ГЛАВА XXXIV
Западный материк (Лэфлиенн). Сосновый лес к северу от Паакьярне - равнина Чар - степь, садалак Арунтая-Монта
Что-то жёсткое ударило Шун-Ди в спину, пока он возился с кресалом, разжигая костёр. Никогда толком не умел это делать, и даже полтора года экспедиции не изменили плачевное положение. Шун-Ди в принципе не был уверен в своём уме (судьба и Прародитель отмеряют каждому долю мудрости - и что поделать, если торговцу мазями досталось немногое?..), а в бытовых вещах, с которыми нужно обходиться напрямую, руками, и вовсе чувствовал себя отсталым. Он до сих пор не мог забыть, как старик-опекун - то терпеливо, то со злостью - бился, объясняя костлявому мальчишке, чем чистый доход отличается от доходов с издержками. Много лет спустя, когда Ниль-Шайх (да, кажется, это был он) не меньше десятка раз открыл и закрыл перед ним дверь со сложным замком - терпеливо, как перед дурачком, - Шун-Ди вспомнил те наставления.
Мир един, неделим и неизменен. Мир есть капля воды, набухающая в дожде; человек есть ворот колодца, разбивающий каплю. Преображая облик, он оставляет суть прежней.
Так сказано в последней книге Прародителя - Книге Пути. Много раз Шун-Ди убедился, что в жизни никогда ничего не меняется. Этот вывод, однако, скорее пугал его, нежели успокаивал.
Короче говоря, от разведения костра Шун-Ди лучше было не отвлекать. Особенно если остальные участники похода сочли возможным во время каждого привала поручать эту обязанность именно ему.
- Научился у боуги? - не оборачиваясь, спросил он. Лис фыркнул.
- Чему? Не желать без конца доброго вечера, как принято у вас в Минши?
- Нет. Подкрадываться сзади и бросаться шишками.
Лис обошёл его и сел по другую сторону от кучи хвороста, скрестив ноги. Сегодня он был в красной блузе с зелёными вставками, а вдобавок нацепил чёрно-белый шейный платок. Мало кто из менестрелей Обетованного посмотрел бы на него без (как минимум) сильного изумления.
Хорошо, что они уже не на востоке. Шун-Ди был влюблён в воздух Лэфлиенна; странная красота этого места поддерживала его, как снадобья поддерживают больного.
- Бросаться шишками... Да, Уна рассказала мне об этой Руми. У женщин из боуги есть чувство юмора, не находишь?
- Не нахожу, - искру наконец-то удалось высечь, и огонь занялся. - Что ещё она рассказала?
Лис придирчиво оглядел свои ногти.
- Не так уж много. Нам, как бы сказать, было слегка не до этого.
Боль. Много, невыносимо много боли. Шун-Ди смотрел, как прожилки пламени бегут по сухим веткам; сосны лесов Паакьярне стояли вокруг него и, разумеется, хранили молчание. Это право всегда было за ними - не то что у обвиняемых перед судом Светлейшего Совета.
- Та старуха, Шэги, не только отправила нас к древесным драконам. Она гадала Уне, - он прочистил горло. - Гадала по пряди волос.
Лис дёрнул плечом.
- Древний способ. И один из самых простых, - он подсел поближе к костру: пламя едва не лизнуло узкие голые ступни. Ему всегда, сколько помнил Шун-Ди, нравилось сидеть так - хоть и было явно жарче, чем людям. - Не переводи тему, Шун-Ди-Го. Тебя не устраивает то, что случилось?
Где бродит лорд Ривэн? Сколько можно, в самом деле, вещать Уне о своих приключениях с Повелителем Хаоса? Ей, конечно, ничего и не нужно, кроме этих вещаний, но могла бы подумать не только о себе...
Шун-Ди стало стыдно от этой мысли. У него нет права винить Уну - вообще винить кого бы то ни было, за исключением себя. Этому учил Прародитель. Это подсказывает совесть.
Жаль, что иногда трудно справиться с беспорядком, с нарушением всеобщей гармонии, прорастающим изнутри. Так в сладкие ноты вина с острова Алийям врывается неуместная горечь. Так он сам проводит вечера под чистейшим небом, овеянный хвойным воздухом, когда над маленьким озером где-то неподалёку трепещут прозрачные крылья стрекоз, - проводит без сна, мучаясь своей порочностью и её бесправием.
Или всё-таки нет. Мучаясь большим, много большим, чем эта порочность.
- Я не знаю, что случилось, - сказал он. Желтизна глаз Лиса сегодня была особенно режущей - наверное, в тон подросшей луне.
Его друг недоверчиво улыбнулся.
- А хотел бы знать?
Шун-Ди вздохнул и поворошил хворост.
- Если хочешь рассказать мне что-нибудь, Лис, рассказывай. Что угодно, и я тебя выслушаю. А если не хочешь... - он умолк.
Где Уна, Иней и лорд Ривэн?
Где, в конце концов, их маленький, но не по годам вдумчивый проводник? Мальчишка-боуги с разящим наповал именем увязался за ними сразу, как только Уна сообщила Маури Бессоннику, что уходит к драконам. Шун-Ди знал, что семейные связи для боуги не так важны, как для большинства других созданий запада, - но всё равно удивился спокойствию, с которым Маури и Руми отпустили сына на поиски проводника.
В первый же день Тим (Лис немедленно стал перекручивать его имя на свой манер: Тим Как-то-там-дальше, Тим Майтэ-не-пропоют, Тим Овса-кентавров-мне-на-язык... Его настроение вообще заметно улучшилось после праздника боуги) скрупулёзно осмотрел татуировки на руках и лодыжках Шун-Ди, его чётки, амулеты и клеймо на лбу. Досталось, разумеется, также чёрной серьге Лиса, его лире и флейте. Гораздо больший интерес их остроухий спутник испытывал, естественно, к Инею; но Уна при каждой попытке погладить дракона или угостить его чем-то неподобающим (вроде грибов и орехов) примеряла свою любимую ледяную маску.
- А если я скажу, что тот поцелуй был последним? - с непонятным выражением спросил Лис. - Что потом мы просто беседовали?
- После того, как она ударила тебя, или до? - не сдержался Шун-Ди. Лис расплылся в торжествующей улыбке - с видом игрока в кости, который дождался куша.
- Так и знал, что ты начнёшь язвить. Она рассказала?
- При первой из пощёчин я ещё присутствовал, - Шун-Ди поправил под собой одеяло-подстилку, чтобы Лис не видел его лица. - А то, что было после, касается лишь тебя и её.
- Благородство и доблесть героев ведут - но туда, где не место героям, - то ли вздохнул, то ли пропел Лис, склонив голову набок. - Ты прав, Шун-Ди-Го. Всё это суета сует. Ничто в Обетованном не сможет противостоять женщине, тем более когда женщина в подпитии и смятении... Так что Шэги поведала нашей маленькой леди? Что её ждёт, конечно же, великая судьба?
Не договорив, Лис напряжённо подался вперёд; спустя пару секунд Шун-Ди тоже услышал голоса и хруст веток. Лорд Ривэн и Уна. Наконец-то - можно дождаться Тима и устраиваться на ночлег. Шун-Ди ничуть не надеялся, что уснёт, но это, по крайней мере, избавит его от необходимости откровенничать с Лисом.
- Я не знаю, стоит ли... - осознав, что Шун-Ди у костра не один, Уна осеклась на полуслове. Лис смотрел на неё, как и всегда - спокойно, с дружески скрытым подначиванием. Она на него не смотрела вообще: прошла и села бок о бок с лордом Ривэном, перекинув через плечо чёрную косу.
Но её щёки атаковал румянец, а руки сжались в кулаки. Новое, страшноватое допущение встревожило Шун-Ди: что, если Лис превращался при ней?.. Он не знал больше ни одного "двуногого", при котором Лис пошёл на такое. Никого, кроме себя.
Это задело его сильнее лжи, и равнодушия, и иронии. Сильнее тысячи пренебрежительных поцелуев. Лис в полном праве целоваться с кем угодно - хоть с этими соснами, хоть с вон той фиолетовой ящерицей, мелькнувшей между корней, - но не принимать же, в самом деле, при этой ти'аргской девочке свой истинный облик?!
А почему не принимать? - растерялся Шун-Ди. И не сумел сплести ответ, достойный миншийца.
- Мы обсуждали древесных драконов, - сухо сказала Уна, обращаясь к нему. - Лорд Ривэн не встречал ни одного из них.
- Я тоже, - признался Шун-Ди. - Они сторонятся чужаков. Насколько мне известно, лес у ущелья Тан Эсаллар - их единственная обитель. Говорят, даже тауриллиан дотуда не добрались.
