. Это сотворил Двуликий.
Но, с другой стороны, с этими Двуликими у неё есть преимущество, о котором с любыми другими воинами нечего и мечтать. Абсолютное повиновение. Повиновение, основанное на магии.
И разве не прав Лис? Она должна выбрать: жалеть людей наместника или победить. Звучит невероятно глупо, но выбрать должна именно она.
В последнюю очередь Уна посовещалась с супружеской парой рысей (мужчина и женщина были желтоглазыми, смуглыми и тонкими, как Лис, но от них веяло вдвойне большей опасностью) и с племенем ворон. Двуликие-птицы оказались ещё сговорчивее, чем их когтистые и зубастые соплеменники - вот только отметили, что за грифов-падальщиков ручаться не могут: мол, пусть лучше кентавры хоронят своих мёртвых порасторопнее.
- Грифы были сильнее всех нас связаны с бессмертными тауриллиан. Те ловили их на границе с Пустыней и вселялись в их разум, чтобы наблюдать за всем материком, - доверительно сообщил ей воронёнок-подросток - растрёпанный и безобидный на вид, но с трубочкой, наверняка предназначенной для плевков ядовитыми иглами. - Так что с тех пор, как Повелитель изгнал бессмертных из нашего мира и закрыл разрыв в Хаос, они слегка... Ну, госпожа понимает. Повредились рассудком. Кр-р-ра - крайнее потрясение!
Когда в переговорах возник промежуток, Двуликие пригласили их отведать оленины, зажаренной на костре. Лис накалывал кусочки мяса на деревянный шампур и едва ли не пел от удовольствия.
- Ах, всё же как важна кухня! Как она выражает особенности тех, кто её создаёт! Ведь правда, Шун-Ди-Го? Просто и со вкусом. Не то что листья трёхсот растений, полдня тушившиеся и поданные под тремя соусами.
- Особенно листья деревьев Гаар, - кисло согласился лорд Ривэн. Шун-Ди молча кивнул.
- Я всегда считал, что переусложнённость кухни - один из первых знаков упадка, - продолжал разглагольствовать Лис. Он говорил громко, с возбуждёнными жестами - то на ти'аргском, то на своём языке. Вожак волков, вновь принявший человеческий облик, смотрел на него, как на заигравшегося детёныша, что ловит собственный хвост. - Каких только изысков нет у кезоррианцев, чего они только не добавляют в свои рагу и десерты - и вот результат! Виантский бунт и многолетний хаос.
От последнего слова Уна вздрогнула, хотя Лис явно не имел в виду дремавшие в ней силы.
- Ты не видел Виантского бунта, - вздохнул Шун-Ди. Девушка-лисица, уделявшая ему столько внимания, всё утро крутилась поблизости, но в жаркий послеполуденный час удалилась в свою нору - подремать. - Он случился больше двадцати лет назад, до того, как пал магический барьер между нашими материками.
- Зато я был в Кезорре после, и мне хватило, - парировал Лис, вытирая губы буковым листком. В волосах у него снова запутались колючки и веточки; значит, какая-то его часть всё же устаёт от образа вечно ухоженного щёголя-менестреля. - Если положение в Ти'арге и Минши, да и в Дорелии (простите, милорд), можно назвать запутанным, то в интригах Кезорре не разобрались бы даже боуги.
Тим в ответ на это загадочно хмыкнул. Его не слишком интересовала оленина, зато, видимо, опечалила необщительность и суровость Двуликих-ежей. В этой части Леса они мало напоминали его друга Кринкри.
- Наш брат говорит о бедах в землях востока? - спросил кто-то из Двуликих-ворон. Он сидел на могучих нижних ветвях дерева Гаар, свесив ноги, и определённо не боялся упасть.
Уна попыталась перевести. Она хотела и боялась узнать, сколько продлится действие магии крови. Сможет ли она понимать Двуликих так же хорошо, когда покинет лес?
Сможет ли всегда понимать Лиса?
- Может, ваши неурядицы - тоже от нарушения баланса, и приход Повелителя положит им конец? - предположила красная лисица.
Или, наоборот, усугубит их. Если вспомнить, что Великая война, судя по всему, родилась примерно в то время, когда эксперименты лорда Альена открыли разрыв в Хаос...
ОН ТВОЙ ОТЕЦ. ТЫ ДОЛЖНА ВЕРИТЬ ЕМУ.
Уна с благодарностью коснулась мордочки Инея. Он уже был не меньше любой из гончих дяди Горо (конечно, без учёта раскидистых крыльев).
"Если бы он сам говорил так и думал. Если бы сам. Но он не хочет видеть меня и не хочет возвращаться".
ЗАХОЧЕТ, КАК ТОЛЬКО ТЫ ОБЪЯСНИШЬ, ЧТО НА КОНУ СУДЬБА ЕГО СТРАНЫ.
"Надеюсь. Но до моей судьбы ему нет дела".
Так же, как Лису. Может быть, это и наделяет их нелогичной притягательностью?
Вожак волков наспех закончил свою порцию мяса и поднялся.
- Пора провожать наших гостей. Я слышу Дуункура, и он не в настроении.
- Дуункура? - с опаской переспросил лорд Ривэн.
Точно в ответ ему, из зарослей тяжёлой поступью выбрался Двуликий-росомаха. При дневном свете - точнее, в мглистой лесной полутени - он выглядел не так устрашающе, как ночью, в рыжих отблесках костра. Но всё ещё был похож скорее на небольшого медведя, чем, к примеру, на барсука (а к их роду Уна, никогда особенно не увлекавшаяся зоологией, и склонна была относить росомах): так же косолапил при ходьбе и злобно приподнимал голову с крошечными ушами.
Однажды в детстве Уна видела медведя - на ярмарке в Веентоне. Он вызывал жалость, а не страх: исхудавший, со свалявшейся шерстью и проржавелым кольцом в носу. Медведь вяло переваливался, присаживался на задние лапы и кряхтел, повинуясь рывкам хозяина. Его таскали с собой бродячие артисты, потешавшие кувырками и фокусами публику из простонародья; значит, это случилось до того, как наместник Велдакир официально запретил подобные развлечения в ти'аргских городах. Наместник старательно борется с бродяжничеством - этого у него не отнять.
С бродяжничеством и любыми другими нарушениями порядка. В том числе с такими, как она сама.
Росомаха замерла, оскалилась и, на миг исчезнув во вспышке света, обернулась мужчиной в меховой безрукавке. Прядки чёрных и маслянистых, как его же шерсть, волос, обрамляли бледное лицо с болезненно впалыми щеками. Ни чёрные, нечеловечески большие глаза, ни нахально искривлённые губы не предвещали хорошего. Двуликий громко хмыкнул и шагнул к бревну, на котором сидели, утоляя голод, Уна, Тим, Шун-Ди и лорд Ривэн. Лис, привалившийся спиной к дереву неподалёку, напряжённо подался вперёд.
Зеркало хрустнуло, отвечая на очередной призыв тёмной магии. Волны Хаоса бурно ярились вокруг человека-росомахи - если бы Хаос был ароматом, он бы благоухал, будто фруктовые и цветочные масла Шун-Ди. Наверное, сильнее, чем все остальные в союзе племён. Даже сильнее красной лисицы и белого вожака волков.
Может, зря Уна увлекалась философией, а не зоологией?..
- Мм, а у вас тут неплохо пахнет. Оленина? - Двуликий встал напротив Уны, уперев руки в бока. Она заставила себя невозмутимо смотреть ему в лицо. - Одиночек уже не приглашают разделить трапезу с гостями? Так, Эиссен Белый Стон?
Имя вожаку весьма шло. Он вздохнул с лёгкой досадой.
- В союзе племён нет одиночек, Дуункур Шайта. Мы уже обсуждали это. Ты можешь охотиться и есть где угодно на нашей территории.
Дуункур дёрнул худым плечом.
- Одиночки всегда есть, Эиссен. Я никогда не жил и не дрался в стае. И надеюсь, что не придётся, - чёрные глаза с непроницаемым выражением (как знать, не такие ли у Тхэлассы - мастера-убийцы, о котором рассказывал Лис?) равнодушно скользнули по Уне и задержались на Инее. - Но законы стаи здесь определяют всё, не так ли? Вы ещё кое-что важное решили без моего участия. С дочерью Повелителя.
- Я готова ответить на все твои вопросы, - спокойно сказала Уна, поставив плошку на землю. Она не успела съесть много, но мясо под этим взглядом не лезло в горло. - И никого не принуждаю поддерживать меня.
